Мои отношения с носильщиками также изменились, поскольку отныне люди, которые притом редко и в виде исключения шли в качестве носильщиков, могли поступить ко мне в услужение только по распоряжению их предводителя. Если я раньше бывал в отдельных случаях строг с носильщиками, то теперь должен был быть терпеливым, снисходительным и мягким, для того чтобы они от недовольства не убежали от меня. Я разрешал им отдыхать, когда они того хотели, разбивал лагерь, — короче, я показал себя во многих отношениях более снисходительным.
У крайних хижин я снова потерял два дня, пока, наконец, с остатком багажа тронулся в путь под руководством Коммунды к его селению. Бондорф и на этот раз пошел вперед с первой сотней носильщиков. Вместе с главою округа ко мне прибыли многие его подчиненные вожди и прочие люди, которые хотели увидеть меня и удостовериться в мирных моих намерениях. Поэтому я старался все время убеждать этих людей в моем миролюбии и успокаивать их относительно моего появления. Особенно благоприятное впечатление произвел мой энергичный отказ от того, чтобы солдаты, пришедшие со мной из Дем-Бекира, сопровождали меня дальше. Жалобы на самоуправство солдат вынудили отправить их с людьми Ииссы обратно, разъяснив Коммунде и его окружающим, что я не хочу стать им в тягость с большим числом сопровождающих меня солдат, что правительственные солдаты не должны есть хлеб азанде. Я сказал им, что доверяю им, отдаю себя в их руки и считаю охрану азанде достаточной и более надежной, чем какое угодно количество солдат. Я, имея слово и обещание Ндорумы, не сомневался, что гостеприимные азанде пойдут навстречу моим справедливым желаниям и что также и носильщики будут нести дальше груз добровольно и без страха.
У Коммунды до меня дошли тревожные слухи, грозившие разрушить мои ближайшие планы. Враждебные взаимоотношения между князьями Мбио и Ндорумой могли перейти в открытую войну. Наше путешествие к Ндоруме, о котором уже всюду стало известно, возбудило сильное недоверие у Мбио. Я не сомневался также, что люди Ндорумы своими лживыми сообщениями усугубляли недоверие и страх подданных Мбио в пограничных районах, так что до князя дошли ложные слухи о моих намерениях. С тех пор как Ндорума, теснимый войсками Рафаи, вынужден был пойти на уступки по отношению к управлению Бахр-эль-Газаля, антагонизм обоих могущественных вождей племен азанде перешел в открытую вражду.
Во время войны с Рафаи Ндорума со своими подданными, будучи в тяжелом положении, не нашел у людей Мбио ни помощи, ни защиты, и отсюда возникла смертельная ненависть Ндорумы к Мбио. Ненависть эта питалась обоюдными кровавыми ссорами в пограничной области, и в любой момент могла вспыхнуть с новой силой. Меня удивила связка из двадцати деревянных палочек, означающих число подданных Ндорумы, убитых за последнее время людьми Мбио в пограничной области. Этот способ образно выражать число, особенно двузначные и многозначные числа, употребителен у многих народов.
В великолепных галерейных лесах у рек живут обезьяны многих пород и среди них всюду черно-белый, красивый длиннохвостый Colobus Guereza, шкуру которого азанде особенно охотно носят в качестве набедренной повязки или передника, — оригинальное национальное украшение ньям-ньям. Мы убили здесь несколько великолепных экземпляров обезьян.
На противоположном берегу речки Бамунга, в лиственной чаще прибрежного леса, располагалось несколько хижин туземцев. На следующий день в сумерки эти хижины стали ареной трагической сцены: леопард (взрослый, он во многих областях азанде, выходя на добычу, нападает на человека) ворвался в одну из хижин и унес в лесную чащу женщину, ожидавшую родов.
В стороне от жилья Коммунды мы видели широкое, очищенное от травы место, на котором располагались новые хижины, предназначенные, очевидно, для нас. Часть груза Бон-дорф уже разместил в этцх хижинах, а теперь я также устроился там как можно удобнее, вместе с прочим багажом. Но уже здесь мое терпение подверглось жестокому испытанию: не только задержалось на несколько дней прибытие Ндорумы, но, когда он, наконец, прибыл, носильщиков с ним не было, и снова проходили дни бесполезного ожидания. Меня постоянно утешали словом «завтра». «Завтра» длилось неделю и более, а я все сидел в хижинах у Коммунды в напряженном ожидании возможности дальнейшего путешествия. Любопытные люди Коммунды и Ндорумы нашли в окружавших меня незнакомых им предметах и в моем лице много развлекательного, тогда как я в угрюмой тоске стремился двигаться вперед. Я узнал здесь впервые, а в дальнейшем это часто подтверждалось, что у нынешних предводителей азанде, хотя они в некоторых случаях деспотически обращаются со своими подданными, авторитет ограниченный, и люди стараются уклониться от выполнения приказаний, отданных не отдельным лицам, а массе. Ндорума, казалось, также сердился на продолжительное отсутствие назначенных сюда носильщиков. По прибытии последних мы безотлагательно выступили в путь и добрались, наконец, до хижин Ндорумы.
