Члены приемной комиссии — концертмейстеры групп, уже опухли.
Наконец концертмейстер вторых скрипок не выдерживает:
— Неужели у вас нет других концертов?!!
Концертмейстер альтов:
— А ты назови хоть один концерт для второй скрипки.
Все нормальные инструменты играют в скрипичном и басовом ключах. Как правило.
Вообще-то говоря, ключ — довольно толковое изобретение. Это знак, указывающий на нотном стане точку отсчета. Как нулевой меридиан. Или как ноль на оси координат. Скрипичный (соль), показывающий, что соль находится на второй линейке, или басовый (фа), говорящий о том, что фа малой октавы — на четвертой. Идея выбора ключа под ситуацию заключается в том, чтобы задействованный диапазон по большей части уместился в пределах базовых пяти линеек плюс-минус чуть-чуть. Когда-то ключей было очень много. Тенденция к стандартизации и здравому смыслу свела в основном это число к двум — скрипичному и басовому. От случая к случаю партии виолончелей и фаготов пишут в теноровом ключе. И только альт йотируется в альтовом. Что технологически оптимально, но никому, кроме них, не понятно.
— Что должен сделать альтист, если за ним гонятся слон, жираф и бегемот?
— Слезть с карусели!
Хорошо, я вам расскажу. Ничего оскорбительного в этом нет. Сначала ребенка порют за то, что он играет на скрипке. Причинно-следственные связи там выстроены как-то иначе, но результат является константой. Ибо сказано в Писании: «Будьте как дети, и вас обязательно выпорют». По достижении некоторой критической величины частоты и амплитуды порки отрока при наличии у него больших рук переводят из Спиваковых в Башметы, уже приблизительно представляя, чем ему предстоит заниматься всю оставшуюся жизнь.
Иллюстрация и объяснение этого тезиса:
Помирает старый альтист. К нему подходит сын: «Папа, папа!» Тот открывает глаза и поправляет: «Ум-па-па, ум-па-па».
Да, это их судьба и карма. Скрипки и флейты играют мотивчик, туба с контрабасами — сильную долю, а альты с валторнами все, что осталось. Причем валторнисты от этого очень страдают физически, потому что после маршей и вальсов Штрауса это выносит весь аппарат, а альтисты — морально. Хотя они сильные. Я сам видел. В Твери.
Собственно, я зашел в магазин. При магазине — кафешка, в которой наливают. За столиком сидел струнный квартет. Видимо, после концерта, хотя и днем. По лицам я бы, конечно, не догадался, но они были с футлярами. Квартет уже был максимально оптимизирован к окружающей действительности. Разговор шел о том, что надо бы малость догнать. Проблема была только в том, чтобы выдвинуть из своих рядов того, кто сможет дойти до прилавка и обратно. На том этапе смог только альтист.
Так вот. В сущности, альтист — это скрипач-расстрига. Ничего в этом кошмарного нет. Сам был разжалован из пианистов в гобоисты. А позже добровольно ушел и из теоретиков. Но это уже был свободный выбор свободного человека, который понял, что духовая форма сотрясения воздуха оплачивается лучше теоретической.
Таким же, только лучше, был гобоист-расстрига и к тому же дезертир Уильям Гершель, которого мы знаем не по двум дюжинам симфоний, что он по инерции успел накатать, а по тому, что он открыл Уран. Ну и еще по мелочи — спутники всякие и инфракрасное излучение.
Так что ничего страшного. Кому-то и альтистом нужно быть.
Концертмейстер альтов заболел ящуром. Пришлось сжечь всю группу.
В антракте инспектор подходит к дирижеру:
— Маэстро, во время первого отделения умер концертмейстер альтов. Что делать?
— Даже не знаю, пока пересадите на второй пульт.
Сольной музыки для альта в оркестре относительно немного. Это знаменитые сольные эпизоды в «Жизели» и «Коппелии». А в симфоническом репертуаре — «афишное» соло в «Дон Кихоте» Рихарда Штрауса и концертная симфония для альта с оркестром «Гарольд в Италии» Г. Берлиоза.
Приступая к сочинению симфонии на сюжет байроновского «Чайлъд-Гаролъда», Берлиоз почувствовал, что таинственный, меланхоличный и чуть глуховатый лажовый тембр альта как нельзя лучше соответствует характеру выбранного им героя…
(псевдонаучное)
В оперной музыке альты с их жестким шелестящим звуком используют для изображения зловещих и потенциально неприятных для героев ситуаций. Я это замечал и у Чайковского, и у Верди.
Поинтересовался у альтиста, где в симфонической музыке ярко использована группа альтов. В пределах выкуренной сигареты он перечислил Четвертую Брукнера, Десятую Малера, Первую и Пятую Чайковского (Первая фактически с альтов и начинается) и почти все симфонии Шостаковича. Потом загасил сигарету, вздохнул и добавил: «Самый печальный инструмент».
У композиторов есть две дурацкие привычки. Писать одну и ту же партию английскому рожку и валторнам, потому что все они транспонирующие инструменты in F и даже в XIX веке их удобнее всего было копипастить.
