Зафод шагнул сквозь стенку шара и развалился на диване. Он лениво раскинул две руки по спинке, а третьей смахнул пылинку с колена. Его головы огляделись, улыбаясь, и он положил ноги на диван. Ему казалось, что он вот-вот завопит от переполнявшего его восторга.
Вода под пузырем вскипела и начала бить струей. Пузырь поднялся в воздух, подскакивая и качаясь на водяном столбе. Разбрасывая лучи света, он поднимался все выше на струе воды, падавшей из-под него обратно в море с высоты в сотни футов.
Зафод улыбался, представляя себя со стороны. Смешной способ передвижения, но очень красивый.
На вершине утеса шар замер на миг, скатился по огороженному мостику на небольшую вогнутую платформу и остановился. Под оглушительные аплодисменты Зафод Библброкс вышел из пузыря, его оранжевый шарф горел на солнце.
Президент Галактики прибыл!
Он подождал, пока стихнут аплодисменты, и поднял руки в приветствии.
— Привет! — сказал он.
К нему подбежал правительственный паук и попытался всунуть ему в руки копию заготовленной речи. Страницы с третьей по седьмую оригинала речи в данный момент плавали по дамогранскому морю в пяти милях от острова. Первые две страницы спас дамогранский хохлатый орел, и уже использовал их в строительстве гнезда совершенно новой конструкции, которую сам изобрел. Это гнездо состояло в основном из папье-маше, и вылупившимся птенцам было практически невозможно из него выпасть. Дамогранский хохлатый орел был наслышан о естественном отборе и не хотел рисковать.
Зафод Библброкс знал, что речь ему не понадобится, и оттолкнул экземпляр паука.
— Привет! — снова сказал он.
Все смотрели на него, сияя улыбками. Или, во всяком случае, почти все. Он разглядел в толпе Триллиан. Триллиан была девушкой, которую Зафод недавно увез с какой-то планеты, куда он завернул инкогнито ради забавы. Она была гуманоидной расы, стройной, смуглой, с длинными черными волнистыми волосами, полными губами, забавно вздернутым носиком и загадочными карими глазами. Красный шарф, повязанный на голове, и длинное свободное шелковое коричневое платье придавали ее внешности нечто арабское. Конечно, никто из присутствовавших никогда не слышал об арабах. Арабы незадолго до этого перестали существовать, но даже когда они еще существовали, то находились в полумиллионе световых лет от Дамограна. Триллиан не была кем-то особенным, так, во всяком случае, заявлял Зафод. Она просто везде его сопровождала и говорила ему все, что она о нем думала.
— Привет, милая! — сказал он ей.
Она сдержанно улыбнулась ему и отвела взгляд. Потом снова взглянула на него с более теплой улыбкой, но он уже смотрел в другую сторону.
— Привет! — сказал он небольшой группе существ из прессы, которые стояли рядом, и ждали, когда же он прекратит говорить «привет» и перейдет к президентским изречениям. Он улыбнулся и им, подумав: «Будет вам изречение!»
Однако то, что он сказал далее, было им не особенно интересно. Один из чиновников решил с раздражением, что президент явно не в настроении читать написанную для него превосходную речь, и нажал кнопку на пульте дистанционного управления у себя в кармане. Возвышавшийся в отдалении от них огромный белый купол треснул посредине, раскололся, и половины медленно ушли в землю. Все раскрыли рты, хотя отлично знали, что будет именно так, потому что сами это конструировали.
Под куполом был огромный космический корабль, длиной около полутораста метров, имевший форму кроссовки, совершенно белый и умопомрачительно красивый. В самом сердце его, невидимая, лежала небольшая золотая коробочка, внутри которой находился самый непостижимый уму прибор из всех когда-либо придуманных: прибор, который делал космический корабль уникальным в истории Галактики, и по имени которого корабль был назван — Золотое Сердце.
— Ух, ты! — сказал Зафод Библброкс «Золотому Сердцу». Ничего больше он сказать не мог.
Он повторил, чтобы позлить журналистов:
— Ух, ты!
Толпа снова повернулась к нему в ожидании. Он подмигнул Триллиан, которая подняла брови и посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Она знала, что он собирается сказать, и считала его ужасным кривлякой.
— Это поразительно, — сказал он. — Это совершенно поразительно! Этот корабль так поразительно шикарен, что я, пожалуй, угнал бы его.
Прекрасное президентское изречение, абсолютно подходящее случаю. Толпа, оценив, засмеялась, журналисты радостно нажали кнопки на своих суб-эфирных диктофонах, а президент улыбнулся.
Улыбаясь и чувствуя, как колотится его сердце, он нащупал в кармане маленькую парализующую бомбу.
Больше он терпеть не мог. Он поднял лица к небу, испустил дикий вопль в мажорной терции, швырнул бомбу оземь и бросился вперед сквозь море внезапно застывших улыбок.
