После войны Севастополь – город первостепенной важности – отстраивался достаточно быстро. Были восстановлены военно-морские объекты, застроен заново почти полностью уничтоженный центр, выросли новые жилые кварталы… А в 1954 году (в столетний юбилей начала первой героической обороны) Севастополь пережил еще один удар, но уже «от своих». В одночасье стал из русского – украинским городом. Волюнтарист во генсеках объяснял свое решение «территориальной близостью», «экономической общностью» и «культурными связями», ну и вообще трехсотлетием Переяславской рады… Впрочем, это все не имеет ровным счетом никакого отношения к Севастополю. Ведь с 1948 года он – «город особого статуса», самостоятельный административно-хозяйственный центр в составе РСФСР. В состав «дареной» Крымской области не входил, особого статуса Москвой не лишался, и в указе 1954 года юридически его передача Украине никак не оформлялась. Более того, до 1968 года «по инерции» Севастополь финансировался из бюджета РСФСР. Спустя десять лет городу подтвердили особый статус, но… уже по Конституции УССР. Есть такое емкое русское слово – самозахват.
Боевые орудия Великой Отечественной в Севастополе
Понятно, что до распада Союза это никого особенно не заботило, но в новейшее время стало причиной известных противоречий. Однако Севастополь всегда считал себя русским городом. Русским той самой русскостью, которая не делит народы на кацапов и хохлов, а объединяет их на защиту Отечества. Той самой русскостью, которая сделала русскими и уроженца Смоленской губернии Нахимова, и одессита Кошку, и даже тюрингского немца Тотлебена.
Таким он был, таким и остается.
А.В. СУВОРОВ
Об Александре Васильевиче Суворове говорить и писать можно бесконечно долго. Но сводить рассказ о нем к хрестоматийному перечислению его заслуг не хочется: и так все помнят, по крайней мере, о взятии Измаила и переходе через Альпы.
Суворов был личностью необыкновенно яркой. С самого рождения, казалось бы, ничего героического его ждать не могло: сын крестника Петра I, маленький Саша рос очень хилым ребенком. Массу времени он проводил в богатейшей отцовской библиотеке и постепенно увлекся военным делом. Тогда и решил, что «гражданка», к которой готовит мальчика отец – не для него. Суворов самостоятельно занялся закалкой. А тут еще и прадед А.С. Пушкина – Ганнибал заметил, что ребенок даже в игре в солдатики проявляет неплохое знание тактических хитростей. В результате, отец отправил сына мушкетером в Семеновский полк. Помимо этого, молодой человек посещал занятия в кадетском корпусе.
Однажды, стоя в карауле в Петергофе, Суворов был замечен императрицей Елизаветой. После короткого разговора, государыня решила дать ему серебряный рубль, на что Суворов ответил, что караульный Устав запрещает брать деньги. Елизавета похвалила Суворова за знание службы и положила монету на землю у его ног. Тот рубль Александр Васильевич хранил всю жизнь.
В своей военной практике Суворов имел возможность изучить все сферы жизни солдат – от тыловой поддержки, вопросов снабжения до подготовки и воспитания бойцов. Став командиром, он начал исправлять недочеты военной подготовки. Его тактика приносила успех нашим войскам – в войнах с Турцией, во время подавления беспорядков в Польше и в Итальянской кампании. При этом Суворов умел так взаимодействовать с союзными войсками, что успехи всех совместных боевых операций были поразительными. Не случайно он был не только кавалером всех орденов, существовавших в России, но также удостоился множества титулов от монарших особ Европы – князь Италийский, граф Священной Римской Империи и принц Сардинского королевского дома. Между прочим, император Павел I, сначала невзлюбивший Суворова за его неприятие прусской военной системы («Русские прусских всегда били, чего ж тут перенимать?» – удивлялся Александр Васильевич) и даже отправивший было его в ссылку, потом вынужден был изменить отношение к нему. Требовалось осадить наполеоновские планы Франции, и союзники России требовали, чтобы во главе войск стоял не кто иной, как Суворов.
Великого полководца уважали не только правители. Он пользовался невероятной популярностью в народе, причем не только у нас. В Англии, например, пресса воспевала его подвиги, типографии издавали его биографии, мужчины делали прически «а-ля Суворов», носили «суворовские» шляпы и заказывали в едальнях «суворовские» пироги. Более того, русский посланник в Лондоне докладывал, что за здоровье русского военачальника провозглашают второй тост – после заздравного британскому королю. Похожие настроения царили тогда по всей Европе, и русские газеты писали о том, как «приятно быть русским в такое славное для России время».
А что же сам герой? Он был весьма скромен, славился своим аскетическим образом жизни, при возможности любил петь в церковном хоре. Он абсолютно не гордился своими многочисленными титулами и лишь просил, чтобы на его могильной плите вместо перечисления всех регалий, написали бы просто: «Здесь лежит Суворов». Его желание исполнено не было. Пафосную надпись заменили лишь через полвека после смерти полководца, стараниями его внука.
