И когда вы освежите в памяти все эти маленькие английские особенности, вам станет ясно, насколько эклектичной нацией мы всегда были. Как мало явлений и обычаев, которые мы зовем исконно нашими, могут похвастаться неоспоримо английским происхождением – в большинстве своем они были заимствованы из других культур разных уголков планеты, так же как мы присваиваем людей со всего света.
Англичане всегда были толерантной нацией (хотя вы вряд ли согласились бы с этим, будь вы иноземным купцом, за которым гоняются по задворкам средневекового Лондона дикие подмастерья Сити). Они впитывали и ассимилировали, не всегда гладко и не всегда осознанно, инородные элементы и создали парадоксальную пеструю культуру, которая обращена назад, к прошлому, и вместе с тем постоянно меняется.
«Морские ветра, скажите: поставится ли в вину / Презрение к Англии – тем, кто видел ее одну?»[1] – писал Редьярд Киплинг, призывая удивительно консервативных англичан взглянуть за пределы собственных берегов, туда, где их соотечественники боролись за жизнь в Калькутте и Лахоре, Шанхае, Каире и Лагосе. Действительно, чтобы понять самую простую и очевидную истину, иногда нужно прислушаться к тому, что говорят о тебе иностранцы.
Ивлин Во возражает на это устами Энтони Бланша, персонажа «Возвращения в Брайдсхед», язвительного, манерного сплетника, чей характер списан отчасти с Брайана Ховарда, отчасти с Гарольда Эктона, персонажа, который читал стихотворение Т. С. Элиота «Бесплодные земли» команде гребцов на Крайстчерч-Медоу в Оксфорде. Он предостерегает героя против английского очарования:
«Обаяние – это английское национальное бедствие. Болезнь, которая распространена только на этих серых островах. Обаяние пятнает и губит всё, к чему прикасается. Оно убивает любовь, убивает искусство; боюсь, мой милый, что оно убило и вас…»[2]
Книга, которую вы держите в руках, полна английского обаяния, поэтому вам стоит помнить разумное предостережение Энтони Бланша. Возможно, то, что англичане упорно и даже упрямо отказываются требовать для себя слишком многого (хотя кое-кто может посчитать, что этот отказ продиктован исключительно ленью) и стремятся жить словно хоббиты, уютной добропорядочной жизнью без приключений, заставляет их столкнуться с трудностями и испытаниями, незнакомыми другим народам. Но здесь позвольте нам немного заступиться за англичан. По отдельности садовые домики, любовь к зеленым насаждениям и к футболу, ностальгия и гигантские пудинги с заварным кремом ровно ничего не значат. Но, взятые вместе, они составляют цивилизованный образ жизни, постоянно меняющийся и в то же время остающийся неизменным.
Итак, чтобы запечатлеть разнообразные курьезы, традиции и причудливые особенности английской культуры и истории для следующего поколения, прежде чем они будут безвозвратно забыты, я составил список из ста пунктов, которые вы найдете ниже. Думаю, каждый житель Англии выбрал бы что-то свое – отчасти именно это и делает нас англичанами, – но я надеюсь, читатели снисходительно отнесутся к моей личной подборке, моему персональному «списку вещей, которые нужно взять с собой на необитаемый остров», и используют его как отправную точку для составления собственного списка. А затем передадут его дальше.
Весна
1Альфред Великий
Одни народы переименовывают главные улицы и аэропорты в честь своих национальных героев, едва те успеют испустить последний вздох. Другие награждают эпитетом «великий» любого государственного деятеля, стоящего по нужную сторону закона, а заодно и пару-тройку деятелей с противоположной стороны.
У англичан все по-другому. Только один английский король за всю историю удостоился прозвания Великий, при этом он жил так давно, что теперь уже трудно установить, в самом ли деле он заслуживал подобной чести. Мы даже не знаем, где покоятся его кости – впрочем, учитывая, что в XVIII веке его могила была разорена пуританами, это, пожалуй, простительно.
Удивительно, как мало на самом деле мы знаем об Альфреде Великом. Из всех жителей Англии о нем лучше всего помнят те, кто живет в его столице, Винчестере, – там у южного въезда в город возвышается внушительная статуя короля с мечом.
Единственная история об Альфреде Великом, которую наверняка знает каждый, – это история о пирогах. Ее рассказал монах, записавший биографию советника Альфреда, святого Неота. В ней говорится о том, как король, осажденный викингами в Этелни, однажды отправился на прогулку и, погрузившись в раздумья, не заметил, как оказался у хижины свинопаса. По просьбе жены свинопаса он согласился присмотреть за очагом, в котором пеклись пироги, но так глубоко задумался, что не заметил, как пироги сгорели. Хозяйка сурово выбранила его, может быть, даже поколотила, но он так и не открыл ей, кто он такой.
