…События, предшествовавшие самой масштабной в истории битве армий, поставили СССР на грань военного провала. Срезав Барвенковский выступ, немцы паровым катком прокатились по степям четыреста с лишним километров, взяли Ростов-на-Дону, там разделились – группа «А» повернула на Кавказ, группа «Б» с 6-й армией Ф. Паулюса рванула к Сталинграду. Взятие города отрезало бы юг СССР, дало Германии контроль над Нижней Волгой и стало бы фашистской пощечиной лично Сталину, что немцы, конечно, намеревались пропагандистски использовать.
Изначально Паулюс отправил в бой 270 тысяч человек, 3 тысячи орудий, больше тысячи самолетов и до 700 танков. Сталинградский фронт мог противопоставить полмиллиона человек, но с оснащением было хуже: войска имели 2200 стволов артиллерии, отставание по авиации и танкам было еще более ощутимым, 450 и 400 единиц соответственно.
Первые аккорды баталии загремели в июле 1942-го на рубежах реки Чир. Немцы сумели за 10 дней сбить с позиций советские авангарды, проломить фронт основных сил, выйти к Дону и создать угрозу глубокого прорыва. Но сопротивление советских войск (подогретое в том числе приказом «Ни шагу назад!») сорвало планы противника. Вместо стремительного броска получилось брутальное продавливание; враг дошел до Сталинграда, но не так быстро, как ему хотелось. Тем не менее, 23 августа танки вышли к Волге и тракторному заводу. Варварская бомбардировка фугасными и зажигательными бомбами превратила большую часть города в пылающие развалины – погибли девяносто тысяч человек. Неприятель начал сжимать кольцо, пытаясь взять город штурмом и сбросить обороняющихся в Волгу.
И вот тут все пошло для немцев категорически не так. Безусловно, опыт ведения уличных боев и у солдат, и у вражеского командования был; даже особо сложные бои в условиях сильно разрушенного города не казались непреодолимой трудностью… Волга простреливалась вся, от берега до берега, так что подкрепления осажденным подходили уже сильно потрепанными. Проблем возникнуть не должно было – но они возникли: их создали врагу наши солдаты. Они не желали ни сдаваться, ни отступать. Немцы вынуждены были медленно и тягуче зачищать квартал за кварталом, чтобы, зачистив, на другой день вновь обнаружить там советских бойцов – отбивших позиции контратакой, пробравшихся по развалинам за дымом, пришедшим по подземным коммуникациям. Сражения разыгрывались за каждый дом, многие из них, как дом Павлова, вошли в историю под именами своих защитников. На тракторном заводе, ставшем линией фронта, под обстрелами ремонтировали танки; они уходили в бой прямо из заводских ворот.
Тактика уличных боев вынуждала немцев воевать не так, как они привыкли. Никакого маневра. На разбитых улицах вязли танки. Порой противников разделяли десятки метров (иногда даже метры!), а значит, невозможно было привлечь на поддержку артиллерию и авиацию. Даже стрелковое оружие не всегда можно было использовать в узких коридорах и туннелях канализации – из-за риска рикошета. Зато в массовом порядке в ход шли огнеметы и «допотопное» холодное оружие – штыки, ножи, самодельные дубинки… На улицах Сталинграда «война моторов» уступила место древнему, как мир, рукопашному бою. А на открытых пространствах площадей и пустырей царили снайперы.
Момент истины настал в конце октября – начале ноября. Перед немцами уже замаячил призрак зимней кампании 1941-го, они торопились закончить дело – а советские войска держались буквально на пределе возможностей. 14 октября 6-я армия начала последний рывок. Вряд ли когда-либо на столь крошечном участке фронта наступали столь мощные силы – тракторный завод и завод «Баррикады» атаковали целых 5 дивизий, две из которых – танковые. Столбик термометра опускался ниже –15, обороняющимся катастрофически не хватало боеприпасов, провианта и главное – людей. Но то, что оставалось от 62-й армии генерал-лейтенанта Чуйкова, буквально зубами вгрызалось в три махоньких плацдарма – единственные не занятые врагом клочки земли на правом берегу Волги. На левом – земли для чуйковцев не было.
К середине ноября немецкий натиск выдохся. А уже 19-го числа началось советское контрнаступление. Операция «Уран» стала первая из трех частей финальной схватки на берегах Волги; за «Ураном» последовали «Сатурн» и «Кольцо».
Создав абсолютное превосходство на участках наступления, советские войска ударили с севера (Ватутин) и юга (Еременко), найдя в обороне противника самые слабые места. Основной удар был направлен на подразделения союзников Германии – румынов, уступавших немцам в выучке, моральном духе и техническом оснащении. Попытки Паулюса исправить ситуацию успехом не увенчались, 23 ноября красные клещи сомкнулись в районе Калача. Чувствуя, что дело отчетливо запахло жареным, немецкий генерал убеждал Гитлера дать добро на прорыв из окружения. Теоретически это могло спасти 6-ю армию, пока жгут на горле еще не затянулся накрепко; но это означало оставить Сталинград, а для фюрера город стал вопросом престижа. Паулюсу обещали поддержку извне; но ни Манштейн, тщетно пытавшийся пробить советское кольцо со стороны Котельникова, ни попытки снабжать окруженцев с помощью воздушного моста ситуацию не переломили.