П.С. НАХИМОВ
Павел Степанович Нахимов родился в 1802 году в сельце Городок, что недалеко от Вязьмы. Его отец – небогатый помещик – вел свой род от одного из приближенных Мазепы. Мол, был в окружении скандально известного гетмана некий Нахимовский. Его потомки перешли на сторону России, служили доблестно, за что и получили дворянство и земли.
Павел Степанович – с детства, как и все его братья, влюбленный в море – еще в начале своей службы попал под командование М.П. Лазарева. С тех пор они практически всегда работали вместе. И в кругосветках, и в Наваринской битве… Потом Нахимов блестяще провел Синопскую операцию, снискавшую ему лавры великого флотоводца. А в 1845–55 годах пришлось перебраться на сушу – адмиралу поручили защиту южной части Севастополя. Он формировал батальоны, руководил возведением батарей и боевыми действиями. Кроме того, в его обязанности входили подготовка резервов, медицинское и тыловое обеспечение. «Отец-благодетель» для солдат и матросов, Нахимов совершенно не берег себя. Его, обходившего с инспекциями самые опасные места Малахова кургана, было видно издалека – всегда в характерном длинном сюртуке и заметных эполетах. Во время одного из таких объездов Нахимова смертельно ранили. Скончался он через два дня. Очевидцы говорят, что во время похорон, когда музыканты заиграли прощальный марш, а наши корабли приспустили флаги, ровно то же самое сделали и корабли врагов. Англичане и французы стояли на палубах с непокрытыми головами, чтя русского героя.
Глава 6Две отечественные войны
Полями славы
«Недаром помнит вся Россия про день Бородина». Простые, даже бесхитростные строки М.Ю. Лермонтова мы раз и навсегда выучиваем в младших классах школы. Когда нет еще никакого представления о стратегии и тактике, мало кто может уверенно отличить Кутузова от Барклая, а известие о том, что война в Наполеоном закончилась не в 1812-м, а в 1814-м, может повергнуть в ступор.
Но уже с этих пор мы – помним.
Небольшое (вовсе не как у Лермонтова), пересеченное балками, перелесками, всхолмьями поле между селами Бородино и Семеновское стало музеем-заповедником, местом воинской славы предков и паломничества потомков – любителей истории и хранителей памяти.
26 августа (по новому стилю – 7 сентября, «официальная» памятная дата 8 сентября – плод погрешности в пересчете с календаря на календарь) здесь разгорелось генеральное сражение Отечественной войны 1812 года. Самое крупное в истории той кампании. Хоть Бородинский бой длился всего один день, задействовано было более 250 тысяч человек, до 100 тысяч из них были за этот день убиты или ранены.
Прелюдией послужил Шевардинский бой на левом фланге русских сил (24 августа / 5 сентября). Изначально Кутузов выстроил оборону по линии Шевардино – Бородино – Маслово: тактический ход, чтобы определить направление главного удара неприятеля. Атака французов подтвердила – Наполеон нажмет на левый фланг. Русские удерживали Шевардинский редут весь день, а когда бой утих, под покровом темноты отошли. Кутузов выстроил левый фланг по линии Семеновское – Утица, стараясь занять наиболее выгодные позиции. Именно у Семеновского находились знаменитые Багратионовы флеши, которые стали одним из эпицентров кровавой драмы, показавшей отчаянное упорство неприятеля и беспримерную стойкость наших солдат. Правый фланг русских был завернут вдоль реки Колочь, там стоял резерв Барклая-де-Толли, его Кутузов планировал ввести в бой, когда неприятель выдохнется на левом фланге. Но все пошло не совсем так, как задумывалось.
Возле музея на Бородинском поле
Кутузов верно предугадал атаку главных сил французов на свой левый фланг; поэтому его совершенно не беспокоило шевеление противника на правом фланге – отвлекающий удар собственно на Бородино ранним утром в день сражения. Егерские части час сдерживали вчетверо превосходящие силы врага, после чего организованно отступили за Колочь и не позволили неприятелю форсировать реку. Наполеоновцы взяли Бородино – но и только. Но дальше началось основное сражение.
Кутузов предусмотрел направление атаки, но не ее силу и настойчивость. Багратионовы флеши враг пытался взять целых восемь раз. В кошмарной мясорубке, длившейся с пяти утра до полудня, Наполеон положил до половины задействованной на этом фланге пехоты. Несколько раз французы овладевали флешами, но русские отбивали их контратаками; дважды предпринимали охват, но также безуспешно; и лишь восьмая атака принесла успех. Но и то, что называется, по случайному стечению обстоятельств: видя, что артиллерия уже не справляется с натиском врага, П.И. Багратион организовал штыковую атаку и едва не опрокинул французов в очередной раз, как вдруг получил тяжелое ранение (оказавшееся смертельным)… Весть о том, что любимого военачальника выносят с поля боя, деморализовала солдат, они стали в беспорядке отступать. Принявшему командование П.П. Коновицыну удалось отвести войска за Семеновский овраг, где сплошной стеной стояли лейб-гвардии Семеновский и Измайловский полки с артиллерией. Французы заняли флеши, но очень дорогой ценой, и продвинуться дальше не смогли.