Но он ошибался. Ведь вкус исцеления Зи – это вкус, ради которого Фьюри убил бы.
Так или иначе... именно это я поняла у реки Огайо на летнем воздухе прошлой ночью... во власти одиночества... где была лишь я, фары проезжающих машин да влажный ветерок.
Некоторые расстояния никогда не будут преодолены.
НЕСОСТОЯВШЕЕСЯ ИНТЕРВЬЮ
Прошлой ночью я прибыла в особняк Братства для запланированного интервью с Бутчем и Вишесом. Они заставили меня ждать… это не должно было удивлять меня, и не удивило. Да и само интервью не состоялось. Что тоже не удивительно...
Фритц, впустивший меня в Яму, как обычно, сдувал с меня пылинки. Клянусь, ничто не волнует доджена больше, чем отсутствие возможности сделать что-нибудь для вас. Он так воодушевляется, когда я вручаю ему свою сумку… мое движение исполнено отчаянием, присущим тем, кто применяет прием Геймлиха[174] к внезапно подавившемуся человеку.
Вообще, у меня нет привычки отдавать свою сумку чужим людям… даже дворецкому, который страдает от запущенной стадии заболевания Жизненно-необходимо-угодить. Но вот в чем дело: на моей сумке полно вставок из светлой кожи, и на ремешке, который пробегает сверху до самого низа, есть полоска синих чернил от ручки. Никто не замечает этот относительно крошечный недочет кроме меня, но он бесит меня с момента его возникновения, и, как вы уже успели понять, я жажду избавиться от этого дефекта. (Черт, я даже вернулась в «ЛВ»[175] и спросила консультантов, могут ли они вывести пятно. Они ответили, что нет, потому что пористая кожа впитала чернила в свои волокна. Разумеется, свою депрессию я сняла различными покупками…)
Передавая сумку Фритцу, я спросила, существует ли способ вывести чернила, и он засветился, словно я вручила ему подарок ко дню рождения, и сиганул к парадной двери. Когда огромная, восьми панельная, достойная крепости дверь Ямы со стуком закрылась, я вспомнила о своей единственной ручке, той, что оставляет пятна, и находится в… чертовой сумке.
К счастью, Ви и Бутч были незабываемы, поэтому я решила, что ограничусь мысленными заметками.
Кроме меня в Яме никого. Джейн проводит осмотры пациентов в Безопасном Месте. Марисса тоже там, заведует учреждением. Время – 3:00, Бутч и Ви скоро вернутся после сражения с лессерами. План для них – поговорить со мной, для меня – вовремя уйти после разговора. Интервью занимают не высокие позиции в списке приоритетов Братства, и я понимаю парней. У них выдается мало драгоценного свободного времени, и они находятся в условиях постоянного стресса.
Я смотрю на часы и еле сдерживаю волнение. Я не знаю, как шеллан справляются со страхом, ожидая, когда вернутся домой их хеллрены. Должно быть, это просто убивает.
Я осматриваюсь. Стол для настольного футбола выглядит просто шикарно. Этот, конечно, совсем новый. Прежний стол испустил дух во время некой разборки, включавшей использование «Silly String»[176], двенадцати футов клейкой ленты, двух автоматов для пейнтбола и контейнера «Раббермэйд»[177] размером с компактный автомобиль. По крайней мере, это я слышала от Рэйджа. У парня длинный язык, но он никогда не врет.
В противоположной стороне, на столе Ви непрерывно гудят Четыре Игрушки. Компьютеры напоминают стайку сплетниц, собравшихся вместе для обмена историями о том, кто, что и где делает на территории Братства. Стерео система позади них выглядит так высокотехнологично, будто при необходимости ее можно использовать для сканирования мозга. Звучит рэп, но не так громко, как это бывало раньше. 50Cent, «Curtis»[178]. Так и думала, что Ви не станет слушать Канье[179].
То, что я нахожу на кухне, повергает меня в шок. Не видно ни пылинки, столешницы без грязных стаканов, все шкафы наглухо закрыты, беспорядок сведен до минимума. Я готова держать пари, что в холодильнике лежит что-то еще кроме остатков Тако Белл[180] и упаковок с соевым соусом. Черт, есть даже ваза с фруктами. Персики. Ну, разумеется.
Перемены. Многое изменилось здесь. Это можно сказать не только потому, что возле дивана стоят черные шпильки, а «Спортс иллюстрейтед»[181] перемежаются с изданиями «Медицинского журнала Новой Англии».
Осматриваясь, я размышляю о двух парнях, которые сейчас живут здесь со своими шеллан. И я вспоминаю, возвращаясь к старым добрым дням ТЛ[182], как Ви и Бутч провели ночь в комнате для гостей, над спальней Дариуса. Бутч спросил Ви о его руке. Ви узнал о желании Крутого мэна умереть. Они нашли общий язык. Мой любимый момент – когда Роф пришел на следующий вечер и бросил им «ну разве это не мило». Я думаю, вы помните, каков был их ответ, да?
И вот, спустя два года они все еще вместе.
С другой стороны, мы, болельщики «Рэд Сокс», отличаемся преданностью.
Но все-таки многое изменилось, не так ли?
Распахивается дверь в подземный тоннель, и входит Бутч. Он пахнет, как лессер, сладкой детской присыпкой. Я зажимаю нос рукой, сдерживая рвотные позывы.