И то же самое проделывать с рожком и альтами. Видимо, потому, что они играют в одном диапазоне и можно, не особо размышляя, еще раз откопипастить и выдать за микстовый тембр. При этом каждый четный дирижер в этих случаях говорит, что это соло рожка, а нечетный, наоборот, что альты здесь главные, а рожок, типа, краска. Это я, в частности, про «Ромео и Джульетту» Чайковского и Вторую симфонию Рахманинова. Ну и ладно, мне не жалко.
Если в горящем доме оказались альтист и дирижер, и вы можете спасти только одного, что вы выберете: выпить кофе или сходить в кино?
Лучшее в мире шоу я пропустил. Но слышал о нем от очевидцев. Мой бывший одноклассник, а в ту пору концертмейстер группы альтов в оркестре Понькина и сам маэстро с добрым садистским удовольствием рассказывали друг другу анекдоты. Один про дирижеров, другой про альтистов.
В жизни все выглядит не так страшно. Все-таки любой профессиональный фольклор довольно жесток. Я каждый день встречаюсь с этими милейшими созданиями и ответственно могу заявить, что их спокойно можно причислить к виду Homo sapiens. Практически всех.
— Почему анекдоты про альтистов такие тупые и короткие?
— Потому что их сочиняют скрипачи…
Все-таки они обиделись. Обидишься тут, когда…
Волк-альтист попал в капкан. Отгрыз себе три ноги, но из капкана так и не выбрался.
В ресторане виолончелист и два альтиста. Официант принимает заказ.
Виолончелист: «Мне, пожалуйста, красного вина и мяса».
Официант: «А овощи?»
Виолончелист: «Овощи будут то же самое».
Ну и так далее. А за что? Они же добрые и хорошие…
Виолончель
Пожалуй, опытный и проницательный человек сможет выделить виолончелиста из группы музыкантов. С теми или иными отклонениями от некоторой типажности у них у всех есть общие черты, возможно, частично существующие лишь в моем воображении. Но вглядитесь в них — и вы увидите те черты, которые вижу я. Видимо, всякий инструмент за долгие годы накладывает отпечаток на облик своего хозяина.
Обобщенный облик виолончелиста, независимо от пола и возраста, по-моему, все-таки сильно отличается от того, который воплощен в «Иствикских ведьмах» в образе Джейн Споффорд. Хотя, конечно, виолончелисткам видней.
Виолончелисты — это интеллигентные, серьезные и ответственные люди. (Если кто-то из них читает эти строки, то он, конечно, может скептически хмыкнуть, но ведь все равно приятно про себя такое прочитать.) Их некоторая неспешность и солидность происходят от длительного сосуществования с инструментом и его футляром, соизмеримым по размеру со своим симбионтом. Они ведь даже накатить толком не могут после концерта, в отличие от большинства своих коллег, — далеко ли уйдешь с такой штуковиной за спиной? Особенно живописно виолончелисты смотрятся рядом со своими инструментами в футлярах в полумраке автобуса во время ночных переездов на гастролях — как зомби, прикорнувшие около своих же надгробий.
А уж с чем связано их сосредоточенно серьезное выражение лица во время игры, я даже и не знаю. Но если вы хотите увидеть настоящее лицо музыканта, целиком погруженного в искусство, то ничего лучшего, чем лицо виолончелиста, вам не найти.
***
Вообще-то я хотел играть на гитаре…
Из откровений концертмейстера группы виолончелей
Ну и правильно хотел. Это кто же в здравом уме с детства поставит себе целью всю жизнь таскать на себе фанерный ящик зачастую размером с самого себя?
Вот так в детстве и бывает, что за тебя решают всю твою судьбу. «Так, у тебя руки большие», — будет виолончелистом. «Крупный мальчик. А что у нас там с прикусом?» — на тубу.
А смотреть на виолончелиста, поднимающегося с инструментом по лестнице, просто страшно — большая хрупкая деревянная, пустая внутри конструкция, а вокруг предметы, острые углы, люди. Ужас! А оставить где-нибудь… Вот они в перерыве лежат, оставленные на стуле, так на них смотреть страшно, не то что подойти поближе. Вот, когда я в школе учился, кто-то оставил виолончель в углу класса. Оказалось достаточно одного легкого движения военрука, которому рояль мешал показать, как выглядит эпицентр ядерного взрыва, чтобы тот легко занял место виолончели. И только легкий хруст обозначил успешное завершение процесса.
Из всего струнного семейства, пожалуй, только виолончель и скрипка заняли функционально похожие солирующие позиции. И, кстати, в советские времена зарплата в группе виолончелистов и первых скрипок была одинаковая.
В оркестровой музыке, конечно же, попадаются сольные фрагменты виолончели — и у Верди в «Набукко», и у Шостаковича в Пятнадцатой симфонии. Но самое необычное и свойственное, пожалуй, только виолончелям явление — это многоголосные виолончельные ансамбли. Если бы это был какой-то уникальный случай, мы могли бы сказать, что это потрясающая колористическая находка такого-то композитора. Но сольные ансамбли виолончелей (я понимаю, что в этой формулировке есть некоторое внутреннее противоречие) оказались достаточно распространенным явлением. Увертюра «1812 год» Чайковского и увертюра к «Вильгельму Теллю» Россини начинаются с таких виолончельных ансамблей.