ке. Но поход не дал никаких результатов, так как абабуа своевременно припрятали свое имущество. Два других сына князя, Биеманги и Зонгобоссо, охраняли южные границы области, остальные сыновья хозяйничали внутри нее. Однако обстоятельства скоро изменились, так как через год после моего посещения Бакангаи умер, что, конечно, повлекло за собой много перемен, хотя Умбоико и стал князем области, но, как я узнал позднее, там вскоре начались распри между братьями. Бакангаи не отличался предприимчивостью своего отца Киппы. Для него мир органичивался его мбангой и сотнями хижин его жен. Короткие разбойничьи набеги на абабуа и другие южные племена он предоставлял делать своим сыновьям. Лишь в юности он однажды предпринял поход на юг и перешел при этом реки Маконго и Мбелима или Нанду (шириной тридцать-сорок шагов). Он уверял меня, что на обратном пути, после того, как он углубился на юг на расстояние многих дней пути, он не переходил больше этой последней реки; из этого я заключил, что истоки Мбелимы находятся на юго-востоке от резиденции
Бакангаи. Она протекает к северо-западу через область абабуа, и в мое намерение входило выявить место ее соединения с Уэле-Макуа. Мои многочисленные расспросы об озере, якобы находящемся в тех местностях, остались без ответа. Правда, Бакангаи сказал мне, что он проходил мимо стоячих вод с многочисленными крокодилами, однако на мой вопрос о размерах озера я, к своему разочарованию, узнал, что это озеро было не больше площади, занимаемой его хижинами. По-видимому, это была лишь лагуна реки Мбелима. Одновременно я узнал от Бакангаи о существовании большой реки Нава, протекающей южнее Мбелимы, а также о реке Непоко, находящейся еще дальше к югу. Туда переселилось в свое время родственное азанде племя эдио с князем Нбумбу; это племя также имеет обычай покрывать волосы глиной. Мне также подтвердили, что дальше к югу в лесу нет больше прогалин, а все чаще встречаются маленькие озера и далеко тянется сплошной, темный, девственный лес, «необъятный» лес Стенли {67}.
Бакангаи слыл строгим повелителем и, как многие могущественные владыки черной расы, часто приговаривал своих подчиненных к смертной казни: особенно он не знал никакого снисхождения при подозрении в измене какой-либо из его жен и присуждал обе стороны к смерти. Лишь незадолго до моего прибытия были казнены две его жены, и мне сказали, что он теперь боится моих упреков.
Зерновые культуры, выращиваемые у Бакангаи, были приблизительно те же, что и в северных областях. Телебун и маис культивируются здесь больше, чем у мангбатту; об этом свидетельствовало уже пиво негров, которое князь прислал мне в большом количестве. Кроме того, пищей служат бананы, бататы и клубни Colocasia {68}, являющиеся излюбленным кушаньем. Масличная пальма здесь не произрастает, но Бакангаи получал пальмовое масло из восточных областей; он прислал мне три полных сосуда этого масла.
Бакангаи приходил ко мне почти ежедневно, или я шел в его мбангу. Редко уходил он от меня без подарка и всегда был мне очень признателен. Вообще он относился к предметам, оставленным ему на память, с большим почтением. Среди моих подарков один был особенно практичен: свободный, белый костюм, с пестрой отделкой, который я приказал для него сшить; к нему прилагались еще широкий, пестрый шарф и разноцветный платок для головы.
Веселый и жизнерадостный, каким он всегда был, он имел обыкновение по дороге ко мне извлекать из подаренной ему губной гармоники громкие звуки. Позднее он получил гармонь большего размера, и его первым делом было подсчитать многочисленные дырочки на обеих сторонах инструмента.
Бакангаи отвечал мне взаимными дарами для моего этнографического собрания. Среди них особенно хороши были сплетенный из ротанга {69} щит азанде с двумя прикрепленными к нему метательными ножами, так называемые пинга азанде, копье из высококачественной меди, а также большая сигнальная труба. Большой интерес вызывали полученные мной предметы абабуа, в особенности кусок материи, сотканный из тонких лыковых волокон, так как это было первое свидетельство настоящего текстильного производства народностей, живущих к югу и на запад от Бакангаи. У абабуа, таким образом, примитивный способ использования для одежды коры фигового дерева уступал изготовлению настоящих тканей.
Обработка дерева этих западных племен также сильно отличалась от деревянных поделок племени азанде и мангбатту и вызывала мое удивление так же, как и во время моей последующей поездки на дальний запад. Я получил от Бакангаи деревянную скамейку абабуа, сиденье и боковые стенки которой отличались богатой резной работой. Деревянные скамейки этого народа очень разнообразны и в два раза больше по величине, чем у мангбатту. Так же и железная утварь отличается от утвари восточных и северных народностей особой формой. Даже мелкие, малозначительные предметы оказались ценными для моего собрания: ножи, цепочки, железные головные диадемы племени амакилли, ожерелье из зубов ящерицы-варана, длинные железные головные шпильки разнообразной формы, палочки из слоновой кости для отверстий, проколотых в ушных раковинах, зубы леопарда и т. п.
