Паланезийцы, с которыми встречается Уилл, весьма наблюдательны. Так, например, они замечают, что он не в состоянии смеяться «от души» и что вместо нормального жизнерадостного смеха он издает презрительное хихиканье и гоготание, напоминающее тявканье гиены. В первый раз гиений лай звучит, когда он говорит о своих родителях (боль этой утраты им также не изжита). Затем – когда говорит о профессии, что неудивительно, если учесть, как сильно он презирает свою журналистскую работу, зачастую предполагающую прилично оплачиваемый шпионаж.
Вполне естественно, что Уилл хотел бы стереть из памяти все болезненные и постыдные воспоминания о смертях и предательствах. Однако совет, который он получает от психотерапевта, вполне традиционен для гуманистической психотерапии второй половины XX в.: не надо забывать, надо помнить, но быть свободным от прошлого.
Решив, в конце концов, разобраться со своим прошлым и с преследующими его кошмарами, Уилл соглашается пройти психотерапию. Из сказанного нами в разделе, посвященном Фрейду, ясна причина, по которой Хаксли, избирая метод психотерапии для героя «Острова», не прибегнул к помощи психоанализа.
Сьюзила Макфэйл, психотерапевт Уилла, понимает, что прямая «атака» на его сознание не может принести выздоровления: слишком сильны психические травмы, к тому же больной находится в плохой физической форме. Поэтому, прежде всего, она прибегает к гипнозу, к искусству, широко практикуемому на острове. Произнося текст, успешно погружающий больного в целебный транс, она дает его организму установки на самоисцеление (например, на снижение температуры), рассчитывая на помощь со стороны vismedicatrix naturae. Гипнотическое внушение, действительно, приводит к психосоматической саморегуляции.
Произносимый ею во время сеанса гипноза текст про зеркальную плоскость меж темной водой и бледно-голубым небом призван научить больного ощущать зыбкую границу между «здесь» и «там», между «тогда» и «теперь», между воображаемым и действительным, внешним и внутренним. Используя эриксоновский гипноз, Сьюзила заодно внушает ему мысль о присущей жизни текучести и, одновременно, о лежащем в ее основании «совершенном и живом покое». Эти слова направлены на преодоление пациентом страха смерти и разрушения, ибо в этих страхах – корень психических нарушений Уилла.
Психотерапия и гипноз – это западные продукты, а не экзотические плоды. Островитяне не учат Уилла Фарнеби тантризму и йоге, а лечат его с помощью эриксонианского гипноза и гештальт-терапевтических приемов[361]. Они говорят с ним так, словно они не буддисты и йогины, а ученики Эриха Фромма, Карла Роджерса и Абрахама Маслоу. Дело вовсе не в том, что паланезийские целители решили, что так будет лучше для больного, а в том, что и сами они – продукт межкультурного взаимодействия и во многом креатуры западной психотерапии.
По всем признакам метод, которым Хаксли «снабдил» психотерапевтов Палы, это гештальт-терапия – подход, придуманный и разработанный Фредериком (Фрицем) Перлзом в 1940-е гг. Он интегрировал основные понятия психоанализа с основными положениями гештальтпсихологии Курта Левина и Курта Коффки. Кроме того, он воспользовался теорией Вильгельма Райха о «мышечном панцире» (телесных зажимах как выражении патологического сопротивления).
Гештальт-терапия является экзистенциальной психотерапией, ибо исходит из экзистенциальной философии и феноменологии. Многое в учении Перлза было параллельно Движению за раскрытие потенциала человека, участником которого был Олдос Хаксли.
В 1950-х гг. вышла совместная книга Перлза с Ральфом Хефферлином и Полом Гудменом “Gestalt-Therapy” («Практикум по гештальттерапии»). О знакомстве Хаксли с этой книгой свидетельствуют два его письма – к Мэриен Бремер (1957) и Хамфри Осмонду (1961), в которых он говорит об исключительно благотворном влиянии «метода научения чистому рецептивному сознанию внутренних и внешних событий, “здесь и сейчас”, как это описано в книге трех психиатров» (Letters, 829–830). Эта книга была в числе тех, что Олдос дал почитать Лауре в самом начале их романтических отношений, начавшихся вскоре после смерти его первой жены.
Суть метода гештальт-терапии сводится к трем основным идеям.
1. Знание уже присутствует. Человек уже знает все, что нужно знать для того, чтобы вести совершенно удовлетворительную и счастливую жизнь. 2. Сознание (эго) запрещает знать то, что вы знаете. Следовательно, нужно найти способы разблокирования, отпирания, отпускания запрета. 3. Все, что вы знаете, присутствует здесь и сейчас.