Теперь эта история почти забыта, и все же у нее есть нечто общее со многими английскими историями. Главное в ней – не унижение короля и не его готовность безропотно принять наказание. Главное – то, что обыкновенная хозяйка может упрекнуть монарха. Это история о том, что практичность важнее интеллекта – весьма английская идея, – а также о том, как важно не опускать руки и упорно повторять попытки. Альфред, скрывавшийся в Этелни, потерпел сокрушительное поражение от данов, но по-прежнему обдумывал, как бы нанести им новый удар. История об Альфреде и пирогах – английский эквивалент истории о Роберте Брюсе и пауке: она учит никогда не сдаваться.
Альфред не сдавался, и именно это, в числе прочего, сделало его великим. Его вместе с союзниками осадили в окруженном болотами Этелни, вытеснив с равнин Сомерсета, и все же он сумел собрать армию, дать отпор викингам и в конце концов победить их. Более того, он заставил своего противника Гутрума принять христианство – таково было одно из условий их мирного соглашения.
Альфред родился в 849 году в Уонтедже, в мире, над которым нависла серьезная опасность. За полвека до его появления на свет с моря пришли викинги: в 793 году они атаковали остров Линдисфарн, где располагался знаменитый монастырь, и с тех пор продвигались дальше, захватывая одну за другой земли, которые мы сегодня называем Англией. Альфред, как Уинстон Черчилль, принял власть в поистине катастрофический момент, и случилось это в 870 году. Но он сумел снова подняться к вершине.
Викторианцы любили Альфреда: для них он был символом англосаксонской расы, на плечах которой держалось величие Англии. Они любили его за мудрость, за книги и переводы, за то, что он основал английский флот и построил первые верфи, превратившие Лондон в портовый город. Они боготворили англосаксов, несмотря на то что их довольно быстро оттеснил правящий класс, происходивший от северян – норманнов, как их тогда называли.
Кроме того, они любили Альфреда за то, что он стойко преодолевал выпадавшие на его долю испытания – здесь мы подразумеваем не только набеги викингов, но и постоянные проблемы со здоровьем (по некоторым свидетельствам, он страдал болезнью Крона, хроническим воспалительным заболеванием желудочно-кишечного тракта).
Однако еще до того, как викторианский средний класс обратился к его памяти, Альфред служил для многих поколений символом радикальных перемен, будучи автором Законов и Свобод Старой Англии, уничтоженных позднее Вильгельмом Завоевателем. В сущности, законы Альфреда были довольно туманными: в них говорилось, например, о необходимости честно держать данную клятву и уметь писать на английском, если вы хотели занять должность судьи. Но они были по-своему важны, хотя и не могли сравниться с Великой хартией вольностей.
Письменных памятников того времени сохранилось очень мало, однако эти законы по настоянию сына Альфреда были записаны, с тем чтобы позднее их нельзя было «обратить в ничто, погрузив в туман забвения». Самому Альфреду до сих пор удавалось избегать подобной судьбы, хотя порой кажется, лишь по счастливой случайности.
Вспомните, какие несчастья выпали на нашу долю в этом мире, когда мы сами не берегли знания и не передавали их другим.
2Земельные участки
Движение за выделение во временное пользование земельных участков занимает в жизни Англии все более заметное место. В политике начало этому движению было положено во время забастовки фермеров в 1878 году. Разумеется, идея о выделении безземельным жителям небольших участков возникла намного раньше, чем начали протестовать фермеры Лимингтона, – она восходит непосредственно к средневековым поселениям, где люди могли пользоваться общинной землей для выпаса коров или обеспечения себя необходимым пропитанием. Однако акция фермеров обеспечила мощный старт политической карьере одного из участников кампании, который впоследствии сделал борьбу за выделение земельных участков основой своей деятельности.
Прошло почти полтора века с тех пор, как Джесси Коллингс предложил выдавать каждому нуждающемуся «три акра и корову». Впрочем, даже в 1880-х годах, когда кампания достигла пика, у государства вряд ли была возможность обеспечить всех желающих таким количеством земли. Итогом работы Коллингса стал принятый в 1908 году Акт о выделенных участках и малых владениях, против которого сам Коллингс, как ни парадоксально, протестовал. Акт вменил местным властям в обязанность обеспечить земельными участками всех желающих.
В XX веке подобные идеи время от времени возвращались, каждый раз вызывая всплеск энтузиазма, хотя теперь речь шла, разумеется, не об акрах и коровах, а о небольших полосках земли, где можно было выращивать овощи, чтобы прокормить семью, или просто почувствовать себя ближе к природе. Но в последнее время спрос на земельные участки сделался практически ненасытным. Желание получить землю во временное пользование выразили около 6 миллионов человек, а в одном из лондонских пригородов очередь потенциальных арендаторов уже расписана на сорок лет вперед. Не вполне ясно, что послужило причиной резкого роста заинтересованности, однако гораздо интереснее, почему до этого популярность земельных участков шла на спад, особенно если вспомнить, какой успех имела кампания по развертыванию подсобного хозяйства «Копай для победы» (