В первой половине моего дальнейшего пути от Нгеррия к зерибе Морджан я пересек многочисленные притоки Ассы. Эту реку я уже однажды перешел в ее нижнем течении на моем пути к Нгеррия. Здесь, в ее верхнем течении, она образует последнюю водную артерию перед двойным разделом рек — с одной стороны Мбому — Уэре и с другой стороны — Асса — Мбили. Обе последние, однако, являются притоками реки Мбому, но текут к ней с совершенно разных направлений, причем Мбили, протекая на протяжении трех градусов широты между Уэле-Макуа и Мбому, является одним из самых значительных южных притоков Мбому.
Переход через пороги реки Асса
Водораздел, служащий одновременно и границей между округами Нгеррия и Морджан, появляется в виде холмообразных возвышенностей, переходящих внизу в равнину, где берут начало названные реки, текущие на север (Асса), на запад (Мбили) и на юг (система маленьких речек в области Морджан). Дорога от зерибы Нгеррия и Морджан проходит мимо водораздела у ущелья, из которого вытекает первый приток Мбили.
После того, как Ндоруму покорил Рафаи, в свое время некоторое число азанде последовало за последним в его округ и поселилось между банджия у Морджана. Но Морджан не принадлежал к племени банджия, он был абукайя из страны Макарака. Выросший на службе у арабов, он стал опытным управителем и теперь занимал место начальника провинции. Морджан-Абукайя обладал значительной властью на большом пространстве. Он устроил мне блестящий прием, выйдя навстречу со своими барабанщиками, трубачами и женами.
От Морджана-Абукайя мой путь шел на запад, но я предварительно осведомился о местности, лежащей к югу, не только для обогащения моего картографического материала, но и на тот случай, если бы обстоятельства потребовали отхода на юг. Для этого в каждом направлении я завязал приятельские отношения. Прибытие вождя Кенго от Уэре мне в этом очень помогло. Он имел лодки на Опи (так банджия называют Уэре) и за несколько подарков дал мне ценные сведения. До Уэре тянется необитаемая местность, от Уэре можно дойти в один день ускоренным маршем к югу — к Уэле-Макуа, вблизи того места, где в нее впадает Бомоканди.
Тридцать первого декабря, после двухдневного пребывания у Морджана-Абукайя, двигаясь в западном направлении, мы пришли к вождю банджия Гапиа. По ту сторону последней текущей на юг реки простиралась холмистая местность, переходящая в невысокие горы. В низменности лежали хорошо обработанные поля, на которых жило несколько жен Морджана, обрабатывающих поля и одновременно охраняющих запасы зерна. Вытекающие из ущелья ручьи текут оттуда на север к Мбили. Далее, в долине реки Мбили, находились владения Гапиа, которые, однако, были под управлением Морджана.
Целью моего похода 1 января 1883 года была зериба Урин-димма. Все это время мы шли по волнистой местности. После выхода от Гапиа мы перешли на северный берег Мбили, ширина которой в этом месте была уже десять шагов. Все реки, пройденные нами до зерибы Уриндиммы — большинство из них на пути до Бэни, — вливаются с севера в Мбили. Во многих из них вода хрустально-чистая. Протекают они среди высоких девственных лесов, лежащих в плоских котловинах.
Слух о моем путешествии проник далеко в область Дар-Фертит. Стало известно, что я путешествую по стране, не обижая туземцев и не требуя для себя рабов или выполнения тяжелых работ. Поэтому многие туземцы из области и их вожди без опасения приходили к нам в гости посмотреть на мои чудеса. У Паленге я встретил старого вождя Балигне, сына Гиро. Несмотря на его дряхлость и болезнь, он все же заставил, чтобы его принесли ко мне.
Четвертого января я со своими слугами и носильщиками поспешил к Уриндимме. Паркообразный редкий лес покрывал плоскую равнину, на юге постепенно понижавшуюся к реке Мбили. Мы вскоре подошли к ней. Река имела пятьдесят шагов в ширину и 4 м глубины, так что мы пересекли ее на лодках. Узкая полоса леса обрамляла берега. По ту сторону, на холмистом откосе, высоко над берегом, в нескольких минутах ходьбы от него находилась зериба Уриндиммы.
Уриндимма был по происхождению башир, здесь его соплеменники образовали свою колонию. В свое время Рафаи назначил его управителем западной области банджия на тех же условиях, что и Морджан-Абукайя в восточной области. Окружив себя только негритянскими солдатами, Уриндимма не имел арабских солдат. Он оказался очень понятливым и горячо поддержал мой план поездки на Уэле-Макуа, от которого я мысленно уже наполовину отказался. Сообщив, что к реке легче пройти по укороченному пути, он даже вызвался лично проводить меня туда, так как у него дружеские отношения с живущими у реки азанде. Это было для меня неожиданно, и я радостно наметил наш выход на третий день. Вечером после моего приезда здесь поднялся сильный ураган с проливным дождем, хотя было уже 4 января. В этих широтах даже в январе возможен дождь.
Шестого января я вместе с Уриндиммой выехал в юго-западном направлении, сначала к маленькому поселению драгоманов и базингов Уриндиммы. Короткий переход к Ванга вел к юго-западу через широкие поднятия холмистой местности.
