Преображенский собор
Валы, закольцевавшие сердце древнего Переславля – отдельная поэма инженерного искусства. Оплывшие со временем, они и сейчас поражают высотой – а в средние века они, с установленной сверху деревянной крепостью, полностью закрывали Преображенский собор! Двухкилометровый вал со всех сторон окружала вода – река Трубеж с засыпанными позже речонкой Мурмаж и рвом с пугающим названием Гробля. Мощной крепостью был Переславль, хотя изощренные в осадном искусстве монголо-татары разоряли его целых шесть раз.
С 1175 по 1302 год город был центром княжества, до монгольского нашествия включавшего, кстати, и Тверь. Москве оно перешло, что называется, «без единого выстрела» – умерший в 1302 году переславский князь Иван Дмитриевич был бездетен и, по указанию летописца, завещал выморочное княжество своему дяде – Даниилу Московскому. В тех реалиях это был щедрый подарок «захолустному» правителю, вдруг получившему во владение крупный и знатный город, мощный в военном, торговом и культурном плане. На некоторое время Переславль даже оказался в эпицентре вооруженного соперничества Москвы и Твери, де-факто считался «второй столицей» московского княжества. Вот и получается, действительно – Москве старший брат.
Особый статус города подкреплялся… гастрономически. Кулинарная звезда Переславля – копченая ряпушка, реликтовая пресноводная сельдь, те самые рыбки, удостоенные чести красоваться на городском гербе. «Царская селедка» была не простой рыбой, а ритуальной – ее подавали под занавес пира в честь коронации нового московского правителя. Ряпушка, сделавшая переславцев «государевыми рыбаками», теоретически водится в Плещеевом озере и сейчас, но практически стала сугубой редкостью. Еще в XIX веке знаменитый писатель-славянофил Иван Аксаков сетовал: «В Переславле нет ни одной переславской селедки». Что уж говорить про наш экологически безрассудный XXI век?
Зато Переславль покоряет богатством архитектуры. Шесть монастырских комплексов – что называется, на любой вкус. Восстановленный из руин Никитский монастырь, где подвизался раскаявшийся мздоимец, столпник Никита – настоящая крепость, надежный северный страж города. Скромный, самодостаточный Троице-Данилов, подкупающий аскетичностью средневековых форм при легком изяществе декора. Яркий Горицкий, с его сочной пластикой барокко и выразительной игрой форм, царящих над безбрежной гладью Плещеева озера. Монументальный Федоровский, некогда – богатейший в городе (это его собор был заложен по приказу Ивана Грозного в честь рождения сына Федора – последнего царствовавшего Рюриковича; место, где царица разрешилась родами, отмечено знаменитой часовней «Крест»). «Веселенький» Сретенский монастырь, недействующий, в кольце валов – эмоциональным всплеском оттеняет строгость Преображенского собора. Вот только Никольскому монастырю очень не повезло – в ХХ веке он лишился главного храма и колокольни. Уже в наши дни их, не спросив мнения специалистов, заменили на нечто, по замыслу призванное намекать на древнерусское зодчество – но не намекающее, увы, ни разу. Новодел фонит, как восьмая нота в гамме, вываливается из архитектурного контекста города. Может быть, потомки, не видевшие, «как было», будут относиться к этому алярюсу спокойней.
Трудно рассказывать о Переславле вкратце, как невозможно окинуть этот город «беглым взглядом» – по-хорошему, внимательно осмотреть его за день не получится, или это должен быть очень уж длинный световой день. Тут ведь не только архитектура. В новейшее время город охватил настоящий бум маленьких частных музейчиков разной степени исторической ценности: от довольно познавательных собраний до, честно говоря, бессистемных коллекций рухляди – обеспечивающих, однако же, веселое времяпрепровождение. Недавно открылся музей Александра Невского… Можно заехать в дом к сказочным берендеям, узнать, насколько они сказочные: это ведь только в Костроме бают, что берендеи – лесные колдуны и медвежьи дети, в Переславле же убеждены, что настоящих берендеев – древних кочевников юга – поселил на этих землях все тот же Юрий Долгорукий, союзничавший с южным племенем… Обязательно стоит заглянуть в приветливый и ухоженный дендрологический сад, созданный в 1952 году заслуженным лесоводом Сергеем Харитоновым. А в окрестностях города, в селе Брынчаги – родина конструктора Михаила Кошкина, давшего «путевку в жизнь» знаменитому Т-34. Поворот с М-8 не пропустите – трудно не заметить танк на высоченном постаменте. Ну и места вокруг – сказочные, какие не враз найдешь даже в нашей щедрой на спокойную красоту средней полосе: леса на юге – поля на севере, да Берендеево болото на востоке, загадочная Александрова гора и устье Трубежа, отмеченное маяком Сорокосвятской церкви у самой кромки воды – словно храм вырастает из озера… Ну и само озеро, конечно. Вдохновлявшее и писателей, и государственных деятелей – от Пришвина до Петра Великого. Летом над ним кружат воздушные шары – в Переславле проводятся фестивали воздухоплавания. Зимой – заледенелая белая гладь. И во все времена года – жизнь и душа Переславля. И где-то там, под водой, прячется ставшая почти мифической ряпушка…
Загадочное Белозерье
Из трех легендарно-мифических варягов нам осталось отследить путь того, чье имя звучит наиболее забавно для русского уха. По Нестору, Синеус сел на Белоозере; а коль скоро и Новгород, и Изборск – безусловно города, то традиция отождествляет летописное Белоозеро с безусловным городом Белозерском.