Как написано в «книге трех терапевтов», «существует поток сознания, протекающий все время <…>. Если только мы сможем углубиться в него, то получим любой нужный нам ответ. Если вы сможете сформулировать вопрос, то получите ответ»[362]. Все, что только может случиться с человеком, что случалось с ним, присутствует в сознании «прямо сейчас». Каждый импульс не доведенного до конца действия сохраняется в мышцах, и мышечное напряжение – это следствие подавленного и вытесненного напряжения сознания. Перлз полагал, что невротик находится в состоянии транса или миража, а при успешном лечении пробуждается. (Сравним с дзен-буддизмом, где подобный момент так и назван – Пробуждение.)
Олдосу Хаксли импонировало и то, что Перлз в своих работах стремился, как он выразился, «продраться сквозь фрейдистский вздор», что психолог не видел необходимости в том, чтобы пациент проводил минимум десять лет на психоаналитической кушетке или тратил полжизни на дзен-буддистские упражнения.
Перлз, как и Маслоу, выступил против рационалистической трактовки поведения и сознания. Полностью соглашаясь с экзистенциалистами, он утверждал, что переживания конкретного человека могут быть поняты лишь в его собственной системе координат – т. е. исходя из его собственной уникальной ситуации. Каждый психический акт, действие, следует понимать феноменологически, т. е. он должен рассматриваться «из себя самого», а не каузально. По Перлзу, у поведения нет какой-либо одной причины. Поведение объясняется системой причин. Поэтому вопрос, почему совершено действие, не столь важен, как вопрос, каким образом человек себя так ведет, как он избегает осознавания проблемы.
Гештальт-терапия – это было особенно важно для О. Хаксли – отвергала картезианское деление на душу и тело, представление о том, что они являются почти независимыми аспектами существования. Это важнейшее положение гештальт-терапии подтвердило давнее убеждение Хаксли в том, что не существует непроходимой границы между умственной и физической деятельностью. Ментальная деятельность просто осуществляется на более низком энергетическом уровне, чем физическая. Поскольку любое действие – проявление деятельности целого, это дает психотерапевту возможности совершенно особого воздействия.
Невротик, по Перлзу, не способен осознать, какая именно потребность является для него насущной. Поэтому основа гештальт-терапии – это сознавание «здесь и сейчас», ведущее пациента не только к возврату гештальта, т. е. целостности, гибкости в восприятии фигуры и фона, но и к личностному росту. Полнота жизни, удовлетворенность ею зависят от динамичного восприятия мгновения за мгновением реальной жизни, от глубины и интенсивности осознавания себя и окружающего, а также того, что находится на границе между ними в зоне контакта.
Итак, именно знакомство с книгой трех терапевтов помогло Хаксли воспринять гештальт-терапию в качестве наиболее приемлемого в теории и на практике западного варианта философии жизни, созвучной дзен-буддизму[363]. Нетрудно заметить, что лейтмотив «Острова» – перлзовское «здесь и сейчас» на разные лады распевают райские птички Палы.
Заставляя Уилла «выплакаться», Сьюзила учит его, как не сдерживать эмоции, тем самым помогая ему гармонизировать внутреннее и внешнее. Она не только не дает ему забыть то, что ему больше всего хотелось бы стереть из памяти, напротив – она настаивает на том, чтобы он максимально осознал свои эмоции. В полном соответствии с уроками Перлза, Сьюзила побуждает Уилла вступить в контакт со своей внутренней сущностью, осознать то, что он не замечает. Следует отметить, что она не занимается интерпретацией и не призывает Уилла «задуматься над своим поведением». Вместо этого она заставляет его вновь и вновь переживать прошлое, чья болезненная хватка ослабевает по мере того, как он его оживляет. Перлз, в свою очередь, советовал:
Оживляйте в фантазии вновь и вновь опыт, который имел для вас сильную эмоциональную нагрузку Каждый раз старайтесь вспомнить дополнительные детали. <…> Прочувствуйте его вновь так, как все это происходило. И еще раз. И снова. Употребляйте настоящее время. <…> Есть ли у вас, например, незаконченные ситуации горя? Когда кто-то любимый вами умер, могли ли вы плакать? Если нет, можете ли вы сейчас? <…> Можете ли вы пережить эту эмоцию вновь? Если не можете, то можете ли вы почувствовать, что блокирует вас?[364].
Думается, что эти слова Перлза имели для Хаксли особое личностное значение, ибо выражали его собственную проблему невыраженного и потому неизжитого горя (например, смерти первой жены). Еештальт-терапия не только придала импульс творческому замыслу Хаксли и помогла ему облечь свои психологические концепции в адекватную форму. С помощью гештальт-терапии Хаксли, судя по всему, нашел долгожданное решение собственных проблем, заботивших его много лет.
Особое место в «Острове» получила тема смерти. Паланезийские школьники с детства учатся приемам избавления от диктата памяти и воображения, то есть освобождения «от преследования призраков, от бесполезных сожалений и тревог о будущем» (Остров, 285). Поскольку, в отличие от новомирцев первой утопии Олдоса Хаксли, паланезийцы полагают смерть важным этапом человеческого существования, они проходят специальное обучение осознанному умиранию: