1/8 чарыка). Золото, серебро и легкие лекарственные вещества взвешивают на китайских весах, употребляя лан (8,73 золотника), цянь (0,783 золотника) и фын (0,0873 золотника).
Погонная мера в Кашгарии — кулач (маховая сажень) — равна 6,19 нашего фута. Она разделяется на 10 равных частей, называемых беш-сар (7,43 дюйма), из коих каждая, в свою очередь, подразделяется на 5 частей — cap (1,486 дюйма).
Путевою мерою ныне служит китайская ли (0,537 версты), а в прежнее время расстояния по дорогам измерялись ташем (около 8 верст).
Внешнюю торговлю Кашгария ведет в настоящее время главным образом с Россией и отчасти с Индией; торговые же обороты ее с Внутренним Китаем очень незначительны. Между тем русская торговля в Кашгарии с каждым годом все более и более расширяется. Эту торговлю ведут преимущественно наши ферганские сарты, называемые в Кашгарии ан-дижанами, и отчасти семиреченские сарты и татары. Большинство наших торговцев проживает постоянно в городах Кашгарии, отлучаясь из них лишь на короткое время в Фергану и Верный за товаром. Главным предметом сбыта служат мануфактуры наших фабрик: ситцы, тик, кумач и другие хлопчатобумажные ткани; затем железо разных видов, металлические изделия, в особенности чугунные котлы, а также мыло, стеариновые свечи, сахар, зажигательные спички, зеркальца, бусы и многие другие мелочи. Из Кашгарии же к нам вывозятся преимущественно дешевые хлопчатобумажные ткани для туземцев Туркестанского края, потом бараньи меха, овчины, овечья шерсть, войлоки, ковры, сырые кожи и козий пух.
Конкуренция Внутреннего Китая и Индии для нашей торговли с Кашгарией нисколько не опасна. Доставка в эту страну товаров из весьма удаленного от нее Внутреннего Китая, при отсутствии хороших путей сообщения и недостатке перевозочных средств, обходится очень дорого. Такую высокую провозную плату могут выдержать только весьма ценные товары, имеющие очень ограниченный сбыт в этой стране. Даже китайский чай, потребляемый в большом количестве в Кашгарии, встречает себе сильного соперника в контрабандном чае, привозимом ныне окольными путями из Бенгалии. О доставлении же из Внутреннего Китая железа и тяжеловесных металлических изделий не может быть и речи, так как цены на эти предметы китайцам пришлось бы возвысить вдвое против наших. Поэтому китайские купцы ограничиваются сбытом в Кашгарии чая, фарфоровой посуды, шелковых и хлопчатобумажных тканей на весьма скромные суммы.
Транспортирование кладей из Индии и Кашмира через Каракорум и Куньлунь по весьма трудному горному пути обходится также очень дорого, а потому оттуда привозятся в Кашгарию почти исключительно одни дорогие предметы, как то: кашмирская кисея, индийский чай, лекарственные вещества и очень немного английских ситцев и металлических вещей (ножей, бритв, иголок, наперстков и др.)* По той же причине и из Кашгарии в Кашмир и Индию вывозятся лишь наиболее ценные предметы: козий пух, наша, хо-танские ковры и небольшое количество войлоков.
Итак, нам нет оснований опасаться торговых соперников ни со стороны Внутреннего Китая, ни со стороны Индии и сомневаться в дальнейшем преуспеянии нашей торговли с Кашгарией.
При Якуб-беке и ранее туземцы-поселяне платили налоги натурою, именно 1/10 часть собранных с земли произведений (херадж); купцы же, кустари и ремесленники оплачивали свидетельства — первые на право торговли, а последние — цеховые. Китайцы с восстановлением своей власти в отпавшей Кашгарии в 1878 г. изменили несколько прежнюю систему налогов, переложив натуральный налог на денежный. Теперь поселяне платят налог деньгами с возделываемой земли в размере 10 % [от] стоимости получаемых с нее произведений и, кроме того, особую пошлину со скота; с крупного по 3 тэньге, а с мелкого по одной тэньге. В больших оазисах с городами, в которых расположены китайские войска, поземельный налог взимается с поселян по-прежнему натурою в размере 1/10 собранных произведений и поступает на продовольствие солдат и войсковых лошадей. Торговцы же, кустари и ремесленники ныне не оплачивают никаких свидетельств, а взносят лишь пошлины с продаваемых ими товаров и произведений [108].
Кроме указанных налогов, на туземцах Кашгарии тяготеет еще много разных темных поборов, взимаемых в свою пользу местными властями, которые в совокупности с законными обложениями очень обременяют население. Такое чрезмерное вымогательство отражается весьма неблагоприятно на благосостоянии туземцев, большинство которых, несмотря на умеренность и бережливость, не пользуется достатком. Богатые же и зажиточные туземцы, держащиеся в стороне от властей, опасаясь темных поборов, стараются жить как можно скромнее и нередко припрятывают свои ценные вещи, чтобы они не попадались на глаза жадным китайским чиновникам, бесцеремонно обирающим население.
