Он кивнул. – Я вернусь. Можешь не волноваться об этом.
Сцена 4
От автора:
Бонус был удален из «Священного любовника» потому, что все считали, что его необходимо изъять! Мой редактор, младший референт, критик – все твердили: «Оно тебе не нужно». И я уступила, потому что понимала их точку зрения. Окончание книги Фьюри вышло мощным, и глава, описывающая события, происходящие несколько лет спустя, делала конец размытым. Итак, эпилог, который не стал таковым:
Пять лет спустя…
– Поймал ее! – крикнув Белле, Фьюри сгреб племянницу в свои объятия. Налла захихикала и, крепко его обхватив, зарылась лицом в его волосы, что она любила делать.
Белла завернула за угол библиотеки Братства и резко остановилась, серебристое платье вихрем улеглось вокруг ее ног. Бриллианты вокруг шеи сверкали, словно огонь, равно как и камни на запястьях и в ушах.
– О, слава Богу, – воскликнула Белла. – Клянусь, она такая же быстрая, как и ее отец.
– Ты прекрасно выглядишь, – сказала Кормия позади него.
– Спасибо. – Белла затеребила платье. – Обычно я хожу иначе, но…
– Оно подчеркивает все твои достоинства. – Зейдист вошел в библиотеку как порочная версия Кэри Гранта[106]. Смокинг идеально обтягивал каждую линию его тела и в частности – СИГ подмышкой.
Зейдист принял суровый вид, покачав пальцем своей дочери. – Ты будешь хорошо вести себя со своим дядей и тетей?
Налла серьезно кивнула, будто только что приняла на себя руководство континентальной частью штатов. – Да, Папочка.
Улыбка Зи осветила целую галактику. – Это моя девочка.
Налла улыбнулась и протянула руки. – Папочка, а поцеловать?
Зи взял ее, чтобы обнять, а потом она потянулась к своей маме.
– Хорошо, – сказал Зейдист, по-деловому переедав дочь своей шеллан. – Мы будем в Метрополитене[107] до одиннадцати. Потом ужинаем у Рофа. У меня с собой пейджер, мобильный, БлэкБерри…
Фьюри похлопал близнеца по плечу.
– Сделай глубокий вдох, брат мой. Расслабься.
Зейдист постарался изо всех сил. – Верно. В смысле, я знаю, что у вас с ней все будет хорошо. То есть, у вас все будет хорошо… у вас у всех все будет хорошо…
Фьюри посмотрел на часы. – А вы опоздаете. Повезет, если успеете к началу интермедии[108].
– Я в таком предвкушении, – сказала Белла, возвращая Наллу в объятия Фьюри. – «Сельская честь» Масканьи[109]. Она будет фантастична.
– Если, конечно, тебе удастся вытащить инфантильного папочку из дома. –
Фьюри пожал руку близнеца. – Иди. Побудь со своей шеллан. Ради бога, это же ваша годовщина.
Они покинули библиотеку спустя двадцать минут. Может, двадцатьпять.
Фьюри покачал головой. – У него проблемы с разлукой с ребенком, причем серьезные.
– О, а ты справляешься лучше?
Фьюри повернулся. Кормия сидела на диване, их сын Агони… или Агги, как его называли… спал на ее руках. Пухленький кулачок ребенка сжимал мамин большой палец – малыш верен своей привычке, даже когда спит без задних ног.
– Беру свои слова назад.
– Дядя, а история? – спросила Налла. – Пожалуйста.
– Конечно, что ты хочешь послушать? – хотя, он и так знал.
Когда он устроился рядом с Кормией, Налла указала на книгу со сказками, которую он сделал для нее. – Про воина.
– О, вот это неожиданность. – Он подмигнул Кормии. – Ты имеешь в виду, про Воина и служанку?
– Нет, Дядя. Другую.
– Про Воина и корабль?
Налла захихикала, – Нет, Дядя!
Фьюри очень серьезно кивнул. – Верно. Про Воина и пинокль?
Налла казалась озадаченной. – Какой пинок?
Кормия рассмеялась, ее красивые зеленые глаза были столь прелестными, что Фьюри не мог отвести взгляда. На какое-то мгновение он снова поразился тому, что их сын унаследовал мамины глаза, этот изумительный оттенок весенней листвы.
Когда Налла заерзала, Кормия сказала, – Фьюри, не мучай ее.
Фьюри устроил свою племянницу на коленях, поцеловал шеллан и погладил гладкую щечку своего сына. Потом он открыл книгу и начал читать на Древнем Языке.
– Жил-был сильный воин с отважным сердцем. Однажды, в ветреный день он остановился в лесу…
Глаза Агги распахнулись, и он издал звук, характерный для малышей, когда все хорошо; похожий на булькающий вздох, полный довольства. Фьюри узнал его потому, что раньше часто слышал от Наллы, а сейчас – от Агги. Этот звук возникал, когда их животики были полны, а родители были рядом с ними, и голос, который они находили приятным, дополнял историю.
Когда Фьюри сбился с ритма чтения, Кормия протянула руку и сжала его ладонь.
Она всегда знала, подумал Фьюри. Всегда знала… знала, что он думал о родителях и своем брате, прошлом и будущем, надеждах, мечтах и опасениях.