Глава 5
Простетный Вогон Джельц был несимпатичен даже по вогонским меркам. Его нос куполом возвышался над маленьким свинячьим лбом. Его темно-зеленая резиноподобная кожа была достаточно толста, чтобы он мог играть в политику на вогонской Государственной Службе, и играть хорошо, и достаточно водонепроницаема, чтобы он мог неопределенное время жить в море на глубине до тысячи футов без пагубных последствий.
Это, конечно, не означает, что он любил плавать. У него не было на это времени. Он был таким, каким был потому, что миллиарды лет назад, когда вогоны впервые выползли из неподвижных доисторических морей планеты Вогсфера и упали, тяжело дыша, на девственных берегах, и первые лучи яркого юного Вогсолнца осветили их в то утро, силы эволюции, поглядев, отреклись от них, отвернулись с отвращением и вычеркнули их как нелепую и досадную ошибку. Они не должны были жить.
Факт, что они все же выжили — это, в некотором роде, дань уважения безмозглой упрямости этих существ. Эволюция? — сказали они себе, — да кому она нужна? — и просто стали обходится без того, в чем природа им отказала, до тех пор, пока не научились исправлять наиболее крупные анатомические неудобства хирургическим путем.
Между тем, силы природы на планете Вогсфера работали, не покладая рук, чтобы исправить свой прежний ляпсус. Они создали сверкающих бриллиантами быстролапых крабов, которых вогоны ели, разбивая их панцири железными клюками; высокие дарящие вдохновение деревья, от стройности и цвета которых захватывало дух, вогоны рубили их на дрова и жарили на них крабье мясо; тонконогих газелеподобных существ с шелковистой шерстью и доверчивыми глазами, которых вогоны ловили и садились на них верхом. Они не годились для езды, — их хребты моментально переламывались, но вогоны все равно на них садились.
Так планета Вогсфера переживала тяжелые тысячелетия, пока вогоны не открыли как-то вдруг принципы межзвездных перелетов. За несколько коротких вогских лет вогоны, все до единого, мигрировали в звездное скопление Мегабрантис, политический центр Галактики, и сформировали там чрезвычайно мощный костяк в Галактической Государственной Службе. Они пытались получить образование, обучиться стилю и приличиям, но современные вогоны во всех отношениях мало чем отличаются от своих примитивных предков. Каждый год он вывозят со своей родной планеты двадцать семь тысяч быстролапых бриллиантовых крабов затем, чтобы по вечерам, напившись, веселиться, разбивая их панцири железными клюками.
Простетный Вогон Джельц ничем не отличался от других вогонов в том, что был безнадежно гнусен. А еще он не любил автостопщиков.
Где-то, в маленькой темной каюте, глубоко во внутренностях флагманского корабля Простетного Вогона Джельца, нервно чиркнув, зажглась спичка. Владелец спички не был вогоном, но знал о них все, и поэтому имел основание нервничать. Его звали Форд Префект[2].
Он осмотрел каюту, но мало что смог увидеть; странные чудовищные тени колыхались и метались в свете крохотного огонька, но все было тихо. Он поблагодарил про себя дентрасси. Дентрасси — это племя буйных гурманов, дикий, но приятный народ, которых вогоны с недавнего времени стали нанимать на свои корабли дальнего плавания поварами, с жестким условием, чтобы их было как можно меньше видно и слышно.
Это устраивало дентрасси, так как они любили вогонские деньги, которые являются одной из самых твердых валют в космосе, но терпеть не могли самих вогонов. Единственный вид вогона, который мог понравиться дентрасси, это недовольный вогон.
Благодаря именно этой информации Форд Префект не был сейчас облачком из водорода, озона и углекислого газа.
Он услышал тихий стон. В свете спички он увидел шевелящуюся на полу фигуру. Он быстро потушил спичку, пошарил в кармане и достал оттуда что-то. Он присел на корточки. Фигура снова пошевелилась.
Форд Префект сказал:
— Я купил тебе орешков.
Артур Дент пошевелился, снова застонал и что-то невнятно пробормотал.
— На, съешь. — Форд сунул ему пакетик. — Если ты никогда раньше не подвергался действию телепортационных лучей, то у тебя наверняка произошла потеря соли и протеина. Пиво, которое ты выпил, смягчило их действие на твой организм.
— Ы-ы-ы-а-а-а, — издал Артур Дент и открыл глаза. — Темно, — сказал он.
— Да, — сказал Форд Префект, — темно.
— Ничего не видно, — сказал Артур Дент. — Темно и ничего не видно.
Одной из вещей, которые Форд Префект не мог понять в людях, была их привычка постоянно констатировать и повторять очевидное, например: «Сегодня хорошая погода», или «Ты пьян», или «О, боже, ты выглядишь, как будто упал в колодец, с тобой все в порядке?». Сначала Форд попытался выработать теорию, объясняющую такое странное поведение: если люди постоянно не упражняют свои губы, то у них сводит рот. Через несколько месяцев рассуждений и наблюдений он отказался от этой теории в пользу другой: если они постоянно не упражняют свой рот, решил он, то у них начинают работать мозги. Через некоторое время он оставил и эту теорию, как обструктивную и циничную, и решил, что люди ему, в общем, нравятся; но его не переставало поражать то огромное количество вещей, которых они не знали.