[186]. Так и складывается ее жизненный цикл: замкнутая временеподобная кривая длиной в десять лет. «Но откуда она взялась первоначально?» — спрашивает брокер у буддиста в желтой рясе. И мудрец объясняет ему, как тупице: «Никакого „первоначально“ никогда не было»[187].
В некоторых наиболее остроумных петлях времени задействуется чистая информация. «Мистер Бунюэль, у меня есть для вас отличный сюжет». Книга о том, как построить машину времени, появляется из будущего (см. также «Парадокс предопределения»). Попытка изменить события, которые должны произойти, каким-то образом помогает этим событиям произойти. В «Терминаторе» (The Terminator, 1984) киборг-убийца (его играл в тот момент 37-летний бодибилдер Арнольд Шварценеггер, отличавшийся специфическим австрийским акцентом) отправляется назад во времени, чтобы убить женщину, прежде чем она успеет родить человека, которому суждено возглавить будущее движение сопротивления; неудача киборга оставляет после себя побочные последствия, которые делают его создание возможным, и т. д.
В каком-то смысле парадокс предопределения старше путешествий во времени на несколько тысячелетий. Лаий, надеясь отвести от себя проклятие и пророчество о гибели от руки сына, оставляет младенца Эдипа умирать в глуши, но его план срабатывает наоборот и порождает трагедию. Идея самосбывающегося пророчества возникла в глубокой древности, хотя термин этот придуман недавно; в 1948 г. социолог Роберт Мертон использовал его для описания очень знакомого явления: «ложное определение ситуации, которое порождает новое поведение, в результате которого первоначально ложная концепция становится истинной». (К примеру, предупреждение о возможной нехватке бензина вызывает паническую скупку бензина, в результате которой и возникает дефицит.) Люди всегда задумывались, можно ли избежать предначертанной судьбы. Разница в том, что сейчас, в эпоху путешествий во времени, мы спрашиваем себя, можно ли изменить прошлое.
Все парадоксы представляют собой петли времени, и все они вынуждают нас задуматься о причинности. Может ли следствие предшествовать своей причине? Конечно, нет. И это очевидно. «Причина — это объект, предшествующий другому объекту», — постоянно повторял Давид Юм[188]. Если ребенку делают прививку от кори, а потом у него начинаются судороги, то прививка может быть, а может и не быть причиной этих судорог. Но одно можно сказать наверняка: прививку вызвали не судороги.
Но мы не слишком хорошо разбираемся в причинах. Первым человеком, попытавшимся проанализировать причину и следствие силой разума и оставившим нам отчет о своих трудах, был Аристотель. Он создал многослойную сложность, путавшую всех его последователей. Он различал четыре рода причин, которые можно назвать (со скидкой на невозможность точного перевода через тысячи лет) формообразующими, материальными, деятельными и целевыми. Некоторые из них нам трудно признать причинами. Так, формообразующая причина скульптуры — скульптор, но материальная причина той же скульптуры — мрамор. То и другое необходимо прежде, чем скульптура может появиться. Целевая причина — это цель, ради которой она делается, скажем, ее красота. Если рассматривать хронологически, то целевая причина, судя по всему, появляется потом. Что есть причина взрыва? Динамит? Искра? Грабитель банка? Взлом сейфа? Нашим современникам подобные размышления, как правило, кажутся буквоедством. (С другой стороны, некоторые профессионалы считают словарь Аристотеля прискорбно примитивным. Им не хотелось бы обсуждать причинно-следственные отношения без упоминания имманентности («внутренности», замкнутости в себе), трансцендентности («внешности», за пределами себя), индивидуации, валентности, гибридных причин, вероятностных причин и причинных цепочек.) Так или иначе, полезно помнить, что ничто, если всмотреться внимательно, не имеет одной-единственной ясной и неоспоримой причины.
Примете ли вы уверение в том, что причина скалы — та же скала мгновением раньше?
«Все рассуждения, касающиеся вопросов факта, основаны, кажется, на отношении причины и следствия», — сказал Юм, но вскоре обнаружил, что рассуждения эти никогда не бывают простыми или определенными. Служит ли солнце причиной нагревания камня? А оскорбление можно считать причиной гнева? Одно можно сказать наверняка: «Причина — это объект, предшествующий другому объекту». Если следствие не обязательно следует из причины, то, может, это вовсе и не причина? Жаркие споры долго отдавались эхом в философских коридорах — и продолжают звучать, несмотря на попытку Бертрана Рассела разрешить этот вопрос в 1913 г. раз и навсегда при помощи современной науки. «Как ни странно, в продвинутых науках, таких как гравитационная астрономия, слово „причина“ вообще не употребляется», — писал он. Так, пора вмешаться философам. «Причина, по которой физика прекратила заниматься поиском причин, заключается в том, что на самом деле никаких причин не существует. Мне кажется, что закон причинности, как и многое из того, что среди философов считается образцовым, представляет собой реликт ушедшей эпохи, уцелевший, подобно монархии, только потому, что его ошибочно считают безвредным».
