К несчастью для могилы Робина в Кирклисе, земля не разверзлась под ногами тех, кто задумал ее потревожить, и большая часть надгробия была утрачена в XIX веке, несмотря на установленные в Викторианскую эпоху кованые ограждения: рабочие с железной дороги Йоркшира и Ланкашира верили, что кусочек надгробного камня может излечить зубную боль. Вероятно, их ждало разочарование.
После этого погоня историков за прототипом Робин Гуда стала почти такой же напряженной, как погоня за самим героем в легендах и балладах. Самое многообещающее имя нашли в судебных списках Йоркшира за 1255–1256 годы: это был сбежавший из-под стражи Роберт Ход, или Хоббеход, которого, возможно, позднее повесили за разбой под именем Роберта из Уэзерби. Схвативший его Юстас из Лоудхема был помощником шерифа, а затем шерифом в Ноттингеме. Был еще Роберт Фиц-Одо из Локсли, которого лишили рыцарского звания в 1190-х годах. Филип Марк, занимавший пост шерифа Ноттингемского в 1209–1224 годах, прославился беззастенчивыми грабежами, заключением людей в тюрьму по ложным обвинениям и захватом чужих земель.
Но, несмотря на все старания ученых, имя Робин Гуда всегда будет связано с тем периодом истории, когда король Ричард Львиное Сердце находился в плену в Австрии и Германии, а жители Англии собирали в крипте собора Святого Павла серебро для его выкупа.
Этим отчасти объясняются мифологические свойства Робина: его история рассказывает нам об одинокой борьбе преданного человека с развращенными властью наместниками и о возвращении истинного короля. Предводители Крестьянского восстания в 1381 году точно так же считали себя верными подданными Ричарда II и боролись против несправедливости местных властей.
В легенде о Робин Гуде слышны отголоски утопической мечты о том, что король вернется, как Одиссей на Итаку или Христос в храм, и наведет порядок, уничтожит несправедливость. «На свете нет того, кого любил бы / Я больше короля», – говорит Робин в ранней версии одной из баллад.
Эти легенды показывают нам мир, перевернутый вверх ногами, они радикальны в старомодном английском духе и поэтому до сих пор не забыты.
Честной народ, услышь, о чем
Слова мои пойдут:
О добром молодце, о том,
Кто звался Робин Гуд.
Хоть и разбойник Робин был,
Не нам на то пенять,
Честней разбойника, чем он,
На свете не сыскать[15].
44Крестьянское восстание
Революционеры всегда считали Англию безнадежным случаем. Во время Всеобщей стачки 1926 года они затаив дыхание ждали, что мятеж распространится на всю страну, но вместо этого увидели, как заскучавшие пикеты тред-юнионов играют в футбол с полицейскими. Эта английская особенность уходит корнями глубоко в историю – к Крестьянскому восстанию 1381 года или даже дальше.
В 1381 году в стране начались крестьянские волнения, вызванные опустошительными эпидемиями чумы и постоянным ростом налогов, которые шли на Столетнюю войну с Францией. Требования восставших были довольно радикальными: снижение налогов и изменение законодательства об оплате труда наемных работников. Вдохновлявшие их проповеди Джона Болла, речи Джека-Соломинки, Уота Тайлера и других, чьи имена до сих пор доносятся эхом из глубины веков, были не менее радикальными, чем их действия: они ворвались в лондонский Тауэр и убили архиепископа Кентерберийского, потом дошли до Смитфилда. Однако свержение юного короля Ричарда II не входило в их планы. Наоборот, крестьяне считали себя его верными подданными. Они желали только избавиться от алчной и несправедливой знати.
Они ненавидели банкиров и хотели восстановить равенство сословий, закрепленное в древнем англосаксонском праве. Об этом кричали крестьяне, ремесленники, трактирщики и мелкие священники, ворвавшиеся в Лондон 13 июня 1381 года. Они разрушили Савойский дворец Джона Гонта на Стрэнде и беспощадно преследовали на улицах юристов и фламандских купцов. Те, кто вошел через Олдгейт, с другого берега Темзы, выкрикивали: «За Ричарда и простой народ!»
Здесь нужно сделать небольшое отступление. На континенте подобные восстания обычно сопровождаются террористическими действиями. Разница между радикальными течениями Англии и континентальной Европы, во всяком случае, южной части Европы, состояла в том, что там революционеры черпали свои идеи в так называемой манихейской ереси. Но английские джентри вовсе не вздыхали о прелестях городской жизни, как это делали мелкопоместные дворяне на континенте. Они прекрасно чувствовали себя в деревне. Когда деревня в Англии восставала против города, это необязательно было восстание бедняков против богачей. Это было восстание бесправных против наделенных правами – тех, кто выращивает овощи, против тех, кто выращивает деньги. В списках осужденных за участие в Крестьянском восстании можно найти вполне обеспеченных сельских жителей – состоятельных фермеров, священников, торговцев.
