Но эта потребность иметь все, ранее приведшая к краху Креза, приведет к поражению и Кира. Интересно, что наказание за неуемную жадность встречает человека всегда в тот момент — в этом-то и состоит его (наказания), сокрушающая сила, — когда ему кажется, будто он в шаге от вожделенной цели. За наказанием следуют разочарование в мире, горькая обида на мстительную судьбу и удручающее чувство униженности и бессилия.
А пока что Кир направляется в глубь Азии, на север, на покорение массагетов. Этот поход никого не удивлял: все знали, что Кир не усидит спокойно, поскольку он простирая руку к каждому народу. Много было у Кира весьма важных побудительных причин для этого похода. Прежде всего — его рождение, именно его убежденность в том, что он сверхчеловек, а потом — то счастье, которое сопутствовало ему в войнах, ибо ни один народ, на который ополчался Кир, не смог избежать порабощения.
О массагетах же известно только то, что живут они в широких равнинных степях Средней Азии, а также на островах на реке Аму-Дарье, где летом выкапывают и едят разные коренья, а те плоды, которые находят на деревьях, сохраняют и едят зимой. Мы узнаём от Геродота, что массагеты потребляли что-то вроде наркотиков, что были они предшественниками сегодняшних ширяльщиков и нюхачей: Там есть будто бы также и другие деревья, приносящие особого рода плоды. Собравшись толпой в одно место, массагеты зажигают костер и затем усаживаются вокруг и бросают эти плоды в огонь. От запаха сжигаемого плода они приходят в состояние опьянения, подобно тому как греки пьянеют от вина. Чем больше плодов они бросят в огонь, тем сильнее их охватывает опьянение, пока наконец они не вскакивают, пускаются в пляс и начинают петь песни.
Царицей массагетов была в те времена женщина по имени Томирис. Между ней и Киром разыгрывается смертельная, кровавая драма, в которой свою роль сыграет и Крез. Кир начинает с хитрости: делает вид, что просит руки Томирис. Но царица массагетов быстро поняла истинные намерения царя персов, которому, считает она, нужна не она сама, а ее царство. Видя, что этим путем ему не достичь намеченной цели, Кир решает нанести удар по массагетам, находившимся на другом берегу Аму-Дарьи, реки, до которой он добрался в авангарде своего войска.
Из Сус, столицы Персии, до берегов Аму-Дарьи дорога длинная и трудная, а точнее — вовсе нет дороги: приходится переправляться через горные перевалы, через раскаленную пустыню Кара-Кум, а потом идти по бесконечным степям.
Это напоминает безумный поход Наполеона на Москву. И персом, и французом правила одна и та же страсть — завоевать, покорить, овладеть. Оба потерпят поражение, потому что нарушат эллинский закон, закон умеренности: никогда не хотеть слишком многого, не желать иметь все. Но в тот момент, когда они начинают поход, они слишком возбуждены, чтобы понять это, стремление захватить все отнимает способность мыслить, лишает рассудка. С другой стороны, если бы миром правил рассудок, осталось бы тогда вообще место для истории?
Но пока что поход Кира продолжается. Должно быть, то была бесконечная колонна людей, табуны коней и возы амуниции. В горах измученные солдаты срываются со скал, в пустыне многие погибают от жажды, и целые отряды теряются в бесконечных степях. Ведь тогда не было ни карт, ни компасов, ни биноклей, ни дорожных указателей. По всей вероятности, им приходилось расспрашивать представителей встреченных племен, брать из их числа проводников, а может, и прибегать к советам прорицателей. Так или иначе, но большая армия — с трудностями, иногда, как это бывало у персов, погоняемая ударами бичей, — непреклонно продвигалась вперед.
Только Кир в этом мучительном пути не испытывает неудобств. Всякий раз, когда великий царь выступает в поход, то, сделав дома хороший запас хлеба и мелкого скота, он берет с собой, кроме того, еще воду из протекающей у Сус реки Хоаспа, единственной реки, откуда он пьет воду. Множество четырехколесных повозок, запряженных мулами, с этой-то кипяченой водой из Хоаспа в серебряных сосудах всегда следует за царем, куда бы он ни отправлялся.
Меня интересует эта вода. Заранее вскипяченная вода. В серебряных сосудах (серебро охлаждает), а надо пересечь пустыню. Эту воду, как мы знаем, везут многочисленные четырехколесные повозки, которые тянут мулы.
Повозки с водой, а солдаты падают в пути от жажды. Солдаты гибнут, а повозки катят дальше, не задерживаются, вода не для солдат; это кипяченая вода для Кира, ибо царь другой воды не пьет, и если бы ее не хватило, он умер бы от жажды. Возможно ли вообще представить что-либо подобное?
