День за днем ожидали мы теперь прибытия экспедиции, но выяснилось, что Багит-бей пока что направился в Тангази, и до его прибытия прошла еще вся первая половина ноября. Гауаш-эфенди не был в особенном восторге от того, что ему посадили на шею начальство, и часто высказывался по этому поводу довольно бестактно и несправедливо. Поэтому он еще раз попытался сблизиться с Мамбангой, но, конечно, безуспешно. Но и Багит-бей уже вел из Тангази переговоры с Мамбангой и послал к нему по этому поводу одного из сыновей, взятого раньше в плен арабами. После этого князь послал ему в виде дара несколько из упоминавшихся выше винтовок, но дальнейших успехов эта снисходительность не имела. Наоборот, разведчики Гауаша донесли, что
Мамбанга отправил своих жен и все имущество в глухие места к Бобели, но, чтобы иметь возможность кормить большое число людей, пока оставался сам у хижин. Тогда наши абармбо, мангбалле и драгоманы со станции подготовили набег на лагерь Бобели, когда он будет без охраны (тамошним абармбо приходилось ежедневно доставлять провиант издалека), и похитить женщин. Хитро разработанный план, однако, не имел успеха, так как самый лагерь найти не удалось.
Наконец, прибыла определенная весть от Багит-бея, что экспедиция двинется в ближайшие дни, причем разными путями, чтобы не дать Мамбанге улизнуть. Абд’Алла и управитель Башир должны были пойти из Тангази по южной дороге, через область вождя Баул и, чтобы затруднить Мамбанге бегство в этом направлении. Драгоман Мабуб в это время из станции Али спустится по реке в лодках и помешает Мамбанге перейти Уэле. Багит-бей, наконец, должен был двинуться во вражескую область прямым путем. Одновременно с этим известием на станцию прибыли со станции Османа-Бедауи Мазинде и Махмуд и получили в свою очередь приказание Гауаша вернуться и сообща следить за тем, чтобы абармбо при вероятном продвижении экспедиции на запад не могли бежать на северный берег Уэле и к амади.
Пятнадцатого ноября донесли, что три группы экспедиции двинулись из Тангази. Мамбанга узнал об этом через своих шпионов наверняка раньше нашего, потому что и он оставил со своими воинами свою область. Войска мудира так быстро вторглись в нее, что уже 17 ноября к нам прибыли первые вестники Багит-бея из области Мамбанги, подтверждая бегство Мамбанги и занятие хижин. Там должна была строиться теперь укрепленная станция, из чего Гауаш поспешил заключить, что Багит будет оттуда сам заниматься преследованием Мамбанги.
В области Мамбанги, где теперь к Багит-бею присоединился и отряд Башир-Салеха, действительно было построено укрепленное поселение с шестьюдесятью солдатами. Прежний повелитель, который, как узнали, двинулся на юго-запад, был объявлен лишенным земли, и на его место был назначен Мбиттима, сын Уандо. Он правил там со своими азанде и над той частью подданных Мамбанги, которые позднее вернулись.
Воины азанде
Но когда Багит-бей, еще до того, как было начато преследование беглеца, прибыл один на станцию, и я приветствовал его, как старого знакомого.
Двадцать первого ноября войска торжественно вступили в станцию. На это зрелище собрались сотни абармбо, дивясь войскам, которые всё новыми массами шли издалека. Командиры шли во главе своих отрядов, с развевающимися знаменами, под грохот барабанов нугара, под звуки всевозможных сигнальных рогов и гром шумовых инструментов. Здесь была регулярная часть, с примерно пятьюдесятью винтовками Ремингтона, под командою черного суданского офицера. Далее — гарнизон станции Римо в Макарака, под командой Абд’Аллы Ага Абу Седа, тоже хорошо знакомого мне по моему путешествию в Калика; далее — более сотни регулярных солдат во главе с известным Башир-Салехом, о котором я еще буду говорить позднее. Далее — Ниангара, преемник Мунзы со своими мангбатту, абангба, ниапу и другими воинами, вооруженными щитом и пикой, либо луком и стрелами, а также вождь азанде Баули из области юго-восточнее Бомоканди со своими силами. Необозримое шествие завершалось моим черным другом Рингио из Кабаенди. Он гордо вел своих воинственных бомбе и макарака под звон колокольчиков и трубные звуки длинных рогов из слоновой кости.
Щиты азанде
Письма и отчеты в Европу пошли на этот раз через Ладо, и я послал Эмин-бею предварительную карту южных местностей. Заметим кстати, что я напрасно ждал почтовую посылку от Ндорумы. Она попала в мои руки лишь много позже. В это время меня посетили старые друзья из Макарака, и я узнал, главным образом от Рингио, многое, что меня интересовало.
Теперь я должен упомянуть об одной прима-балерине, какой мне еще не приходилось видеть. Это была сивилла {66} абармбо, действительно гигантского роста мужеподобная женщина, считавшаяся во всей области гениальнейшей предсказательницей, но при этом она танцевала мужской танец мангбатту с выразительностью и силой, которые производили впечатление даже на меня.
Погода стала благоприятной для выступления. Первая неделя ноября прошла в почти ежедневных дождях, затем дождь стал более редким и, наконец, наступило короткое в этих широтах лишенное дождей время.