Интеллектуальным наследником революционеров 1381 года и Уота Тайлера (его зарезал кинжалом мэр Лондона во время переговоров в Смитфилде близ Лондона) стал Уильям Моррис (см. главу 41). В 1886 году он написал фантастическую повесть, герой которой во сне переносится в прошлое, к дням восстания, и встречается ночью в церкви с самим Джоном Боллом. Они беседуют о прошлом и будущем, затем главный герой говорит, что «поразмыслил обо всем этом и понял: люди борются и проигрывают битву, но то, за что они боролись, все же приходит, несмотря на их поражение, и, когда оно приходит, оказывается, что оно совсем не такое, как они себе представляли, и другие люди встают на борьбу за то, что подразумевали под другим именем».
Эти слова полны типичной английской меланхолии и в то же время глубокой мудрости. Именно так, круг за кругом, в Англии происходят перемены. В каком-то смысле это абсолютное оружие Англии против любых революционных изменений.
Когда Адам пахал, а Ева пряла – кто был тогда дворянином?
45«Гордость и предубеждение»
«Всем известно, что молодой человек, располагающий приличным состоянием, непременно должен найти себе жену». Так начинается роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение», который многие считают величайшим английским романом. Наш интерес к нему подпитывают постоянно появляющиеся киноадаптации, телесериалы и литературные продолжения. Огромный успех имел мини-сериал канала ВВС, снятый в 1995 году Эндрю Дэвисом, с Дженнифер Эль (Элизабет Беннет) и Колином Фертом (мистер Дарси) в главных ролях.
Сама Джейн Остин отличалась сдержанным характером, и, пожалуй, сегодняшняя шумиха вокруг ее имени изрядно удивила бы ее. Она родилась в большой семье обедневшего приходского священника в Стивентоне в Хэмпшире и прожила жизнь в окружении молодых родственниц, не имевших за душой ни гроша. Нелегкое положение английских женщин из сельского дворянства, финансовое благополучие которых полностью зависело от удачного замужества, а также хитросплетения экономического и социального взаимодействия между различными сословными группами были основными темами ее творчества.
Остин умерла в 1817 году. На ее могиле в нефе Винчестерского собора обозначено имя, но нет ни слова о романах, которые посмертно принесли ей мировую славу. Она опубликовала только шесть произведений – «Чувство и чувствительность» (1811), «Гордость и предубеждение» (1813), «Мэнсфилд-парк» (1814), «Эмма» (1815), «Нортенгерское аббатство» (1818, опубликовано посмертно) и «Доводы рассудка» (1818, также опубликовано посмертно). Все они были напечатаны анонимно – на титульном листе значилось только: «Написано дамой». Роман «Гордость и предубеждение» Остин писала много лет, изначально он назывался «Первые впечатления».
Творчество Джейн Остин нашло поклонников даже в королевской семье, и она получала благоприятные отзывы от критиков, двое из которых особенно много сделали для ее репутации – великий шотландский литератор сэр Вальтер Скотт и архиепископ Дублинский Ричард Уотли, шокировавший благовоспитанное общество тем, что читал проповедь перед королевой Викторией, поставив ногу на кафедру.
Как известно каждому англичанину, «Гордость и предубеждение» рассказывает о приключениях молодой леди по имени Элизабет Беннет, а также о ее четырех сестрах, взбалмошной матери и невозмутимом, медлительном и слегка циничном отце. Мы узнаем о том, как Элизабет в результате нескольких неудачных встреч составляет неверное мнение о мистере Дарси, сочтя его надменным и бессердечным – особенно после катастрофической попытки высокомерным тоном сделать ей предложение. К концу книги, однако, она убеждается в том, что он совсем не таков, к великому ужасу его знатной родственницы леди Кэтрин де Бер.
Джейн Остин написала невероятно увлекательный роман, который заставляет нас подпрыгивать в нетерпении на краешке стула, и вовсе не из-за того, что в нем полно экзотических приключений. Нет, он рассказывает о самом обычном деле – поисках любви, враги которой, как всегда, снобизм, деньги и притворство.
Джейн Остин умерла в сорок с небольшим лет, так и не выйдя замуж.
«Довольно, дитя мое, довольно. Ты достаточно нас развлекала. Дай теперь и другим барышням себя показать».
46Панч и Джуди
«Вот это дело!» В наши дни спектакли с Панчем и Джуди стали редкостью и далеко не в каждом магазине можно увидеть связку сосисок, но мы все равно узнаем эти слова и знаем, что произносить их полагается надтреснутым гнусавым голосом и так, чтобы сразу было понятно: человек, который это говорит, «доволен как Панч» (то есть безмерно доволен).
Сценки о Панче и Джуди с их легкомысленными убийствами и постоянными сценами насилия почему-то очень нравятся английским детям, особенно истории о полисмене, крокодиле и сосисках. Стоит увидеть где-нибудь полосатую красно-белую палатку, и сразу же вспоминается вкус мороженого, джема и морского воздуха.