«Уран» был успехом, но все же неполным – не получилось рассечь и изолировать друг от друга немецкие части. Из-за этого не удалось в полной мере развить замысел операции «Сатурн», пришлось ограничиваться так называемым «Малым Сатурном». Вместо грандиозного рывка вплоть до Ростова, решили ограничиться наступлением на 150–200 километров. Советские танкисты смели итальянские части и вышли на оперативный простор, громя неприятельские базы. Так, на католическое Рождество корпус Василия Баданова преподнес немцам «подарок»: буквально раскатал аэродром в Тацинской, уничтожив на земле до трехсот вражеских самолетов! Когда противник подтянул резервы и отрезал Баданова, танкисты заправили машины захваченным на аэродроме топливом и прорвались из окружения. На рубеже 1942–43 годов фронт стабилизировался. «Малый Сатурн» завершился, началась операция «Кольцо» – ликвидация 6-й армии.
Солдаты Паулюса проявили небывалый фанатизм и – нужно отдать врагу должное – стойкость, близкую к нечеловеческой. В лютый мороз, с негодным обмундированием, со снабжением, стремящимся к нулю, с банальной нехваткой продовольствия (доходило до людоедства) немцы держались еще 23 дня. Но к 26-му января стало ясно, что для них все кончено: советские войска наконец смогли рассечь противника, соединившись в районе Мамаева кургана. 30 января Гитлер присвоил Паулюсу фельдмаршальское звание, напомнив в радиограмме, что ни один немецкий фельдмаршал никогда не попадал в плен… Можно понять чувства и так держащегося на пределе военачальника, которому фактически предложили героически сдохнуть (ну или покончить жизнь самоубийством – на выбор). Уже на следующий день он направил в советский штаб просьбу принять сдачу. 2 февраля немецкое сопротивление в Сталинграде прекратилось.
Для Рейха это была катастрофа – военная и моральная. В плен попали более 90 тысяч солдат и офицеров, 24 генерала и, разумеется, впервые в истории – фельдмаршал. Если поражение под Москвой зимой 1941–1942 было болезненным и неприятным, сталинградский удар оказался смертельно унизительным. Геббельсовская пропаганда отрицала сдачу окруженных в плен – 6-ю армию в полном составе объявили погибшей, даже устроили липовый траур. Пощечина, которую Гитлер готовился дать Сталину, обернулась оплеухой ему самому…
…Традиционно Сталинградскую битву считают коренным переломом не только в Великой Отечественной, но и во всей Второй Мировой войне. Это, разумеется, справедливо – сделанное под Сталинградом зимой было закреплено под Курском летом, Германия навсегда утратила стратегическую инициативу. Но достаточно ли этих слов – «коренной перелом» – для того, чтобы описать всю суть произошедшего в июле 1942 – феврале 1943-го? Чтобы понять, что именно родилось в тот момент, когда бойцы Чуйкова из последних сил держали три крошечных плацдарма правобережной земли? Когда Ватутин и Еременко встретились у Калача? Когда над Мамаевым курганом поднялся красный флаг?
Как передать те чувства, которые возникают, когда стоишь у подножия легендарного кургана? Двести гранитных ступеней – как двести дней Сталинградской битвы – ведут к его вершине, где возвышается 87-метровая, считая с мечом, в 8 тысяч тонн весом статуя – Родина-мать. Огромная, как наше Отечество, несгибаемая, как мощь его защитников, и железобетонная, как воля к победе. Эта, пожалуй, лучшая работа скульптора Евгения Вучетича поднялась над Мамаевым курганом в 1967 году. Возводили ее восемь лет! Изваянное олицетворение победы, наша Самофракийская – пусть без крыльев, зато с головой; и дают гудок, замедляя ход, волжские теплоходы, а с палуб традиционно летят цветы. Тут постигаешь истинный масштаб события, не просто переломившего войну – вросшего в душу и самосознание как один из символов национального духа. Недаром само слово «Сталинград» стало и нарицательным, и интернациональным. Понятным на любом языке безо всяких объяснений.
И друзьям, и недругам.
И этим сказано все.
Под напором стали и огня
«А мои куряне – опытные воины», – говорил князь буй тур Всеволод своему брату, князю Игорю Святославовичу, накануне знаменитого похода на половцев, описанного в «Слове о полку Игореве».
И пусть не вводит в заблуждение сугубо мирный символ Курска – соловей. Одному из древнейших русских городов (первое упоминание в летописях – 1095 год, по археологии – в VIII веке уже крупный населенный пункт) сама история велела стать городом воинской славы.
Но сначала пришлось пройти через воинскую боль. В XIII веке Курск как минимум дважды под ноль разоряли монгольские орды, в XIV–XV столетиях он был под Литвой, а к XVI веку крымчаки и ногайцы стерли старинный город с лица земли.
Датой второго рождения Курска принято считать 1586 год. Город возобновили на прежнем месте, и уже через 10 лет была готова крепость, охраняемая более чем тысячным гарнизоном. Направление – не позавидуешь, через Курск было удобно ходить набегами и Крыму, и Речи Посполитой, но новая крепость показала себя неприступной твердыней. В Смутное время и последующие годы захватчики с запада и юга несколько раз пытались взять ее, но безуспешно.