От места жительства Коммунды на юг местность слегка холмистая. По ту сторону речки Бада почва незаметно повышается, и вскоре к западу открылся вид на низменность. По этой низменности на северо-запад течет приток реки Мбому, которая, отклоняясь на запад, впадает в Уэле-Макуа. В гидрографическом отношении достоин внимания следующий участок пути до жилья Ндорумы. В то время как все до сих пор встречавшиеся речки, начиная от вышеупомянутого водораздела Нил-Конго, текли к Мбому на запад, а воды южнее постоянного поселения Ндорумы питали систему Уэле-Макуа, на нашем пути встретился небольшой участок, принадлежащий снова к водной системе Нила. Это — река Бикки, приток реки Суэх (Джур), рукав которой пересекал маршрут к северу от хижин Ндорумы. После многих дней пути мы дошли до речки Джуббо; это первая речка, которая снова течет на восток. Проходящее мимо селения Ндорумы верховье реки Уэре, напротив, опять^гаки принадлежит к речной системе Уэле-Макуа-Мобанги-Конго. С обширной возвышенности стало видно на горизонте, на востоке, несколько отдельных гор, среди них Кедцеде и Нанго. У самой дороги возвышалась небольшая остроконечная гора. Вблизи нее раньше располагались хижины Ндорумы.
Лишь в поздний послеобеденный час достиг я ночлега у вождя Гассанди. Это было очень своевременно, так как все ближе и ближе раздавались раскаты грома, и в то время как спешно укладывали багаж в одной из хижин, полил сильный дождь. Дождь шел не переставая. Когда я, наконец, улегся спать, миллионы термитов, выползших на добычу, либо бежавших от сырости, лишили меня покоя. Посредством зажженной вязки соломы и разложенных в круг угля и золы, мне удалось защитить от них мое лагерное жилище. Однако, после всех этих неприятностей, осталось мало времени для сна. За ночью, почти бессонной, последовало пасмурное, дождливое утро. О дальнейшем путешествии нечего было и думать, тем более, что несколько носильщиков сбежали. Я терпеливо оставался под амбарной крышей, имевшей лишь несколько метров в ширину, пока не появилось солнце. Вождь Гассанди уверял меня, что недостающие носильщики будут заменены ближайшим утром; конечно, я на это не надеялся, но на сей раз, к моей радости, ошибся. Наступило 9 июня — день моего давно желанного прибытия к Ндоруме. Этот последний переход мы совершали по уже сильно разросшейся в этих широтах траве, которая в низких влажных местах становится, как камыш, жесткой, твердой, почти деревянистой, что очень затрудняло передвижение и утомляло. На полпути мы пересекли верховье реки Бикки.
Эту местность следовало бы признать весьма редко населенной, если судить по пройденному в области Ндорумы пути и по малому числу виденных по дороге жилищ туземцев. Однако отсутствие поселений у главных дорог не должно являться критерием для определения плотности населения негритянской области. Туземцы, исходя из своего опыта, селятся предпочтительно в стороне от оживленных дорог, чтобы по возможности уберечься от реквизиции и краж полевых продуктов со стороны мимо проходящих.
Сегодня, в последний день пути, мы встретили больше жилищ и обработанных полей, чем на северном участке пути. По ту сторону реки Бикки мы прошли мимо вождя Лин-диа. Дорога затем проходит по слегка холмистой местности, постепенно переходящей в возвышенность, отделяющую последний небольшой приток Бикки от нескольких ручьев, которые текут на юг к Уэре. После обеда, наконец, мы спустились к реке Уэре, текущей под сенью огромных лиственных деревьев, окруженных великолепной тропической растительностью галерейного леса. В редком саванновом лесу, на противоположном берегу реки Уэре, были расположены хижины Ндорумы; ближе к реке я нашел несколько новопост-роенных хижин, которые должны были служить нам убежищем на первых порах. Мой слуга Фараг’Алла прибыл сюда с несколькими носильщиками пару дней назад и сложил багаж в одной из хижин: вторую хижину я отдал служанкам, а себе на время взял хижину, крытую соломой. Большой шалаш (дар-эт-тор) как раз достраивался, так что и для Бондорфа, прибывшего назавтра с остатком багажа, было место. Ндорума был извещен о нашем приближении и принял нас в сопровождении своих вождей и подчиненных у хижин, построенных для нас.
Глава XII. Пребывание у князя Ндорумы и постройка станции Лакрима
В связи в наступлением периода дождей я имел в виду укрыть в надежном селении багаж и большую часть прислуги во главе с Бондорфом. Я познакомился по пути к Ндоруме с трудностями путешествия с большим багажом в этих областях, где негры еще не привыкли к регулярной и оплачиваемой службе носильщиков, и твердо решил в будущем не повторять этой ошибки.
Так же, как я теперь основывал новую станцию у Ндорумы, я хотел бы время от времени делать это и в других местах для размещения людей и объемистого багажа. Бондорф мог бы, как теперь у Ндорумы, заниматься собиранием зоологической коллекции, в то время как я сам совершал бы свои обходы с ограниченным количеством необходимого снаряжения. Дожди не могли удержать меня от путешествия, но я должен был стараться держать сухим мое имущество и обеспечить питанием моих людей. Таким образом, предстояли недели напряженного труда по постройке станции у Ндорумы, прежд