Рассел имел в виду гиперньютоновский взгляд на физику, описанный столетием раньше Лапласом, — ту самую жесткую (детерминированную) Вселенную, в которой все, что существует, замкнуто в жесткую машинерию физических законов. Лаплас говорил о прошлом как о причине будущего, но если вся машина в целом медленно, но верно движется вперед, то почему мы должны считать, что какая-то конкретная шестеренка или, скажем, рычаг более причинны, чем любая другая деталь? Мы можем, конечно, считать лошадь причиной движения повозки, но это всего лишь предрассудок. Нравится вам это или нет, но лошадь тоже полностью детерминирована. Рассел заметил, что когда физики говорят о своих законах на языке математики, время у них не имеет изначальной направленности. «Физический закон не различает прошлое и будущее[189], — писал он. — Будущее „определяет“ прошлое в точности так же, как прошлое „определяет“ будущее».
«Но, — говорят нам, — прошлое изменить невозможно, тогда как изменить будущее до некоторой степени можно». Такая точка зрения основывается, как мне кажется, на тех же ошибках в отношении причинности, какие я ставлю своей целью устранить. Невозможно сделать прошлое иным, чем оно было, — это правда… Если вы уже знаете, каким было прошлое, то бесполезно, очевидно, желать, чтобы оно было другим. Но вы также не можете сделать будущее не таким, каким оно будет… Если сложилось так, что вы знаете будущее — к примеру, в случае приближающегося затмения, — то столь же бесполезно желать, чтобы оно было иным, как и желать иного прошлого.
И все же, что бы ни говорил Рассел, ученые точно так же, как все остальные, не могут отказаться от причинности. Курение вызывает рак вне зависимости от того, вызывает ли какая-то конкретная сигарета какой-то конкретный рак. Сжигание нефти и газа влечет за собой климатические изменения. Мутация в одном-единственном гене вызывает фенилкетонурию. Коллапс выгоревшей звезды порождает сверхновую. Юм был прав: «Все рассуждения, касающиеся вопросов факта, основаны, кажется, на отношении причины и следствия». Иногда мы больше ни о чем и не говорим. Линии причинности всюду, они бывают длинными и короткими, прочными и не очень, невидимыми, переплетенными и неизбежными. Они все идут в одном направлении, из прошлого в будущее.
Скажем, что однажды в 1811 г. в городе Теплице на северо-западе Богемии человек по имени Людвиг записывает в своей тетради ноту на нотном стане. Однажды вечером в 2011 г. в Бостонском симфоническом зале женщина по имени Рейчел дует в свою валторну и получает измеримый результат: воздух в зале колеблется с преобладающей частотой 444 колебания в секунду (444 Гц). Кто может отрицать, что запись на бумаге вызвала, по крайней мере отчасти, колебания воздуха два столетия спустя? Путь влияния от молекул в Богемии до молекул в воздухе было бы очень непросто рассчитать при помощи законов физики, даже с учетом мифического лапласова «разума, способного осмыслить все взаимодействия» (демона Лапласа). Тем не менее мы видим здесь неразрывную причинную цепь. Цепь если не вещества, то информации.
Объявив представления о причинности реликтами минувшей эпохи, Рассел не положил конец дискуссии на эту тему. Философы и физики не просто продолжают сражаться по поводу причины и следствия, время от времени они добавляют в список новые возможности. В настоящее время темой стала ретропричинность, известная также как обратная, или ретрохрональная причинность, ретроказуальность. Начало этой ветви дискуссии положил, видимо, Майкл Даммит — видный английский логик и философ (и читатель научно-фантастической литературы) — статьей 1954 г. «Может ли следствие предшествовать своей причине?» (Can an Effect Precede Its Cause?), за которой десятью годами позже последовала другая, менее осторожная статья «Реализуя прошлое» (Bringing About the Past). Среди поднятых им вопросов был и такой: предположим, он слышит по радио, что корабль его сына затонул в Атлантике. Он молится Богу, чтобы его сын оказался среди выживших. Не кощунство ли такая просьба — ведь он просит Бога изменить уже свершенное? Или эта молитва функционально идентична высказанной заранее просьбе о том, чтобы плавание для его сына прошло благополучно?
Трудно представить, что может побудить современных философов вопреки всяким прецедентам и традициям всерьез рассматривать возможность того, что следствия, в принципе, могут предшествовать причинам. Стэндфордская философская энциклопедия предлагает такой ответ: путешествия во времени. В самом деле, все парадоксы путешествий во времени, связанные хоть с рождением, хоть со смертью, вырастают из ретропричинности. Следствия разрушают свои причины.