– Будильник автоматически перестает работать после того, как открылась дверь номера, – заявил портье. – Прошу отметить, что побудительный сигнал можно заказать в номер любой классности. Ваш завтрак подадут через шесть с половиной минут, он уже торопится с кухни, согласно сделанному вами вчера заказу. Иес, бите кушать, плиз. Континенталь брикфист по особому пожеланию. Что предпочтете в качестве напитка-сопровождения? Чай, кофе, сок, какао, водка, шампанское, пиво, квас, кисель, компот, настойка, ликер, травяная смесь или хот кук?
Я потрясла головой.
– Хот кук? Он кто?
– Это хот кук, – пожал плечами Федор.
– Из чего сделан напиток? – проявила я праздное любопытство.
– Из кука, – последовал замечательный ответ. – Есть хот, но есть и холодный вариант. Правда, на мой сугубо личный взгляд, он подходит исключительно для лета.
Я решила не рисковать, бог знает, что такое сей неведомый кук.
– Тащите кофе.
– С молоком? – заулыбался администратор. – Каффе энд милк? Или лучше со сливками? Крэм-каффэ?
– Прекрасно, – сказала я.
– Горячий? – уточнил Федя.
– Конечно, – я начала злиться.
– Сахар?
– Непременно!
– Белый?
– Красный, – ляпнула я, – с синими полосками.
– Простите, недоработка, – огорчился мой собеседник, – такого в меню нет. У нас только коричневый тростниковый и обычный.
Мне стало неудобно за свою несдержанность.
– Сгодится любой.
– Песок? – осведомился Федор.
– Кусок! – в рифму ответила я.
– У вас тонкий вкус, – польстил мне портье. – Сливочки подать отдельно или смешать с кофе?
– Лучше в молочнике, – буркнула я, понимая, что заказ напитка к завтраку в «Золотом дворце» является весьма торжественной церемонией.
– В качестве комплимента от повара президент получает бесплатную чашку хот кука, – возвестил Федя.
– Не надо! – быстро сказала я.
– Подарок, – уточнил портье.
– Спасибо, не хочу, я не пью куку, – заявила я, – у меня на нее аллергия.
– Вот не повезло, – искренне расстроился Федя. – Тогда в виде подарочка чай?
– Прекрасно, – кивнула я, понимая, что надо согласиться, иначе разговор никогда не закончится.
– С сахаром? – обрадовался администратор.
– Угу, – промычала я. И, чтобы Федя не начал новые расспросы-уточнения, быстро добавила: – Белый рафинад, горячий.
Портье почесал подбородок.
– До сих пор мы ни разу не разогревали сахар. Но желание ВИП-гостя закон. А просьба – вип-супер-вип – приказ, подлежащий немедленному исполнению.
Мне захотелось треснуть собеседника по башке.
– Федор, подогреть нужно чай. Сахар оставьте холодным.
Портье нагнулся к торчащей из стойки рецепшен железной воронке и крикнул:
– Президентский номер хочет в плане напитка каффе энд крэм, сахар обычный. Бонусная подача: чай и рафинад. Холодный. Повторяю! Кухня, внимание! Обслуживание номера вип-супер-вип! Как поняли, прием…
Я развернулась и пошла назад в люкс. Надеюсь, в подвале, где сейчас сервируют мой завтрак, работают расторопные женщины, которые не нальют в одну кружку кофе, чай, сливки и кетчуп до кучи.
Глава 20
До того, как в мой номер постучали, я успела умыться и даже накрасить ресницы.
– Морнинг вам, – сказал Иван, внося поднос. – Туточки вкусняшка. О! Любуйтесь и ешьте от пуза!
Он водрузил ношу на столик, торжественно поднял высокую никелированную крышку и представил блюдо.
– Вуаля, битте. Как вы хотели! Пицца на все сезоны.
Я обозрела нечто желто-бело-зелено-красное и пробормотала:
– Я заказывала такое? Что-то не припоминаю.
Иван заулыбался.
– Не волнуйтесь. Утрешнюю жратву после пятичасового чая планируют, за ночь любые мысли из башки легко выветриваются. Это не вы дура, про заказ все забывают. Пицца четыре сезона!
– Точно, – вздохнула я, вспоминая список салатов из «сруколлы». – Но у вас очень оригинальный состав, первый раз вижу такой. Как правило, приносят лепешку, покрытую сыром, а я вижу нечто разноцветное.
Иван широким жестом показал на странное блюдо.
– Вы попробуйте… Пальчики проглотите!
– Белое – это что? – предусмотрительно спросила я, протягивая руку к пирогу.
– Творог, – коротко сказал Иван, – сладкий.
– Послушайте, но пицца ледяная! – возмутилась я через секунду. – В прямом смысле слова! Ею можно гвозди забивать, ваш повар забыл ее разморозить.
Иван снисходительно посмотрел на меня:
– Так зима!
– Уже весна, – парировала я, – и человечество давно пользуется СВЧ-печками. Но даже когда о чудо-приборах не знали, люди не грызли куски льда.
– Пицца четыре сезона – это пицца четыре сезона, – пустился в объяснения Ваня. – Зима, лето, весна, осень.
Я воззрилась на мужика, а тот спокойно объяснял:
– Зима холодная, поэтому часть еды замороженная, начинка – творог, она символизирует снег. Весной теплеет, деревья зацветают, ясное дело, тесто покрыто шпинатом, и он теплый. Летом жара. Лепешечка забросана жгучим перцем. А осенью природа умирает, данная часть пиццы покрыта яблоками, которые…
– Начинают портиться и чуть-чуть подгнивают, – не выдержала я. – Или повар использует падалицу?