Длинный переход привел нас туда на следующий день, сначала через населенную область банджия, затем — через ручьи, окаймленные густыми лесами. У реки Оссо, где кончаются земли Уриндиммы, населенных пунктов не было.
Оссо — самый значительный приток Мбили; в него впадают все десять ручьев, пройденных нами в этот день. В то время Оссо был еще шириной в пятнадцать шагов и глубиной в два фута.
У водораздела, несколько южнее дороги, скрытый во мраке леса, располагался пруд Баими. Под ясным звездным небом мы сделали привал у первого же текущего на юг ручейка, впадающего в Гузиа, которую мы перешли на следующий день. Собрав воды еще нескольких ручьев, Гузиа, наконец, сама вливается в Уэле недалеко от устья Уэле-Макуа. Водораздел является южной границей банджия. У Бамбагирро снова появляются азанде. Здесь они самые западные представители разветвленной народности, распространенной от Бамбагирро и Багбинне у Уэле-Макуа на восток на протяжении пяти градусов широты, почти на 600 км, до страны Макарака.
Немногие ручейки, соединяясь к западу от дороги, вскоре встречают на своем пути главную реку. 10 января я был уже у цели похода, так как селение Багбинне, куда я прибыл в полдень, находится в десяти минутах ходьбы от Уэле-Макуа.
Пожилой, с изрытым оспой лицом вождь ожидал нас, окруженный свитой, и молча с удивлением рассматривал невиданного белого человека. Багбинне сознался мне, что он не верил рассказам, что за турками живут белые люди, и лишь теперь с моим появлением убедился в существовании белых людей. Я устроился здесь на длительный срок. Как ни хотелось мне поскорее повидать реку, для которой я предпринял это путешествие, все окружающее настолько заинтересовало меня, что посещение Уэле-Макуа я отложил на другой день. В ночной тишине я, однако, слышал шум воды у порогов.
Дорога к реке шла мимо обработанных полей и нетронутых девственных лесов. Большое количество сухого наносного дерева и другие признаки указывали, что здесь было наводнение. Багбинне подтвердил мне, что старейшие люди области не помнят такого высокого уровня воды в Уэле-Макуа, какой был в прошлом году. С тех пор уровень воды, правда, значительно понизился, но все же еще не спал до своего наиболее низкого положения.
Передо мной лежала мощная река; видимый на другой стороне берег оказался островом Дойя, далеко распростершимся на запад и восток, а за ними протекал такой же широкий рукав реки. По моему мнению, ширина видимой водной поверхности доходила до пятисот шагов. Такая многоводность объясняется значительностью притоков Бомоканди и Уэре-Опи, а также Мбима или Мбелима (к югу от острова Дойя); большая ширина обоих рукавов реки является следствием ее незначительной глубины.
Мне сказали, что при низком уровне воды реку можно перейти вброд, и даже теперь из воды торчало много камней.
Погруженный в географические наблюдения, я долго сидел на берегу, записывая сведения о реке, а также о более далеких местностях. Однако дальнейший поход на юг не входил в мои планы.
Попытка заманить к нам какого-нибудь островитянина не удалась (жители острова были во вражде с азанде), но все же я вернулся домой, очень довольный вновь приобретенными мною географическими сведениями.
Племя абагарамбо, населяющее остров, в зависимости от времени года, т. е. от уровня воды в реке, находилось то в дружбе, то во вражде с азанде. Вражда начиналась с высоким уровнем, так как на своих многочисленных лодках островитяне чувствовали себя недосягаемыми; азанде же на воде чувствовали себя не столь уверенно, к тому же у них было мало лодок. Все же я решил предпринять поездку к порогам на лодках и одновременно изучить подробнее реку. Для этого вытащили из укромного места новую, прекрасную лодку, спрятанную от вороватых островитян, и Дзумбе на воде проверил ее исправность. Вдруг раздался военный клич, оторвавший меня от работы. Коббэ Тикима вбежал, весь дрожа от испуга, отнюдь не делая чести своему имени «щит Тикима». К крикам людей примешивались хорошо знакомые звуки барабана и рогов, клич «Вурра, вурра!» («Война, война!»). У племени ньям-ньям это также означает «щит». Я отнесся к этому шуму несколько хладнокровнее, чем моя «защита и щит Тикима». С досадой послал я к черту прибежавших людей.
За глупыми выкриками «вурра» обычно ничего не следует. Судя по тому, что я слышал о речных жителях, открытого нападения от них нельзя было ждать. Так оно и оказалось. Выяснилось, что островитяне действительно спустили свои лодки в воду и уселись в них, но лишь для того, чтобы убежать, испугавшись злосчастной лодки, на которой Дзумбе делал пробную поездку. Абагарамбо приняли это за подготовку нападения на них и поторопились перевести свои лодки на другую сторону острова.
Я поторопился послать на остров глашатаев мира с пестрыми вырезанными из бумаги рыбами и передал островитянам, чтобы они без опасения пришли ко мне за подарками. Но, видимо, они слишком боялись Багбинне и его азанде и не приняли приглашения.