Правительство Его Величества основало даже «официальный финансируемый орган для координации вещательных программ, — отметил Уэллс. — Новую Британскую вещательную компанию, BBC. В конце концов, этот достойный уважения комитет может вдруг обнаружить, что организует программу развлечений для фантомной армии исчезающих слушателей». Если и останется какая-то аудитория, то входить в нее будут «слепые, одинокие и страдающие люди» или «вероятно, очень малоподвижные личности, живущие в плохо освещенных домах или по каким-то иным причинам не имеющие возможности читать, которые не осознали возможности граммофона и механического пианино и неспособные к размышлению или беседе». До первых пробных телепередач BBC оставалось всего пять лет.
Однако футуризмом могли заниматься и другие. Дэвид Сарнофф из Американской радиокорпорации RCA в ответ назвал Уэллса снобом; изобретатель Ли де Форест посоветовал ему приобрести радиоприемник получше; а самый, возможно, необычный контраргумент поступил от издателя Radio News и управляющего радиостанции WRNY, иммигранта из Люксембурга Хьюго Гернсбека. Приехав в Нью-Йорк в возрасте 19 лет, Гернсбек в 1905 г. основал Электроимпортную компанию — бизнес по почтовой рассылке радиодеталей энтузиастам-любителям, дразнящая реклама которого появилась в Scientific American и других местах. Три года спустя он издавал уже собственный журнал Modern Electrics. К 1920-м гг. Гернсбек был хорошо известен легионам радиолюбителей. «Я отказываюсь верить в такую скучную и тоскливую кончину радио, — написал он в письме в Times. — Больше всего меня удивляет, что пророческий мистер Уэллс не заглянул в близкое будущее, когда каждый радиоприемник будет оснащен телевизионной приставкой — такое устройство, кстати, сейчас доводит до ума один из его соотечественников». (Это не было единственным, что удивляло его больше всего. «Больше всего в замечаниях мистера Уэллса меня удивляет, — писал он в том же послании, — что он, очевидно, жаждет постоянно слушать великих, тогда как простой математический расчет показал бы, что это невозможно в принципе. Для этого в мире недостает великих людей».)
Гернсбек был необыкновенным человеком: изобретатель-самоучка, предприниматель и, как сказали бы в более поздние времена, любитель пускать пыль в глаза. В городе он появлялся в костюмах, сшитых у дорогих портных, а винную карту в дорогих ресторанах рассматривал сквозь монокль, — и при этом резво бегал от кредиторов. Когда один из его журналов разорялся, на его месте возникали два новых. Журналу Radio News не суждено было стать самым влиятельным, как и Sexology — «иллюстрированному журналу сексуальных наук». Созданием Гернсбека, внесшим наибольший вклад в грядущую историю, был так называемый макулатурный журнал — свое название такие издания получили по дешевой бумаге из древесной массы и макулатуры, на которой печатались, — который продавался по 25 центов за выпуск и назывался «Поразительные истории» (Amazing Stories). На его грубых страницах можно было найти самую разную рекламу: «450 миль на газовом воздушном шаре, компания Whirlwind Mfg. Co., штат Милуоки, предлагает попробовать бесплатно»; «Корректор для носа, формирует плоть и хрящ, пока вы спите. Предлагаем попробовать, на 30 дней. Буклет бесплатно»; наконец «Новое научное чудо: рентгеновская диковинка. Юноши. Очень весело. Вы можете видеть сквозь одежду, дерево, камень, любые объекты. Взгляните на кости внутри плоти, цена 10 центов». То, что он продавал, пользовалось большим спросом. Он читал нью-йоркским слушателям лекции о чудесах будущего и передавал эти лекции в прямом эфире своей радиостанции WRNY; New York Times писала о них с придыханием. «Согласно прогнозу на ближайшие 50 лет, сделанному Хьюго Гернсбеком, наука найдет способ передавать по радио тонны угля, научится облегчать пешее передвижение при помощи роликов с электромотором, экономить электрический ток при помощи холодного света, электрически выращивать и собирать урожай, — объявила газета в 1926 г. — Контроль над погодой будет полным, а крыши на всех городских небоскребах будут плоские для посадки аэропланов».
Гигантские высокочастотные электрические сооружения, размещенные на верхушках самых высоких наших зданий, будут либо рассеивать угрожающий дождь, либо при необходимости создавать дождь по желанию, в жаркие периоды или ночью… Мы можем ожидать в скором времени появления фантастических башен, пронзающих небо и светящихся жутковатым пурпурным светом при подаче энергии… Через 50 лет вы сможете увидеть, что происходит в студии вашей любимой вещательной станции, встретитесь со своим любимым певцом лицом к лицу. Вы будете наблюдать, как тогдашний Демпси сражается с Танни[55], где бы вы ни находились — на борту воздушного судна или в дебрях Африки. Ну или в таких дебрях, какие еще останутся к тому времени.
К концу жизни на его имя было зарегистрировано 80 патентов. Гернсбек предвидел появление радара еще в 1911 г.