– Скажете тоже… – хмыкнул Иван, – наш пиццовщик лучший в области, он берет желтую антоновку. Кстати, за рецепт с четырьмя сезонами шеф получил диплом на городском конкурсе «Еда не для всех». Если хотите, можете зайти на кухню, там диплом и висит.
– Иван! – закричал из коридора Федор. – Ты где?
– Помчался работать дальше, – спохватился Ваня. – У меня еще три доставки брикфаста, а я заболтался с вами. Гоод аппетитс, битте!
Последние слова Иван произнес, уже закрыв за собой дверь. Створка хлопнула о косяк, потом снова чуть приоткрылась, в щель всунулась голова Вани, который произнес:
– Вы это, не беспокойтесь, посудку я потом заберу.
Оригинальное произведение местного мастера высокой гастрономии я пробовать не стала, отхлебнула кофе, поняла, что он растворимый, и отставила чашку. Открыла литровый заварочный чайник, увидела одинокий пакетик, вольготно плавающий в светло-желтой жидкости, посмотрела на часы и услышала деликатный стук в дверь. Марта явилась точно в оговоренное время.
– Как спали? – спросила она, входя в номер. – Прекрасно выглядите.
– Чудесно отдохнула, – заверила я помощницу Максима Антоновича.
– Машина у подъезда, – доложила Марта. – У нас обзорная экскурсия, едем по Беркутову и окрестностям.
– Мне обещали сегодня встречу с Ириной, – напомнила я.
Марта смущенно потупилась.
– Поверьте, рассказ о нашем городе вам понравится.
– Спасибо, но я не люблю смотреть из окна автобуса по сторонам и слушать истории о том, как некий князь в незапамятном году основал в дремучем лесу поселение. Нет, я не поеду осматривать достопримечательности, – решительно заявила я. – Я прибыла сюда ради беседы с Богдановой.
Марта опустила голову.
– Пожалуйста, давайте все же прокатимся по Беркутову. Иначе Максим Антонович меня отругает.
– Да что здесь происходит? – возмутилась я. – Вчера у Ирины приключилась мигрень, она на пару минут показалась в столовой, не произнесла ни слова и ушла. Я надеялась, что сегодня-то точно пообщаюсь с ней, мне ведь было назначено. Но нет, вы придумали развлекательную программу. Давайте поговорим откровенно! Ирина не желает встречаться с гостьей из Москвы?
На лице Марты появилось самое разнесчастное выражение, а я продолжила:
– Максим Антонович просил ее побеседовать с госпожой Таракановой, но художница, как мне теперь стало понятно, непредсказуема. Вчера она пообещала дать мне интервью, а сегодня передумала? Мэр надеется переубедить Ирину за то время, что мне будут демонстрировать местные достопримечательности?
– Нет, нет! – замахала руками Марта. – Просто… ну… просто…
– Что? – перебила я.
Помощница Буркина покраснела.
– Максим Антонович думает… э… э… он полагает… решил… что вам будет полезно ознакомиться с тем, что окружает Иру. Человек живет среди домов, парков, ходит по улицам. Вам для книги понадобится иллюстративный материал. Пожалуйста, поедемте на прогулку. Буркин здесь хозяин, его надо слушаться.
Я подошла к шкафу, вытащила чемодан и положила его на диван.
– Максим Антонович ваш хозяин, а мне он не имеет права указывать. А уж о чем писать книгу, какой, как вы выразились, иллюстративный материал использовать, мне не диктуют даже редактор и владелец издательства. Рада была познакомиться. Прощайте.
– Вы куда? – обомлела Марта.
Я демонстративно подняла крышку дорожного кофра.
– Домой. Мне понятно, что Ирина увиливает от разговора, ей неприятно общение со мной.
– Максим Антонович непременно ее уговорит, – зачастила Марта, – я очень хочу вам помочь, поверьте, но Ира такая… вздорная. Если упрется, стоит ослом. Хоть на колени перед ней бухнись, сделает по-своему. Подождите до вечера!
– И что будет, когда стемнеет? – хмыкнула я.
– Вы встретитесь с Ирой! – жарко пообещала Марта.
– Верится в это с трудом, – поморщилась я. – На вас я, естественно, не обижаюсь, а вот Максим Антонович должен был честно сказать: «Виола, лучше не тратьте зря свое драгоценное время, возвращайтесь в Москву».
Марта молитвенно сложила ладони.
– Буркин не мог так себя повести. Ему же позвонил сам Борис Иванович.
Я прикинулась идиоткой.
– Ну и что?
Марта начала переминаться с ноги на ногу.
– Понимаете, Корсаков большой человек, нашему мэру нужно, чтобы он подписал один документ. Ой, не стану вас грузить! Буркин не мог отказать Борису Ивановичу, пообещал ему свести вас с Ириной, а потом мне сказал: «Вот уж я попал! Если проигнорирую просьбу Корсакова, тот мне палки в колеса вставлять будет, останутся бумаги надолго у него в столе, не даст Борис им ходу. Но как Ире объяснить, что необходимо с писательницей любезно обойтись? Загнали меня в угол!»
– Ничего, – заговорила я, – вернусь домой, позвоню Корсакову, объясню, что мэр не виноват. Что он очень хотел, но не смог организовать интервью.