В конце XV века Дионисий вместе со своими сыновьями отправился в белозерский край – в тех местах открывалось много новых храмов и монашеских обителей, работы у изографов было предостаточно. И фрески Ферапонтова оказались единственными росписями Дионисия, которые сохранились до наших дней полностью. Шестьсот квадратных метров, не испорченных позднейшими «украшательствами» или малограмотными «реставрациями». Это рука художника – видны даже нахлесты швов наложенного на стены грунта-левкаса. А как удивительно легки и ярки краски – кажется, над их чистотой и глубиной не властно время, или, словами местной поэтессы Елены Смирновой: «Как будто пять лет – не столетий! – с писания фресок прошли».
Обитель преподобного Ферапонта
Секрет этих красок, возможно, разгадать не удастся уже никогда. А ведь шанс был – судя по истории, рассказанной в книге Е.Стрельниковой «Ферапонтовские посиделки». Это история некого местного деда Кирсана. Много трудностей выпало на его долю за долгую жизнь. Но выручали гармошки – он прекрасно умел их делать. И вот однажды обнаружил Кирсан в соборе тайник. Думал, там деньги – а оказались горшочки с краской. Времена были непростые, все заботились о хлебе насущном… и дед извел находку на свои гармошки. Говорят, самые яркие и красивые они у него были. Когда специалисты подметили да спохватились – остались лишь крупицы, по которым и вычислили – краски-то были, видать, те самые, дионисиевские. Не исключено, что сам художник и спрятал их в соборе – на случай, если придется со временем его потомкам поновлять росписи… Чудны тайны и дивны сказы невероятного Белозерья.
…А Ферапонту не суждено было провести остаток дней в этом дивном краю. Слава о нем распространилась далеко по Русской земле, и вот однажды приехали посланники от можайского князя Андрея, сына Дмитрия Донского. Он хотел построить близ своего города обитель, давно искал старца, которому можно было это доверить. Выбор князя пал на опытного в устроении монастыней Ферапонта. Семидесятилетний подвижник не очень-то стремился покидать насиженное место и идти «в мир, на смех людям», но князь умел просить, просьбу подкрепил богатыми пожертвованиями обители… И вот Ферапонт возвращается почти что в родные края (от Можайска до Волоколамска ста верст нет) и в очередной раз в своей жизни начинает все с нуля.
Ферапонтово зимой
Можайский кремль
«Нуль», конечно, был условный – Андрей Можайский помогал в устроении обители и на средства не скупился. Первый храм Рождества Богородицы был заложен в 1408 году на берегу Москвы-реки, «на лужке» (отсюда и название монастыря – Лужецкий). Большинство построек в то время были деревянными, но собор Ферапонт ставил сразу каменным. Век спустя его решили расширить – тот храм, что стоит сейчас, построен в 1524–1547 годах. Он стал одним из первых пятиглавых монастырских соборов в нашей стране (если не самым первым). Сейчас главы блестят золотом, но это современный «тренд»: изначально они были «крыты чешуею деревянною», то есть лемехом – исконная русская традиция, о которой в наше время почему-то забывают; и даже на деревянные храмы стремятся поставить типовую «золоченую луковицу», создавая лютый архитектурный нонсенс.
Глядя на Рождественский храм, вспоминаешь то ли соборы московского Кремля, то ли древности Новгорода Великого. Точеные формы, тщательно выверенные пропорции, лаконичный орнамент – старинные традиции национальной архитектуры до пришествия «узорочья». Древние мастера были убеждены, что гармония сооружения достигается не пестротой внешней отделки, а совершенством геометрии. Умели создать этот удивительный эффект – слияние монументальности и легкости, когда сооружение, казавшееся издали вроде бы массивным и коренастым, по мере приближения к нему словно взмывает вверх, быстро – до стремительности. Наверное, подобное удивление гость из древности испытал бы при виде авиалайнера – как эта махина летит? А мы удивляемся древним соборам.
Никольский собор в Можайске
Этой красоты могло не быть. В 1812 году в стенах обители квартировали бойцы французского генерала Жюно. Сей исторический персонаж известен в основном тем, что не смог выполнить приказ Наполеона и отрезать отходящую русскую армию у Смоленска («Из-за него я теряю кампанию!» – воскликнул в сердцах о своем военачальнике император, и как в воду глядел), а потом положил добрую часть своего Вестфальского корпуса в безуспешной попытке взять Багратионовы флеши при Бородине. После этого сомнительного подвига обессиленные остатки корпуса на Москву не пошли и остались в Можайске. Когда «Великая армия» отступала, Жюно решил, видимо, напоследок отличиться, раз уж на поле боя это у него не вышло. «Просвещенные» французы свалили в соборе мешки с порохом, подвели фитили и подожгли иконостас. Взрыва хватило бы, чтобы разнести все вокруг. Страшную трагедию предотвратил героический поступок простого монастырского служителя Ивана Матвеева: вбежав в полыхающий храм, он погасил фитили и вынес порох. Сгорел только иконостас. Уже через пару недель в обитель вернулась братия…
А в ХХ веке монастырь чуть было не лишился главной святыни – мощей преподобного Ферапонта. Он прожил в обители под Можайском почти двадцать лет и умер в 1426 году глубоким старцем – ему было за девяносто. Мощи покоились под спудом в церкви Иоанна Лествичника (позже переосвященной во имя Ферапонта). До них даже французы не добрались, хотя и разграбили раку над усыпальницей. Храм сломали в 1930-е. Мощи удалось сохранить – их перенесли в надвратную Преображенскую церковь. А на месте Ферапонтовской – крест над фундаментом. Вроде бы храм хотят восстановить, да все никак не определятся, в каких формах.
