— Только пошли мне их, своих жаб! — завизжал Моисей. — Я очень люблю их, они очень вкусные!
— Мои жабы выйдут из реки, — сказал огненный столб, — и они будут гораздо ужаснее, чем ты можешь себе представить.
— В этом ядовитом дерьме не может быть ничего живого, — возразил Моисей. — Об этом ты сам же и позаботился. — И с этими словами он захлопнул дверь, чтобы больше не видеть и не слышать этот огненный столб.
8
Охранники, которых Моисей направил на рассвете к реке, вернулись назад с кровавыми ранами и выражением ужаса на лицах.
— Там такие гады, — сказал один из них, — они ползают в лужах крови! Маленькие, жутко красные чудовища, длиной в палец, но ноги у них вдвое длиннее туловища. Они похожи на красных жаб, но когда мы подошли поближе, то узнали, что у них есть зубы, и что они пожирают мертвую рыбу. Увидев их, Дэйнел вскрикнул, а в следующее мгновение весь воздух заполнился этими проклятыми тварями! Они скакали вокруг, словно могли летать, цеплялись за все, что попадется на пути, и кусались. Это было ужасно! Как нам бороться против этих жаб? Закалывать их? Или стрелять? Скажи нам как? — Он дрожал как осиновый лист.
Моисей отправил на берег две группы мужчин, вооруженных мешками, ядом и факелами. Но они тоже скоро вернулись назад, полностью деморализованные. Мужчины несли с собой потерявших сознание товарищей. Один из них, которому жаба прокусила горло, умер в то же утро. Двое скончались несколько часов спустя от лихорадки, а за ними умерли и остальные укушенные жабами.
Когда опустились вечерние сумерки, жабы сожрали всю мертвую рыбу. Теперь они выбрались из воды и ползли на прибрежный откос, приближаясь к лагерю. Альтруистам пришла в голову мысль вырыть ямы, наполнив их огнем и водой. Но жабы просто перепрыгнули через них. Альтруисты сражались ножами, дубинками и горящими факелами и даже стреляли из ружей новейшей конструкции, которые прихватили с собой из Города Надежды. На заходе солнца умерли ещё шесть человек. Моисей вместе с ближайшими доверенными скрылся за запертыми дверями.
9
— Наши люди на планете тоже беззащитны, — озабоченно сказал Крин Хэвиланду Тафу. — После наступления темноты жабы придут и всех их уничтожат.
— Ваше беспокойство безосновательно, — ответил ему Таф. — Рей Лайтор только нужно обратить внимание на то, чтобы все соблюдали спокойствие. Тогда им нечего бояться. Кровавые жабы с Пурпурной в основном пожиратели падали; и они нападают на живых существ по размерам больше их самих только тогда, когда сами напуганы или подвергаются нападению.
Крин недоверчиво посмотрел на него, потом рассмеялся.
— Хитро! А Моисей спрятался в своем домишке! Действительно хитро!
— Хитро… — протяжно произнес Хэвиланд Таф, но в его голосе не было ни согласия, ни насмешки. Однако Дакс на сгибе его руки, как внезапно заметил Крин, вдруг выпрямился, а шерсть на его спине встала дыбом.
В эту ночь огненная колонна появилась не перед человеком, который называл себя Моисеем, а перед беженцами из Города Надежды, сидящими в своем рабочем лагере и уставившимися на жаб по ту сторону ограды, которая одновременно отгораживала их и от Альтруистов.
— Рей Лайтор, — прогремела огненная колонна. — Вы и ваш народ свободны! Ваши враги, забаррикадировавшие двери, сами оказались в плену. Вы можете уходить. Берите своих людей и ведите их назад, в Архолог. Только будьте осторожны и смотрите себе под ноги: идите медленно и не делайте резких движений, чтобы не беспокоить жаб. Очистите город и все отремонтируйте. И не забудьте о моих сорока тысячах стандартов.
Рей Лайтор уставилась на пламя.
— Хэвиланд Таф, как только вы улетите, Моисей нападет на нас снова! — крикнула она. — Покончите с ним раз и навсегда! Нашлите на него и другие казни! — Огненный столб молчал. Немного позже он погас, но в воздухе еще некоторое время слышался треск; потом смолк и он.
Соблюдая все меры предосторожности, беженцы из Города Надежды гуськом вышли из лагеря и снова завладели своим Архологом.
— Энергообеспечение восстановлено, — сообщил Крин две недели спустя. — Еще немного, и Архолог опять начнет функционировать так же безупречно, как и раньше. И он не доставит вам больше никаких хлопот. Моисей и его приверженцы в своих поселениях все еще сопротивляются. Кровавые жабы из-за недостатка питания начали пожирать друг друга и почти все исчезли. На реке тоже появились первые признаки очищения. Когда же вы нашлете на них мошек и оводов? Они заслужили того, чтобы все время чесаться…
— Возьмите «Гриф», — прервал Хэвиланд Таф поток его слов, — и доставьте ко мне Моисея.
— Зачем? Вашего злейшего врага? Ага, понимаю… Но если вы думаете, что теперь, обделав дело с нами, вы сможете заключить какой-то договор с ним и, возможно, снова продать нас в рабство, то…
— Советую держать ваши подозрения при себе, — ответил Хэвиланд Таф, нежно поглаживая Дакса. — Ну почему же, мое сокровище, люди думают о нас только самое плохое? Друг мой, я не хочу заключать с Моисеем никаких договоров. Итак, пожалуйста, сделайте то, о чем я вас прошу!
— Да как вы смеете мне приказывать? — сердито ответил Крин. — Я ведь уже не ваш должник, отметьте это! Если я и выполню ваше желание, то только такое, что послужит на благо Милосердию, и только тогда, когда вы объясните мне свои мотивы. В противном случае я отклоню ваше предложение. Почему бы вам не сделать это самому?