Вот еще что меня интересует. В этом походе участвуют фактически два царя: великий и правящий Кир и второй — лишенный трона Крез, который еще вчера чуть не сгинул на костре, разложенном этим первым. Каковы же теперь отношения между ними? Геродот утверждает, что дружеские. Но ведь сам он не принимал участия в этом походе, более того — его еще не было на свете. Едут ли Кир и Крез на одной повозке, у которой наверняка позолоченные колеса, позолоченные ручицы, позолоченное дышло? Не вздыхает ли тайно Крез при виде этого золота? Разговаривают ли они друг с другом? А если разговаривают, но наверняка есть и третий — переводчик, потому что языков они не знают. А о чем им, собственно, разговаривать: они едут так дни и недели, в конце концов, раньше или позже все темы будут исчерпаны. А если еще к тому же каждый из них молчун, натура скрытная?
Интересно, что происходит, когда Кир хочет напиться воды? «Принесите воды», — приказывает он слугам. В водоносы берут особо доверенных людей, давших клятву, что не пригубят украдкой священной влаги. И вот по приказу приносят серебряный кувшин. Один ли пьет теперь Кир или говорит: «Выпей, Крез!» Геродот ничего об этом не сообщает, а ведь момент-то важный: в пустыне без воды не выживешь, быстро умрешь от жажды.
Но возможно, они едут порознь, и тогда вопрос отпадает. Возможно, у Креза есть собственная емкость с водой, все равно с какой, не обязательно из той же самой реки Хо-асп. Собственно говоря, мы ничего об этом не знаем, потому что с Крезом на страницах Геродотовой «Истории» мы встретимся снова, только когда армия дойдет до широкой и спокойной Аму-Дарьи.
Кир, которому не отдалась царица Томирис, объявил ей войну. Сначала приказал строить понтонные мосты через реку, чтобы провести по ним армию. Но в то самое время, когда он был занят этими работами, к нему прибывает посланник от Томирис, передавший Киру слова, полные рассудительности и благоразумия: Оставь это, царствуй над своей державой и не завидуй тому, что мы властвуем над нашей. Но ты, конечно, не захочешь последовать этому совету, а предпочтешь действовать как угодно, но не сохранять мир. Если ты хочешь испытать свои силы с нами, тебе нет нужды строить мосты: мы отойдем от реки на расстояние трех дней пути, и ты спокойно перейдешь на нашу землю. А если предпочитаешь встретиться с нами на своей земле — сам отойди на то же самое расстояние от реки.
Услышав это, Кир собирает совет старейшин. Все единодушно советуют отступить и принять Томирис и ее армию на своей, персидской стороне реки. Лишь один не разделяет этого мнения — Крез. Он начинает философски: Пойми прежде всего вот что, — говорит он Киру, — существует круговорот человеческих дел, который не допускает, чтобы одни и те же люди всегда были счастливы. Словом, Крез прямо остерегает, что счастье может отвернуться от Кира, и тогда придется несладко. А потому советует перейти на другую сторону реки и там — поскольку он слышал, что массагетам неизвестно богатство и что они никогда не испытывали больших радостей, — зарезать стада овец, выставить чистое вино и разные яства и устроить для них великий пир. Массагеты будут есть и пить, после чего, опьянев, уснут. Персы возьмут их в рабство. Кир принимает план Креза, Томирис отступает от реки, персидские войска вступают на землю массагетов. Нарастает напряжение, обычно предшествующее большой битве. Услышав слова Креза о переменчивости фортуны, Кир — опытный, потому что уже двадцать девять лет правит Персией, — начинает понимать всю важность предстоящих событий. Он уже не так уверен в себе, как прежде, не такой дерзкий и самодовольный. Ночью у него дурное видение, а днем, беспокоясь за судьбу своего сына Камбиза, Кир отсылает его в Персию в сопровождении Креза. Кроме того, ему кажется, что против него плетутся заговоры.
Тем не менее он по-прежнему во главе армии, он должен отдавать приказы, все ждут, что он скажет, куда поведет. И Кир педантично следует советам Креза, не понимая, что таким образом неотвратимо приближается к собственной погибели. (А не сознательно ли Крез ввел Кира в заблуждение? Расставил силки, чтобы отомстить за свое поражение и испытанное унижение? Этого мы не знаем, об этом Геродот умалчивает.)
Кир оставляет самую небоеспособную часть своего войска, разных оборванцев, бродяг, немощных и больных, всякого рода — как потом говорили в ГУЛАГе — доходяг, обрекая их на верную смерть. И действительно, в столкновении с передовыми отрядами армии массагетов от них ничего не остается. Теперь, вырезав наименее ценную часть персидской армии и увидев оставленные персами яства, массагеты уселись пировать, затем они наелись досыта, напились вина и улеглись спать. Тогда пришли персы, перебили большую часть врагов, а еще больше захватили в плен. В числе пленников был и сын царицы Томирис, предводитель массагетов по имени Спаргапис.
Получив известие о судьбе сына и войска, Томирис отправляет к Киру посланца со словами: Верни моего сына и уходи подобру-поздорову из моей земли, после того как тебе нагло удалось погубить третью часть войска массагетов. Если же ты этого не сделаешь, то клянусь тебе богом солнца, владыкой массагетов, я тебя, ненасытного, сумею досыта напоить кровью.
Это сильные и зловещие слова; впрочем, Кир не обращает на них внимания. Упоенный победой, он радуется, что вывел Томирис в поле, отомстил ей за то, что она отвергла его домогательства. Царица пока не знает, какое горе у нее: