Представьте себе своего рода архитектурную смесь суздальского Спасо-Евфимьева монастыря и уже виденного нами Архиерейского дома. Тяжеловесные краснокирпичные стены – настоящая твердыня, солидные башни и древние храмы – но все это в узорочной ростовской трактовке, с многоцветьем, резьбой и изразцами, многочисленными ширинками-гирьками-наличничками, превращающими крепость в произведение не просто инженерного искусства, а вообще – искусства!
Каменное строительство в монастыре, «державшем» важную дорогу Ростов – Углич, продолжалось целых сто пятьдесят лет – с середины XVI века по конец XVII-го. Что-то постоянно поновлялось, надстраивалось, возводилось заново. Этим и объясняется удивительное сочетание сугубо военной функциональности и декоративности, раньше ставившее в тупик многих исследователей.
Мощной крепостью был Борисоглеб-на-Устье! Но истинную славу ему принесла крепость духа. В конце XVI – начале XVII столетия здесь подвизался затворник Иринарх. Был исключительным аскетом, жил в крохотной келье-клетушке у монастырской стены, тридцать лет не снимал вериг общим весом в полтора центнера! Есть предание, что когда в обитель вошли войска Речи Посполитой, Ян Сапега хотел лично увидеть святого старца, обрекшего себя на добровольное затворничество. Шляхтич именовал Иринарха «батькой». И вот «батька» предсказал польскому полководцу, что тот погибнет, если не откажется от своих планов завоевания Русской земли. Даже вроде убеждал Сапегу убраться восвояси, да тот, понятное дело, не послушал. Чуть позже Иринарх благословит Минина и Пожарского на освобождение Москвы; но это будет в 1612 году, и Сапега об этом уже не узнает. Завоеватель, как и было предсказано, умер от болезни в московском кремле в 1611-м…
Небесный град Звенигород
На въезде в историческую часть Звенигорода стоит «двойной» памятник. Сидит почтенный старец в монашеском одеянии, рядом стоит воин со шлемом в руке. Из подписи следует, что это преподобный Савва Сторожевский и князь Юрий Звенигородский. Пытливый гость города, обойдя памятник кругом, вычитает на табличке (она почему-то сзади постамента), что благодарные потомки поставили памятник святому и его духовному сыну, «прославившим Звенигород в веках». Что верно, то верно – без Саввы и Юрия старинный город-крепость так и остался бы малым пригородом Москвы, а может и канул бы, как канули Борисов-Городок, Хатунь, Перемышль-Московский и Брашева.
Звенигород
О преподобном Савве чуть позже, сначала о Юрии – не по старшинству, но по хронологии, ибо он появился в Звенигороде первым.
Нет, не основатель – первые годы существования Звенигорода теряются в глубине веков, хотя молва по традиции приписывает строительство города вездесущему Юрию Долгорукому. Его звенигородский тезка, живший полтора века спустя, сын Дмитрия Донского и крестник Сергия Радонежского, получил по отцову завещанию порядочный удел – собственно Звенигород, Рузу, а «в довесок» к ним – удаленные Галич и Вятку. Столицу Юрий, по здравому размышлению, оставил в «ближнем Подмосковье» и начал свой городок активно укреплять и благоукрашать. Так, в 1396 году он – сам человек очень набожный – обнаружил в своем уделе богатые залежи белого камня, который тут же пустил на богоугодное дело: начал строить соборы.
Успенский храм на Городке считается древнейшим из дошедших до нас храмов Московской земли. Расписывать его князь пригласил артель опытных иконописцев, в числе которых был молодой монах Андрей Рублев. Он же, кстати, написал потом и удивительный «Звенигородский чин», фрагмент которого нашли случайно уже в ХХ веке. Дело, рассказывают, было так: в 1918 году на Городок снарядили искусствоведческую экспедицию. Один из ее участников, разбирая хлам и доски в старом каком-то сарае, случайно наткнулся на почерневшую от грязи и копоти икону Спасителя. И слава Богу, что образ сразу оказался в руках знатока, сумевшего понять, какое сокровище обрел!
Городок – сердце Звенигорода, его старая крепость, строго говоря, кремль. Сами горожане, впрочем, свой Городок кремлем не воспринимают, говорят: «Кремль – в Москве». Хотя справочная табличка русским по желтому пишет – «кремль». Высоченные валы, куда, как по серпантину, можно заехать на машине, да старый собор. У подножия холма – источник, воду набирают пятилитровыми пластмассовыми бадейками, в общем – все, как положено в святых местах.
Юрий Дмитриевич Звенигородский прославился не только возведением соборов, но и очень успешными походами против татар – за 150 лет до Грозного взял Казань (правда, цели присоединить ханство к русским землям тогда не ставилось). С побежденными бывал милосерден, за что особо отмечен в летописях. А в конце своей «княжьей карьеры» таки ославился. В 1425-м, после смерти Василия I, пятидесятилетний Юрий стал оспаривать стольный город у совсем юного, но уже амбициозного Василия Васильевича, будущего Темного. То демонстративно не подчинялся московскому лидеру, то примирялся с ним и признавал его верховенство (надо думать, тяжко давалось это заслуженному князю – подчиняться малолетке) … А в 1430-м, купно со своими сыновьями, небезызвестными Василием Косым и Дмитрием Шемякой, вступил в вооруженное противостояние с Великим князем. Пару раз, хоть и недолго, сидел в Москве. Конечно, очередь престолонаследия – штука тонкая, и сын Дмитрия Донского, возможно, и правда имел прав на столицу побольше, чем внук, но… чем закончилось противостояние – всем известно. Юрий почил в Бозе на великокняжеском престоле, полностью удовлетворив свои амбиции, а его потомки неистово грызлись с жаждущим реванша Василием, самозабвенно ослепляя друг друга и изнуряя народ распрями.
Духовник звенигородского князя, верно, эту усобицу не оценил бы. Но он ее уже, к счастью для себя, не видел…
Савва Сторожевский – пожалуй, один из самых необыкновенных святых Русской православной церкви, если к святым вообще применимы критерии «обыкновенности». Но кто еще из канонизированных может похвастаться тем, что их житие перекладывал на современный русский язык сам А.С. Пушкин?
Происходил Савва, судя по всему, из очень богатой семьи; как с большой долей вероятности предполагают, его родители были смоленскими боярами. Неслучайно о нем говорили, что он оставил «мягкие одежды» и много имущества, придя 18-летним юношей в обитель преподобного Сергия Радонежского. Иноческие подвиги молодого человека были столь ревностными, что со временем он стал священником и духовником всей обители. Более того, после смерти Сергия и ухода в затвор его преемника Никона именно Савву попросили занять место настоятеля Троице-Сергиева монастыря…
Прошло еще какое-то время, и Юрий Звенигородский позвал преподобного в Звенигород, устроить монастырь там. Савва не стал отказывать. И вот в 1398 году он впервые оказался в неведомом ему доселе городе-форпосте Москвы, защищавшем столичные земли от шедших с запада недругов. Первый монастырский храм Савва возвел прямо посреди леса. Его освятили в честь Рождества Богородицы. Очень быстро обитель стала прирастать насельниками, славой и богатством – Юрий Дмитриевич монастырю благоволил. Игумен не оставался в долгу – он, как известно, благословил Юрия на тот самый поход против Казани (так когда-то наставник Саввы – Сергий – благословил на битву отца Юрия – Дмитрия Донского). Князь вернулся домой быстро и со славой, покорив 14 городов.
Но более Савву интересовало устройство духовное. Он хотел превратить Звенигород земной в «Звенигород Небесный», оплот «благочестивого княжения» – просвещенной, нравственной власти. Как двойная звезда, вращались друг вокруг друга центр светский и центр духовный – высоко стоящие на соседних холмах Городок и Саввино-Сторожевский монастырь.
Преподобному Савве недолго было суждено провести в городе – чуть менее десяти лет. В декабре 1407 года он скончался. Но и после смерти святой продолжил творить чудеса. Например, спас во время охоты царя Алексея Михайловича – отвел медведя. Вообще Тишайший Сторожевскую обитель очень жаловал, устроил в ней загородную резиденцию, и надо полагать, небесный покровитель платил государю взаимностью.
А еще – в 1812 году преподобный Савва являлся приемному сыну Наполеона. Дело было так. В Сторожевском монастыре тогда разместился штаб Четвертого корпуса «Великой армии», которым командовал Эжен Богарне – пасынок императора и вице-король Италии. Сам он потом вспоминал: прилег отдохнуть, как вдруг явился ему старец в длинных одеждах. Попросил не грабить обитель, и тогда, мол, Эжен будет выходить целым и невредимым из всех сражений. А потомки его вернутся в Россию… Утром Богарне зашел в храм, где увидел образ Саввы и понял, с кем разговаривал ночью. Он постарался в точности выполнить просьбу хранителя монастыря. И действительно, Богарне стал единственным из сподвижников Наполеона, кто остался в живых и не пострадал даже после падения французского императора. А его сын Максимилиан Лейхтенбергский в 1839 году приехал в Россию, чтобы поклониться мощам святого Саввы Сторожевского. Здесь герцог принял православие и женился на дочери Николая I.
Пророчество Саввы продолжало сбываться: род Богарне отныне был тесно связан с Россией. Уже в новейшее время, в 1995 году в Звенигороде побывала монахиня одного из французских православных монастырей – 70-летняя Елизавета Богарне. А под Парижем есть часовня во имя православного русского святого – разумеется, Саввы Сторожевского. Редкий и необыкновенный случай.
Обитель преподобного Саввы – из тех мест, которое воспринимается не соматическими органами чувств, а более на ощущениях. Еще на подходе монастырь производит впечатление некой загадки. Может, оттого, что его не так-то просто охватить взглядом: обязательно что-то важное «спрячется». Взобравшись на вершину холма, следуя его рельефу, святая крепость утопает в зелени деревьев, а ревнивые стены не дают праздному путнику потешить любопытство, мельком заглянуть – что там внутри? Нет, ты будь любезен, зайди, да как положено, да поклонись – Сторожевский монастырь не терпит суеты. И не от мира сего смотрятся до блеска натертая околоправославными суеверами ступня на памятнике Савве, набившиеся на парковку у подножия холма дорогие автомобили, сувенирные ларьки и прочая атрибутика современной «Царской дороги». Так назывался тракт в обласканный монархами монастырь в прошлом. Ныне «Царская