Что там про свято место?
КИРИЛЛО-БЕЛОЗЕРСКИЙ МОНАСТЫРЬ
Как не рассказать о Кирилло-Белозерском монастыре – великой государевой твердыне, духовном и организационном центре монашеской жизни в Белозерском крае! Основанная в 1397 году как простая пещера, выкопанная подвижником Кириллом, эта обитель вскоре стала одной из самых богатых и известных на Руси. Много что тут сказалось. И скорое вхождение Белозерья в состав Московского княжества; и важное географическое положение при соперничестве с вольным Новгородом; и не в последнюю очередь услуга, оказанная в 1447 году игуменом Трифоном Василию Темному: настоятель освободил ссыльного монарха от клятвы на кресте – никогда больше не претендовать на московский трон. Василий престол вернул и Кирилло-Белозерский монастырь отблагодарил. Через полвека в обители развернулось каменное строительство: первая такая постройка, Успенский собор, датируется 1497 годом. Сейчас превосходный архитектурный ансамбль составляют одиннадцать храмов XV–XVI веков, считая придельные (а если посчитать и перевезенную сюда в советское время деревянную церковь из села Бородава – двенадцать), два пояса мощных укреплений с более чем дюжиной башен (особенно впечатляют могучие Московская, Белозерская и Кузнечная), часовни, палаты.
В истории монастыря были разные эпизоды. В XVI–XVII веках он служил местом «политической ссылки» для высокопоставленных особ – бояр, князей, церковных деятелей… Самым известным узником стал патриарх Никон – инициатор церковных реформ, вызвавших раскол, и создатель подмосковного Нового Иерусалима. В смуту обитель-крепость с честью выдержала польскую осаду. Настоящей сокровищницей были монастырская ризница и богатая библиотека, где, в частности, был обнаружен самый древний экземпляр «Задонщины» (а ряд исследователей считает, что и «Слово о полку Игореве нашли здесь, а не в Ярославле). Закат начался при Матушке Екатерине с ее секуляризацией. Монастырь, бывший крупным землевладельцем и этим приумножавший свое богатство, разом лишился и земли, и крестьян. Зато получил… город. Подмонастырскую слободу преобразовали в уездный Кириллов (1776).
Сейчас в стенах Кирилло-Белозерского монастыря сосуществуют монашеская обитель и музей-заповедник, основанный в 1924 году и за это время не только собравший интереснейшую коллекцию, но и фактически спасший ценнейший памятник архитектуры от разрушения. Реставрационными работами руководил один из величайших советских и российских реставраторов – С.С. Подъяпольский, профессор и заслуженный деятель искусств России, уроженец Саратова. А второе дыхание музею, расположенному, мягко скажем, вдали от больших городов и автострад, дало включение Кириллова в туристический водный путь Москва – Петербург. Монастырь-крепость стал настоящей жемчужиной этого популярного маршрута.
Музей фресок Дионисия в Ферапонтовом монастыре является филиалом Кирилло-Белозерского музея-заповедника.
МОЖАЙСКИЙ КРЕМЛЬ
Можайский кремль не сохранил укреплений. Если бы не грандиозный Ново-Никольский собор – только опытный глаз догадался бы, что перед нами исторический центр города. А ведь в давние времена это была самая мощная крепость здешних краев. При том, что стены и башни Можайска до самой Смуты были деревянными. Только Никольские ворота в XVI веке сделали каменными. Условно они даже сохранились – при постройке Ново-Никольского собора частично стали его первым этажом.
В камне стены отстроили, да и то частично, к началу XVII века. И хотя Лжедмитрий II занял крепость без особых проблем (город ему попросту сдался), польскому королевичу Владиславу под Можайском обломилось. Не сумев взять его в 1618 году, он, в полном соответствии с принципом «так не доставайся же ты никому», вдребезги разнес город артиллерией. Погибла большая часть жителей, Можайск едва не канул в небытие… Однако уже через десять лет восстановил свои храмы и стены. Теперь – полностью в камне.
Кое-где по склонам холма выглядывают из травы следы кирпичной кладки. Это все, что осталось от крепости. Теперь на кремлевском холме стоят только два собора. В том, который большой и псевдоготический, хранится главная городская святыня – деревянный резной образ Николы Можайского. Именно таким, с обнаженным мечом в деснице и градом в шуйце, поднялся Святитель над Можайском в одну из многочисленных осад XIV века. Напуганный явлением враг бежал, а можайцы вырезали из дерева образ святого, который отныне с верха башни встречал приходящих с Запада врагов, защищая свой город.