Она знала все, что было в его голове и его сердце, и ничто из этого не отталкивало ее. Она знала, что он беспокоился о трезвости, даже после стольких лет. Знала, как он радовался, что сын пошел в нее, потому что счел это признаком того, что присутствующая в его генах склонность к вредным привычкам могла не перейти к малышу. И знала, что он до сих пор боролся с чувством, будто делал недостаточно много для близких.
Она знала все это и по-прежнему любила.
Он поцеловал внутреннюю сторону ее запястья и взглянул на следующее поколение. Он надеялся, что жизнь приберегла для малышей только хорошее, что лунная ночь всегда будет ясной для них, ветер всегда будет нежен, а глубокая любовь их сердец будет обращена к достойным супругам.
Но он понимал, что жизнь не будет легкой, и они столкнутся с препятствиями, которые он не мог даже вообразить.
Вот в чем дело: он верил в то, что видел в их глазах. Потому что они были рождены от переживших великие испытания, с обеих сторон. И это поможет им, больше чем любая гарантия легкой жизни.
Фьюри прокашлялся.
И продолжил читать им обоим.
Сцена 5
От автора
Этот отрывок вырезан из «Священного любовника». Изначально, он описывал встречу Фьюри и Кормии после его возвращения со спасательной операции (во время нападения на клинику Хэйверса). Сцена переросла в поход по коридору со статуями, душ и кормление… все из этого в развитии их отношений зашло дальше, чем события, описанные ниже. Вот, как я вижу это в своей голове: я наблюдала, как проигрывалась сцена ниже… но также видела сцены, вошедшие в книгу. Собрать все произошедшее вместе и решить, что более важно для истории – всегда вопрос суждения.
Фьюри оставил Фритца прибираться в кабинете Рофа. К лучшему, что короля там не было. Глава Братства должен получить отчет о том, что происходит, именно от Брата.
Когда он поднялся и подошел к своей комнате, Кормия стояла в дверном проеме, обхватив рукой горло, казалось, будто она его искала. Или может, он просто надеялся, что дело обстояло именно так.
– Ваша светлость, – сказала она, поклонившись.
Он слишком устал, чтобы исправлять ее официальное обращение. – Привет.
Скрывшись в своей комнате, он оставил дверь открытой, потому что не хотел, чтобы Кормия чувствовала, будто не может поговорить с ним, и не важно, что он устал. Он решил, что если Кормии есть что сказать ему, она последует за ним, а если нет – то отправится в свою комнату.
Фьюри пересек спальню и, сев на кровать, потянулся к золотой зажигалке и косяку прежде, чем приземлился на задницу. Он прикурил самокрутку, думая, что после подобной ночи ни за что на свете не попытается завязать с красным дымком. Именно поэтому он нуждался в травке.
Когда первая затяжка дошла до легких, Кормия появилась в дверном проеме.
– Ваша светлость?
Он опустил взгляд на косячок, сосредотачиваясь на оранжевом кончике. Это лучше, безопасней – держать взгляд подальше от ее стройного тела в этой длинной, струящейся мантии.
– Да?
– Белла в порядке. Так сказала Джейн. Я подумала, что вы захотите знать.
Сейчас Фьюри посмотрел на нее через плечо. – Спасибо.
– Я молилась за нее.
Он выдохнул. – Да?
– Это правильный и подобающий поступок. Она… милая.
– Ты очень добрая, Кормия. – Фьюри снова обратил свой взгляд на самокрутку, думая, что этой ночью он был неукротим. Абсолютно диким внутри, и курение не особо помогало. – Очень добрая.
Когда у него заурчало в животе, Кормия прошептала, – Я могу принести вам что-нибудь поесть, Ваша Светлость?
Несмотря на то, что его живот заурчал снова, будто восхищенный перспективами, Фьюри произнес, – Я в порядке, но все равно спасибо.
– Как пожелаете. Хорошего сна.
– И тебе. – Как раз, когда дверь уже закрывалась, он крикнул, – Кормия?
– Да?
– Еще раз спасибо. Что молилась за Беллу.
Она издала какой-то неопределенный звук, и потом дверь со щелчком закрылась.
И хотя он нуждался в душе, Фьюри уложил ноги на матрас и откинулся на подушки. Он курил и чувствовал облегчение, пока плечи и мускулы на ногах постепенно расслаблялись, а кулаки ослабляли железную хватку.
Смежив веки, он позволил себе парить, а перед закрытыми глазами проигрывались картинки, сначала быстро, но замедляясь по мере просмотра. Он видел тела в клинике, произошедший бой и быструю эвакуацию. Потом он вернулся к поискам Рофа, здесь…
Образ Кормии, склонившейся над розами, вторгся в его мозг.
Выругавшись, Фьюри скрутил очередной косяк, прикурил его и снова устроился на подушках.
Блин, она была так красива в отраженном свете террасы.
И он вспомнил, как она стояла в коридоре сейчас, мантия обернута вокруг тела, между грудей V-образный вырез.
Горячей вспышкой безумия он представил, что не позволил ей выйти из его комнаты, схватил за руку и затащил внутрь. Он представил, как нежно потянул ее к своей кровати и уложил туда, где сейчас лежал сам. Ее волосы разметались бы по всем подушкам золотыми волнами, а рот слегка приоткрылся, как это было в кинотеатре, когда он подошел к ней.