Опять же, он организовал то, что было, как он утверждал, первым в истории «полностью успешным» испытанием гипноза по радио: гипнотизер Джозеф Даннинджер, возглавлявший, помимо всего прочего, отдел волшебства в журнале Гернсбека Science and Invention, ввел пациента по имени Лесли Дункан в транс, находясь от него на расстоянии в десять миль. Times сообщила и об этом тоже: «После этого тело Дункана положили между двумя стульями, соорудив из человека своеобразный мост, и Джозеф Краус, выездной редактор Science and Invention, смог присесть на этот импровизированный мостик».
Все это проходило по категории факта. Для выдумок у него был журнал Amazing Stories.
Начиная с апреля 1926 г. Amazing Stories стал первым периодическим изданием, целиком посвященным жанру, который до того момента не имел даже названия. В Париже в 1902 г. Альфред Жарри написал одобрительный очерк о «научном», или «гипотетическом», романе, в котором задается вопрос: «А что если?..» Этот гипотетический роман позже может оказаться футуристическим, предположил он, в зависимости от того, каким окажется будущее. Морис Ренар, и сам писавший нечто подобное, объявил это новым жанром и назвал его «научно-волшебным романом» (le roman merveilleux scientifique). «Я говорю „новый жанр“, — написал он в Le Spectateur (в конце концов, „жанр“ — слово французское). — До Уэллса, — добавил он, — в этом можно было сомневаться».
Гернсбек окрестил этот жанр сайнтификшен, или наукофантом. «Под сайнтификшен, — писал он в первом выпуске, — я подразумеваю истории того типа, что писали Жюль Верн, Г. Дж. Уэллс и Эдгар Аллан По, — очаровательные романы, смешанные с научными фактами и пророческими идеями». Он и раньше публиковал немало таких историй, в том числе и в Radio News, и сам написал сериальный роман «Ральф 124C[56] 41+: роман о жизни в 2660 году» (Ralph 124C41+). Он издал его сам в своем журнале Modern Electrics. Много позже Мартин Гарднер охарактеризовал его как «наверняка худший научно-фантастический роман из всех когда-либо написанных»[57]. Прошло еще несколько лет, и наукофант (scientifiction) стал просто «научной фантастикой» (science fiction, sci-fi). Гернсбек в процессе очередного банкротства потерял контроль над Amazing Stories, но журнал после этого издавался еще почти 80 лет и, безусловно, участвовал в становлении жанра. «Экстравагантная выдумка сегодня — холодный факт завтра» — таков был девиз журнала.
«Следует понимать, — писал Гернсбек в коротком наставлении для потенциальных авторов, — что научно-фантастическая история должна носить взрывной научный характер, но, кроме того, это должна быть история… Она должна быть разумна и логична и основана на известных научных принципах»[58]. В первых выпусках Amazing Stories он печатал Верна, Уэллса и По вместе со «Сбежавшим небоскребом» Мюррея Лейнстера. На втором году выпуска он перепечатал «Машину времени» целиком. Гернсбек не давал себе труда оплачивать переиздания. За оригинальные рассказы он предлагал авторам по 25 долларов, но получить их с него зачастую было непросто. Занимаясь неустанным продвижением нового жанра, Гернсбек основал общество любителей — Научно-фантастическую лигу — с отделениями в трех странах.
Так что идея научной фантастики как жанра, отличного от художественной литературы и, как подразумевалось, более низкого, родилась именно здесь, в макулатурных журналах, едва отличимых от комиксов или порнографии. Но культурная форма и способ мышления были таковы, что вскоре их уже нельзя было отбросить как макулатуру. «Я могу лишь предположить, — писал Кингсли Эмис через какое-то небольшое время, — что если в 1930-е гг. вы, если писали научную фантастику, вполне могли оказаться психопатом или бумагомарателем, то к 1940-му вы были бы уже нормальным молодым человеком в начале карьеры, представителем первого поколения, выросшего в то время, когда эта среда уже существовала». Именно на страницах макулатурных изданий начали обретать форму теория и практика путешествий во времени. Помимо самих историй, были еще письма от въедливых читателей и замечания редакторов. Парадоксы были обнаружены и, не без труда, сформулированы.
«Как насчет этой „Машины времени“?» — писал некто Т. Дж. Д. в июле 1927 г. Рассмотрим некоторые другие возможности. Что если наш изобретатель отправляется назад в свои школьные дни? «Его наручные часы тикают себе вперед, в то время как часы на стене лаборатории идут в обратном направлении». Что если он встретит самого себя, только моложе? «Должен ли он подойти и пожать руку этому „второму я“? Будет ли там два физически разных, но по существу одинаковых человека?.. Господи! Эйнштейн отдыхает!»
Через два года у Гернсбека был новый журнал наукофанта, на этот раз получивший название Science Wonder Stories, парный к изданию Air Wonder Stories, и на обложке декабрьского выпуска 1929 г. была анонсирована история о путешествии во времени под названи