Так-то оно так, да не совсем. И для того, чтобы отыскать «Синеусов след», придется изрядно попетлять вокруг озера Белого. Старый Белозерск, в который теоретически могли бы призвать варяга, оказался непростым городом – переезжим, «место дислокации» менял несколько раз. Вот задачка археологам! Долгое время бытовала кажущаяся убедительной версия, что летописное Белоозеро – это Киснема, нынешнее село Троицкое на северном берегу. «Тепло», но явно не «горячо» – раскопки в Киснеме так и не нащупали ничего ниже Х века, соответственно, Белозерском образца 862 года она быть не может… Свою версию выдвигал историк русской архитектуры и градостроительства Михаил Кудрявцев, обнаруживший древнее городище в районе села Зубово (это уже западный берег). Большое городище, длина укреплений – целых восемь километров, и по времени вроде подходит. Вот только на «практически официальном» уровне утвердилась другая версия, белозерам не очень приятная, зато подтвержденная археологом Сергеем Захаровым: старый город – это нынешнее село Крохино на южном берегу озера, близ того места, где из него вытекает река Шексна. Археологические исследования вроде подвели научный базис под теоретический спор, но у горожан переполох: ведь крохинское городище датируется никак не 862 годом, оно объективно младше на столетие! А дальше со всеми вытекающими: значит, городу не 1150 лет, а «только» 1050, значит, не было никогда никакого Синеуса в Белозерске, значит, написанному в летописи доверяй, но проверяй, и еще сколько таких «значит»… Ну и по-человечески обидно, конечно. До того, что добрая половина белозеров упорно празднует день рождения города «по старому стилю», как если бы он был основан в 862-м. Другая половина нашла компромисс: городу Белозерску – 1050 лет, а области Белоозеро – 1150! С одной стороны, вызывает улыбку, с другой… а что, если в поисках истины и впрямь придется отказаться от общепринятых аксиом, перевести их в разряд теорем или даже заблуждений? Что, если летописное Белоозеро и нынешний Белозерск – это, мягко говоря, не одно и то же?
Ладно, домыслы домыслами, а в середине XIV века Белозерск совершенно точно в очередной раз переехал. «Моровая язва» опустошила городок у истока Шексны (который теперь Крохино), и его перенесли на нынешнее место. Так что если совсем уж строго говорить, не 862-й и не 962-й, а 1364-й – год основания того города, что дошел до наших дней.
Именно этот город на несколько столетий стал торговой и культурной столицей края. Именно отсюда в 1380-м вышла на Куликово поле белозерская дружина во главе с великим князем Федором Романовичем. И сам правитель Белозерья, и сын его, и брат пали, защищая русскую землю. Но княжество, вопреки устоявшейся легенде, не осталось выморочным – его возглавил племянник погибшего Федора. Москве Великое княжество Белозерское отошло чуть позже – в 1389-м. Чтобы в 1432–1485 годах вновь почувствовать вкус «Величия», то есть самостоятельности. Правда, в несколько необычном виде – как Великое княжество… Верейско-Белозерское. Для внука Дмитрия Донского Михаила Андреевича, правившего этим странным образованием, семьсот верст, видать, не крюк были. А после его смерти и Белозерск, и Верея снова стали «московскими». Теперь уже навсегда.
Но вот что интересно: и московские князья, и затем цари по какой-то причине уделяли очень пристальное внимание укреплению затерянного в северных лесах и болотах города! Нынешние валы (точнее, Валы – местное имя собственное белозерского детинца, столичное слово «кремль» здесь не особо жалуют) – это плод фортификационных работ, развернувшихся при Иване III. Крепость расширили, вал подняли, ров углубили. И больше века поддерживали в боевой готовности – а от кого, спрашивается, было белозерам обороняться? Вражьим войскам в такую глушь заходить было не с руки… ну, или не с ноги. Известно же – даже в страшную Смуту иные города горели по многу раз, а в Белозерск лишь раз заглянули интервенты. Поляки заняли крепость «за здорово живешь» – но только потому, что в ней практически не оставалось боеспособных мужчин. А когда вспыхнуло народное восстание – захватчики сочли за лучшее быстренько ретироваться.
Так от кого же планировали русские правители оборонять белозерскую глухомань? На этот счет есть несколько точек зрения. Во-первых, Белозерск мог рассматриваться как «резервная ставка» – ну или просто место, где можно в случае чего тихо отсидеться. Известно ведь, прятал здесь тот же Иван III свою супругу Софью Палеолог, когда сам отправлялся на Угру, меряться силами с ханом Ахматом. Идея «царского бункера» до того льстит белозерам, что приходилось слышать даже такое: мол, библиотеку-то Ивана Грозного спрятали не в Москве, и не в Александровской слободе, и даже не в Старице, а… где б вы думали? Неужели догадались? Ну, положим, про библиотеку – байки, но был и еще один резон возводить в Белозерске мощную крепость. Глушь-то она глушью, но ведь Белозерье – это северо-западная граница Волжского бассейна, водораздел, перевалочный пункт в Северодвинскую систему, в систему Ледовитого океана… Это в XVI веке Вологда и