Кашгария составляет ныне часть обширной Синьцзянской провинции Китая, образованной в 1884 г. из западных земель и управляемой генерал-губернатором, резиденция которого находится в городе Урумчи. В административном отношении Кашгария разделяется на две области — Аксуйскую и Кашгарскую, подчиненные дао-таям на правах губернаторов, которые пребывают со своими управлениями в Аксу и Кашгаре. Области разделяются на округа, вверенные окружным начальникам из китайцев [109]. Округа в свою очередь подразделяются на бекства, представляющие низшие административные единицы, управляемые беками — чиновниками из туземцев. Этим последним подчиняются старшины селений — аксакалы— и отдельных частей их: мин-баши (тысяцкий), ом-баши (сотник) [десятник] и юз-баши (десятник) [сотник]. Беки избираются окружными начальниками и утверждаются в своих должностях дао-таями. Большинство их — люди ловкие, пронырливые, умеющие угождать начальству.
Такие именно люди и нужны местным китайским властям на низших административных должностях через этих беков, своих ставленников, окружные начальники и состоящие в их управлениях китайские чиновники производят негласные поборы с населения, львиная доля которых достается, конечно, китайцам, а остатки бекам. Народ же, от которого невозможно скрыть эти проделки, питает затаенную ненависть к бекам и поносит их втихомолку кличкой предателей.
Вообще, нынешний китайский режим крайне неприятен кашгарскому народу. Туземцы горько сетуют на китайцев за их темные поборы, высокомерие, презрительное к ним отношение и постыдные вымогательства мелких китайских чиновников, позволяющих себе во время командировок не только кормиться на счет населения, жестоко обращаться с ним, присваивать его ценные вещи, но и отбирать от него жен и дочерей себе в наложницы. Китайские чиновники, по уверению туземцев, берут взятки с торговцев предпочтительно деньгами, а за неимением их — и товарами, которые отсылают к бекам для продажи по высоким ценам, и эти последние по необходимости исполняют такие щекотливые поручения, пополняя выручку поборами. Мало того, местные китайские власти, пользуясь щедрыми приношениями богатых туземных купцов и золотопромышленников, относятся равнодушно к безжалостной эксплоатации этими богачами населения и даже к своеволию над ним. Богачи (баи), разумеется, вполне довольны своим привилегированным положением и хвалят китайский режим, но народ ропщет на него и с сожалением вспоминает Якуб-бека. По признанию самих туземцев, он был жесток и чрезмерно ревнив в охранении мусульманских традиций, но вместе с тем справедлив и снисходителен к бедным. При нем баи платили большие налоги, на счет которых преимущественно содержались войска, покупалось оружие и выплачивалось жалованье иностранным офицерам (турецким и сипаям из магометан). Бедных же он строго воспрещал обременять налогами, а потому большинство населения при нем жило гораздо привольнее, чем теперь.
Так отзывается кашгарский народ о своем Бадаулете, безвременно погибшем от ков вероломных китайцев* [110]
Эти отзывы о китайском режиме туземного населения, относящегося пристрастно к своим поработителям, заключают в себе, по всей вероятности, немало преувеличений. Не отрицая в них значительной доли справедливости, мы имеем, однако, основание полагать, что китайское владычество над Кашгарией все же не так тягостно для ее населения, как описывают его туземцы иностранцам.
Глава пятая. Очерк Ниинского оазиса и экскурсий из него по окрестной стране и на Тибетское нагорье
Очерк Ниинского оазиса. — Весенние экскурсии членов экспедиции. — Поездка на север, в пустыню Такла-Макан. — Природа долины нижней Нии-дарьи. — Пребывание в монастыре имама Джа-фара-Садыка. — Характер окрестной пустыни. — Возвращение в Нию. — Сборы в Тибет. — Новый путь экспедиции в Кара-Сай. — Экскурсии В. И. Роборовского и П. К Козлова на Тибетское нагорье. — Расспросные сведения о Куньлуне. — Наблюдения над прохладным ветром из пустыни Такла-Макан. — Общая экскурсия на Тибетское нагорье. — Обзор нагорной пустыни к югу от Куньлуня. — Физические наблюдения на берегу озера Даши-куль. — Возвращение в Кара-Сай.
Оазис Ния, в котором мы провели зиму 1889/90 г., расположен у южного преддверия пустыни Такла-Макан и орошается речкой Ния-дарья. Эта речка образуется немного выше оазиса из источников и течет с лишком 100 верст на север, по широкой, солонцеватой долине, в которой нередко встречаются источники, поддерживающие ее на длинном пути по пустыне {156}. Весною и летом, с конца апреля до начала августа, Ния-дарья от таяния снегов и ледников в Куньлуне становится очень многоводною и течет в это время непосредственно с окраинного хребта, представляя собой продолжение горной речки Улук-су. Осенью же и зимой течение ее на пространстве от подножья Куньлуня до оазиса Ния прерывается, и только присутствие на этом протяжении плоского и каменистого сухого ложа указывает на периодическое разлитие названной речки. По спадении в Нии-дарье воды в конце июля на ней тотчас же сооружают в самом оазисе и ниже его по нескольку земляных плотин для доставления воды мельницам, построенным на главных арыках.