И вот, 25 ноября произошло общее выступление под командой Багит-бея и Гауаша, к которому присоединился и я. На станции остался гарнизон с семьюдесятью винтовками, но зато наш отряд усилился многочисленной командой абармбо.
Глава XIX. Путешествие от станции Гауаша к князю Бакангаи
Багит-бей представил мне пятнадцать макаракских носильщиков, что мне было очень кстати. Вышколенные в качестве носильщиков люди, без шума и крика, как я уже давно не видел, взяли груз, и мы двинулись в многотысячной массе людей.
В первые два дня мы шли на юго-запад, покуда не оказались по ту сторону горы Маджану. Волнистая местность была и здесь покрыта лесом, а в промежутках — травою в рост человека, отчасти уже пожелтевшей. За областью Буру следовало племя абанджа народа абармбо, а округ племени амаджала остался восточнее дороги. Все хижины, в том числе и Бобе-ли, были оставлены, а поля отданы на разграбление нашей орды. К полудню была перейдена полноводная река Кибон-го, шириной в двадцать шагов, и вскоре затем, по ту сторону ручья Конзила, был сооружен лагерь. Он находился приблизительно в получасе ходьбы от Уэле на ровном, снижающемся к реке спуске местности. Днем приковывал взор труд сотен усердных рук, строивших хижины, а вечером пробуждалось давно не испытанное чувство удовольствия при виде бесчисленных лагерных огней, горевших между хижинами.
Я был особенно чувствителен к этим настроениям, потому что предстояло видеть новые области, производить новые исследования. Но и с материальной стороны начало путешествия сложилось благоприятно, потому что людям попалась антилопа — «кала» (Antilope leucotis), а потому у нас, избранных, было даже мясо.
Второй напряженный дневной переход южнее горы Мад-жану продвинул нас еще на порядочное расстояние. Вначале степь была покрыта лишь низкой травой, и люди могли поэтому идти несколькими колоннами, покуда этому не помешали трудности местности и высокая трава. Самая крупная река, перейденная за этот день, была Тота, шириной в двадцать шагов, глубиной в четыре фута. Она называется так же, как и управляемый Эррукой остров при ее впадении в Уэле, остров, который я видел прежде с северного берега. Теперь я его не видел, точно так же, как и самую Уэле.
Переход через стремительную Тоту длился более часа, и у меня с Багит-беем хватало работы по поддержанию порядка и предотвращению несчастных случаев. Мужчины помогали женщинам и детям и держали их. Южнее реки лежал округ племени абонду, за которыми следовали амазунга, тогда как мубанга заселяли холмистую страну у подножия Маджану. Маджану образует до сих пор еще отчетливо выступающее южное звено прежнего горного хребта, шедшего с юго-вос-тока на северо-северо-запад и достигающего наибольшего выражения в горных районах Ангба, Лингуа и Малингде в стране амади. Холмистая страна на юге Маджану является, однако, лишь южным отростком этой когда-то большой горной цепи. Как на востоке, так и на западе холмистая местность кончается в нескольких часах пути от Маджану, уступая место обычной равнине.
В непосредственной близости горы была перейдена река Зано. Она имела пятнадцать шагов ширины и была столь глубока, что пришлось импровизировать мост для перехода.
По ту сторону реки простирались поля абармбо и находились их хижины, но тоже брошенные и отданные на нашу милость.
Так как был дан приказ располагаться на ночлег, каждый начал заботиться о своем желудке и, кроме всякого съестного, к лагерю вскоре поволокли целые домики, крыши хижин, дрова, траву, посуду, горшки и тыквенные чаши всевозможных размеров.
Отсюда именно и предполагалось выследить Мамбангу, и ядро экспедиции должно было остаться на много дней здесь, в этой местности, где, благодаря наличию обработанных полей, легче было прокормить войско. Но за это время совсем поблизости нашли еще лучшее место для лагеря, куда и перенесли его на другой день.
Лагерь расположился теперь на холме у хижин вождя Магарагары, находившихся вокруг. С холма Магарагаре открывался вид на страну.
Это был африканский ландшафт, не менее прекрасный, чем тот, который я пытался описать, касаясь «Блаженных островов» вождя Эррука. На расстоянии двадцати минут текла, многократно извиваясь, величественная река. Ее течение образовывало дугу, обращенную к нам вершиной, и через высокие прибрежные деревни видны были три острова. Ими правил вождь Гогги. На востоке Уэле пропадала на короткое расстояние, но вскоре вновь появлялась на севере, чтобы затем скрыться лишь за горой Маджану. Там, невидимо для меня, и лежали острова Эррука. Западная часть этой широкой речной дуги тянулась широкой гладью, примерно на час пути, на северо-запад и обхватывала там длинный, неправильной формы остров по названию Апука. Апука — это десятый заслуживающий упоминания остров. Он управляется вождем эмбату Нендика. Далеко за ним Уэле изгибается на запад. Там лежит группа островов вождя Каимбы. На западе горизонт замыкается горами страны амади, из коих ближе всего лежит Ангба, восточнее ее лежит вдали Лингуа, а еще восточнее Малингде. Маленькая, еле заметная в голубой дали горная вершина, вероятно, находится в глуши, тянущейся севернее области амади. Земля непосредственно севернее Уэле — холмистая, да и там вдоль складок грунта тянулась роскошная растительно