— Друг мой, — важно ответил Хэвиланд Таф. — А вы отдаете себе отчет в том, сколько завтраков и сколько кружек пива вы употребили на борту «Ковчега» после того, как ваш счет был исчерпан? Вы знаете, сколько воздуха потребовалось для дыхания и сколько раз вы использовали устройство для отправления естественных надобностей? Что касается меня, то я великолепно разбираюсь в этих вещах. Дальше: вы знаете о том, что цена за полет с К’тедциона сюда обычно составляет четыреста стандартов? И кроме всех этих предоставленных вам бесплатно льгот, мне кажется, я собирался дать вам еще значительную сумму. Однако до сих пор — и вы должны с этим согласиться — я не обращал внимания на свои финансовые убытки, потому что получал выгоду от вашего присутствия здесь — правда, относительно небольшую выгоду. Боюсь, вы вынудите меня прийти к выводу, что мое снисхождение к вам следует рассматривать как ошибку, и сделать в моей бухгалтерии поправку, чтобы возместить все убытки.
— Можете не трудиться! Не на того напали! — злобно возразил Крин. — Мы квиты окончательно! И, к слову сказать, тюрьма К’тедциона отсюда далеко. И потому каждое ваше требование ко мне на абсурдных для Милосердия условиях для меня ничего не значит!
— Законы К’тедциона мне совершенно безразличны, кроме тех случаев, когда они служат моим интересам, — спокойно ответил Хэвиланд Таф. — У меня свой закон, Джайм Крин, и если я решу до конца ваших дней оставить вас своим рабом и слугой, мне в этом не помешают ни Рей Лайтор, ни Моисей, ни вы сами. — Как всегда, он произносил эти слова спокойным, хладнокровным и безжизненным голосом, без малейшего проявления каких-либо чувств, словно делал доклад.
Однако Джайм Крин внезапно почувствовал, как по его телу пробежал холодок, и он сделал то, что ему поручил Таф.
10
Моисей был высоким мужчиной могучего сложения, тщательно заботившимся о своем теле. Но Таф рассказал Крину о его ежевечерних прогулках, так что тому нетрудно было однажды вечером вместе с тремя помощниками подстеречь его, спрятавшись в кустарнике на холме позади поселения, и схватить. Один из товарищей Крина предложил прикончить предводителя Альтруистов прямо на месте, но Крин воспротивился этому. После того как они втащили потерявшего сознание Моисея в «Гриф», Крин их отпустил.
Он сразу же доставил Моисея на «Ковчег», к Тафу, и повернулся, чтобы уйти.
— Останьтесь, — сказал ему Хэвиланд Таф. В этом помещении Крин еще никогда не был — гулкий зал неопределенных размеров, его безупречно белые стены и потолок высоко вверху сливались в куполообразный свод. Сам Таф сидел в центре открытой стороны выгнутого подковой пульта, расположенного в центре помещения, на коленях у него сидел Дакс, длинношерстный кот с широко открытыми глазами и напрягшимся телом.
Моисей, очнувшись, спросил:
— Где я?
— Вы находитесь на борту замечательного корабля «Ковчег», последнего исправного корабля, предназначенного для ведения экологических войн и принадлежавшего бывшему флоту Общества Экологической Генетики, но находящегося сейчас под моим, Хэвиланда Тафа, командованием…
— Этот голос?.. — задумался Моисей.
— Я — Господь, твой Бог… — произнес Таф.
— Верно, теперь я его узнал! — в бешенстве воскликнул Моисей и с трудом поднялся на ноги. Стоящий позади него Крин положил ему на плечи руки и грубым движением снова усадил в кресло. Моисей возмущенно запротестовал, не пытаясь, однако, больше подняться. — Вы тот самый дьявол, что наслал на нас казни, тот голос из огненного столба, преступно выдававший себя за Бога!
— Да, это так, — ответил Хэвиланд Таф. — Но если кто и является преступником, то это вы, Моисей. Это вы выдавали себя за пророка и симулировали сверхъестественные силы, которыми на самом деле не обладали! При помощи ваших дешевых трюков вам удалось успешно провести примитивную форму экологического похода. По сравнению с этим я никакой не мошенник, я — Господь Бог!
Моисей сплюнул.
— Вы человек с космического корабля с множеством механизмов. Вы великолепно разыграли казни, но сделать две казни — это еще не значит быть Богом!
— Вы сомневаетесь в том, что я могу реализовать остальные? — спросил Хэвиланд Таф. Его огромные руки скользнули к переключателям на пульте, в помещении внезапно потемнело, одновременно исчезли стены и потолок. Возникло своеобразное ощущение, будто они свободно парят в открытом космосе, взирая оттуда на Милосердие. — Присмотритесь хорошенько, — сказал Таф. — Это вымышленная ситуация, созданная компьютером. Я твердо убежден, что вы найдете это весьма поучительным. — Хэвиланд Таф передвинул несколько рычажков, и голографическое изображение, создававшее у присутствующих эффект непосредственного участия во всем происходящем, изменило перспективу. Они опустились чуть ниже облаков и повисли на большой высоте над поверхностью планеты, потом скользнули в одно из поселений Альтруистов. Прогулялись среди людей, которые с унылыми лицами свозили разлагающиеся останки множества погибших жаб к ямам с горевшими в них кострами. Заглянули в примитивные хижины: оттуда на них лихорадочно блестевшими глазами смотрели ослабевшие больные. — Такое может произойти на Милосердии сразу же после второй казни, — объяснил Хэвиланд Таф. Его руки снова начали манипулировать какими-то рычажками и кнопками. — А теперь перейдем к мошкам, — сказал он.