Между тем мои послы вернулись от князя Канна с радостными вестями, так как и он, старший сын Киппы, к которому никогда не проникали караваны, прислал мне послов с предложением больше не медлить и скорее приехать, в противном случае он снова пришлет послов. Таким образом, дорога на восток была обеспечена, и ничто не мешало отъезду.
Мое пребывание у Бакангаи продолжалось с 29 декабря 1881 года до 14 января 1882 года. В течение этой половины месяца не было дождя, хотя 9 января над нами пронесся ураган. После моего отъезда, уже 15 января, в Акангаи снова шел дождь. Зато ежедневно после захода солнца выпадала обильная роса, которая к утру все пропитывала, стекая каплями. При этом ночи были значительно прохладнее. К сожалению, я не мог во время этого путешествия до Тангази измерять температуру, так как имел несчастье разбить мой единственный термометр. Только позднее я нашел оставленный мной на станции Гауаша багаж с запасными инструментами. Таким образом, 14 января состоялся мой отъезд от Бакангаи, несколько задержавшийся, хотя на этот раз не из-за носильщиков, так как вождь шел навстречу моим желаниям: из внимания ко мне он задержал моих слуг и носильщиков, накормив их обедом в своей мбанге.
Путешествие от Бакангаи к Канна шло к востоку через округа многочисленных сыновей Киппы; все же ближайшая цель путешествия находилась еще в области Бакангаи — владения его сына Акангаи.
У Акангаи я узнал далее про реку Мапенди, шириной в пятьдесят шагов, впадающую с юга в Нава; на образовавшемся у устья полуострове возвышается гора Момбурэ. Там обитает племя майго, принадлежащее к мангбатту, к востоку от них — амомбио и к югу от Мапенди — амомбукку и аманго. Наверное, все эти и многие другие названные мне племена относятся к большой семье народа мангбатту, а именно — к племенам майго и мэдже, которые встретились мне снова дальше на востоке.
Бомоканди описывает в северной части области Акангаи как бы дугу к югу, тем самым приближаясь к горе Манджема. Осуществить мой план и взойти на эту гору мне не удалось, так как 15 января я проснулся от неожиданного дождя, а вблизи горы было много высокой травы, которую должны были сжечь, но до сих пор не сожгли; к тому же предназначенный для экспедиции эскорт, когда я напоминал об отъезде, держал себя уклончиво. Я остался, таким образом, лишний день в мбанге Акангаи, куда собрались многочисленные зрители, чтобы увидеть мои достопримечательности и послушать музыку. Но зато эти люди занимали меня самым приятным образом. С истинным удовольствием прислушивался я часами к игре двух маримба. Это очень распространенный в Африке музыкальный инструмент, основанный на принципе нашей стеклянной гармоники, по клавишам которой бьют мелкими колотушками. У азанде свободно прикрепленные клавиши изготовляются из красного дерева, а под ними находятся резонаторы — тыквенные сосуды различной величины; в других областях Африки в качестве резонаторов употребляют глиняные сосуды.
Музыкальный инструмент азанде маримба (вид сверху и снизу)
При игре на маримбе одновременно пускают в ход четыре колотушки, по две в каждой руке, которые крепко и неподвижно держат на определенном расстоянии между пальцами, так что одновременно можно извлечь четыре звука. Некоторые азанде — настоящие мастера игры на этом инструменте, и совместная гармоничная игра нескольких лиц, владеющих как самым тихим тоном, так и самым сильным фортиссимо, действительно достойна удивления и захватывает слушателя. Игра на маримбе очень мелодична, но не содержит одной определенной мелодии, так как аккорды чередуются то в медленном, то в быстром темпе, в полной гармонии между собой. Она — как спокойно текущий рассказ, иногда страстно вспыхивающий, который имеет начало, но не имеет конца. При этом никакой диссонанс не режет уха. Удивляешься этой музыке негров, так сильно возвышается она над резкими диссонансами музыки народов арабской культуры. Я сам получил от Бакангаи два деревянных, снабженных ручками барабана в виде плоских ящиков колоколообразного очертания. Их изготовляют мангбатту; барабаны имеют в диаметре от одного до двух футов и, в соединении с духовыми инструментами, составляют оркестр, возвещающий въезд вождя. Наконец, я получил в свое владение употреблявшийся в стране громко звучащий шумовой инструмент, и с тех пор я его не оставлял, возвещая о своем приближении громовыми звуками, что придавало моим въездам торжественность. Мой драгоман Дембе-Дембе дул при этом в большой рог из слоновой кости, полученный от Бакангаи, а два мальчика с величайшим усердием и очень ловко били в такт в барабаны.
Музыкальные инструменты азанде: арфы, трещотки, погремушки