– Интервью окончено, – говорит он хрипло.
– Эм... ничего, я без ручки, – шепчу я, оценивая, насколько мрачно он выглядит и как сильно пошатывается на каждом шагу.
Бутч спотыкается и ударяется о стены по пути в свою спальню.
Великолепно. Что теперь мне делать?
Выжидаю минуту. Затем иду по коридору, потому что... Что ж, в подобной ситуации, возникает желание помочь, не так ли? Когда я добираюсь до двери в его комнату, то краем глаза вижу голую спину Бутча и быстро отвожу взгляд.
– Тебе что-нибудь нужно? – спрашиваю я, чувствуя себя при этом идиоткой. Я могу писать о Братьях, но посмотрим правде в глаза, я – призрак в их мире, наблюдатель, не участник.
– Ви. Он уже на подходе…
Передняя дверь со стуком открывается, и я резко поворачиваю голову, будто меня ударило током.
О... черт…
Понимаете, вот в чем дело с Ви. Он меня не любит. Никогда не любил. А учитывая, что он – почти трехсот фунтовый вампир со смертельно-опасной рукой, находясь рядом с ним, я вспоминаю все приступы паники, которые когда-либо случались в течение моей жизни. Они возвращаются ко мне. Каждый из них. Одновременно.
Я сглатываю ком. Ви одет в черную кожу, из раны на плече идет кровь, и он в плохом, блин, настроении. Один взгляд на меня, и он обнажает свои клыки.
– Ты, должно быть, шутишь, – он почти срывает свою кожаную куртку и бросает ее через всю Яму. Он снимает с себя кинжалы намного осторожней. – Гребаный ад, ночь становится все хуже и хуже.
Я держу свой рот на замке. В смысле, что ответить на такое приветствие? Кроме как повеситься в ванной, я уверена, что ничего не могу сделать, чтобы подбодрить его.
Вишес идет мимо меня, чтобы добраться до Бутча, и я словно превращаюсь в ковер на стене, становлюсь настолько плоской, насколько возможно. Это легко. Я начинаю вытягиваться как доска, длинная и тонкая.
Хочу отметить, что Ви огромный. ОГРОМНЫЙ. Когда он проходит мимо, моя макушка едва достигает вершины его плеча, а размер его тела заставляет меня чувствовать себя пятилетним ребенком в толпе взрослых.
Когда он останавливается в дверном проеме спальни, я нахожу себя неспособной уйти, даже зная, что должна. Все же, я просто не могу. К счастью, Ви сосредотачивается на копе.
Бедный Бутч.
– Ты что, мать твою, творишь? – рявкнул Ви.
Голос бывшего копа был хриплым, но не слабым. – Может, отложим разборки минут на десять? Меня сейчас стошнит…
– Думаешь, те убийцы не были вооружены?
– Знаешь, твоя роль сварливой женушки совсем не помогает…
– Хотя бы раз подумал головой…
Когда эти двое начинают ругаться, я решаю, что пора уходить. Слишком много тестостерона в воздухе, он пьянит меня. И не в самом хорошем смысле слова.
Я возвращаюсь в коридор, гадая, что, черт возьми, мне делать с интервью, которое я, как предполагалось, должна была взять у них. И тогда я замечаю... кровавые следы. Ви оставил кровавые следы. И он, должно быть, ранен вполне серьезно, учитывая количество блестящих, темно-красных пятен на полу.
Глупый мужчина. Глупый, высокомерный, несчастный сукин сын и затворник. Глупый, безответственный, с противным характером, упрямый как бык, адски самостоятельный и неразговорчивый сукин с…
Я говорила, что после ужасающего процесса написания книги о Ви, у меня осталось несколько проблем с ним? Не один из нас двоих испытывает ненависть.
Пока Бутч и Ви продолжают рычать друг на друга, как пара доберманов, во мне просыпается злость. Я иду к кожаной куртке Ви, и с трудом поднимаю ее с пола. Куртка весит почти как я, и, честно говоря, я не хочу знать, что в ней находится.
Но все же узнаю, потому что проверяю карманы.
Обоймы для Глока. Охотничий нож с кровью лессеров. Золотая зажигалка. АйПод, в котором, держу пари, список песен с тяжелым рэпом. Маленькая черная книжка, которую я не стала открывать (потому что это уже вторжение в частную жизнь.).
Жвачка Риглиз Спирминт[183]. Швейцарский армейский нож (может, потому, что у боевого кинжала нет таких клевых ножниц).
Сотовый телефон.
Я открываю Рэйзер и нажимаю звездочка-J. Спустя две секунды Джейн отвечает на звонок.
– Эй. Как там мой щеночек?
Да, она называет его щеночком! Я никогда не интересовалась деталями. Ви бы просто откусил мне голову, а приставать к Джейн напрямую – слишком навязчиво. Хотя
Рэйдж должен знать... хм...
– Привет, Джейн, – говорю я.
– Оу, это ты, – она смеется. Мягкий смех Джейн заставляет глубоко вдохнуть и спокойно, медленно выдохнуть, потому что понимаешь, что все будет в порядке, если она в деле. – Как проходит интервью?
– Никак. Твой мужчина ранен, Бутч тоже выбыл из игры, и я чувствую, что если не уеду как можно скорее, то твоя половинка выставит меня за дверь. Головой вперед.
– О, ради Бога, Ви может быть такой задницей.