Головокружение, паника, киты. Почему группы смерти стали такими известными
Это, наверное, самая серьезная глава этой книги, потому что речь в ней пойдет не только о крипипастах, но и о том, как они проникают во вполне не-виртуальный мир, заставляя не только обсуждать себя и изменяя социальное пространство, то есть самым непосредственным образом предоставляя доказательства своей реальности. Механизм, из-за которого мы иногда перестаем играть со страшными историями в «верю-не верю» и начинаем относиться к ним как к реальным, может перерасти в моральную панику, которая задействует все уровни общества. Однако речь идет по-прежнему о крипипасте, точнее, об игре по ней, поэтому тут будет так много слов в кавычках – это способ обозначить границу между регистрами восприятия.
Ее можно коротко описать как переключение информационных потоков в режим экстремальности, когда нет средств и времени перепроверять информацию, важно только донести ее.
Момент перехода описанного только на словах события в мир реальных явлений еще не является моральной паникой. Самый известный случай, когда выдуманное художественное произведение было принято за настоящее, – радиоспектакль «Война миров» в постановке Орсона Уэллса по книге Герберта Уэллса, который передавали на станции «CBS» 30 октября 1938 года. В книге речь шла о нападении на Лондон марсиан, которые оказались крайне агрессивными и занимались преимущественно разрушением города и убийствами людей. Радиоспектакль был воспринят как сообщение о настоящем инопланетном вторжении. Однако кроме отдельных испуганных слушателей, обрывавших линии телефонов, а также многокилометровых пробок, которые образовались из-за попыток сбежать из Нью-Джерси, в который были перенесены события романа, последствий не было. Никто не пытался запретить подобные радиопостановки или наложить санкции на радио (а все иски, согласно «Википедии», были отклонены). Напротив, театр, который сделал постановку, получил постоянного спонсора. В 1949 году радиопостановку перевели и локализовали для Эквадора, но там все закончилось трагично. Жители Кито, столицы республики, в панике выбегали на улицу, кто прятаться, кто – искать оружие, чтобы защищаться. Телефонная связь отсутствовала, так как перепуганные телефонистки тоже сбежали с рабочих мест. «Пикантности» ситуации добавляло то, что дикторы назвали марсиан не «marsianos», как было бы правильно по-испански, а «marsistas», что на слух очень легко спутать с «marxistas» – «марксисты». Когда стало понятно, что это постановка, толпа не смогла простить такого розыгрыша. Разгоряченные люди дошли до здания, где располагалась радиостанция, транслировавшая постановку, и стали брать его штурмом, в результате чего погибли шесть человек.
В недавнем прошлом произошел показательный случай, наглядно демонстрирующий, как нечто нереальное может иметь реальные последствия. В 2010 году в США компания Toyota была вынуждена отозвать больше двух миллионов автомобилей из-за того, что они неожиданно для водителей «сами» начинали ускорение. Это явление было названо «самоускоряющиеся „Лексусы“», и в результате произошло больше 200 тысяч аварий и 16 человек погибло. Расследование показало, что с автомобилями все было в порядке, а в тех случаях, с которых началась эта паника, педаль газа просто цеплялась за автомобильный коврик, что и приводило к происшествиям. Однако владельцы «Лексусов», которые успели узнать о таком явлении, начинали воспринимать свой автомобиль как источник опасности, из-за чего попадали в сценарий самосбывающегося пророчества. Зная, что они сидят за рулем автомобиля, который может сам резко ускориться, водители пытались контролировать свое нажатие на газ, в результате чего давили на него не так, как обычно, и при минимально экстренной ситуации не могли адекватно среагировать. И, поскольку все внимание было сосредоточено на педали, непроизвольно нажимали ее сильнее. Это самый явственный пример социологической «Теоремы Томаса» (по имени автора – Уильяма Томаса): Если люди определяют ситуации как реальные, они реальны по своим последствиям.
Социолог Роберт Мертон называл ее» «вероятно, наиболее важной фразой, когда-либо напечатанной любым американскими социологом».
Моральная паника зачаровывает тем, что это своего рода материализовавшийся кошмар. Это явление, пожалуй, так же притягательно, как истории про маньяков, серийных убийц и теракты, так как в них есть парадокс, неожиданное проявление потусторонней силы, игнорирующей любые сложившиеся правила, принятые конвенции. Существование таких феноменов ставит под сомнение социальный порядок даже сильнее, чем обычные преступления, которые мы можем объяснить и которые так или иначе вписаны в общество. Поэтому они не просто пугают, а вызывают желание узнать побольше, выудить из каждого случая любую деталь, чтобы было за что зацепиться и убедиться, что это действительно происходило в нашем мире.
Иногда моральные паники вырастают из крипипаст. Так произошло с «Синими китами» или «Группами смерти».
Крипипаста, лежащая в основе, имеет такой сюжет: подросток вступает в некую закрытую группу в интернете, где общается с назначенным ему «куратором», который предлагает ему вступить в особую игру и последовательно выполнить серию заданий – от невинных вроде нарисовать рисунок или расшифровать закодированное послание или послушать определенную музыку до все более и более страшных – нацарапать рисунок на коже, нанести себе увечье. Последнее задание игры – совершить суицид. Если подросток хочет перестать выполнять задания и в целом выйти из игры, в дело идут запугивания или манипуляции, и он все равно доходит до конца.
В этом рассказе я опираюсь на книгу, выпущенную исследовательской группой «Мониторинг актуального фольклора», которая называется «Группы смерти»: от игры к моральной панике», ее написали Александра Архипова, Мария Волкова, Анна Кирзюк, Елена Малая, Дарья Радченко и Елена Югай.
Необходимо для начала прояснить, из чего состоит моральная паника. На конференции «Антропология страха» в Европейском университете в Санкт-Петербурге антропологи Александра Архипова и Анна Кирзюк обрисовали, из чего складывается понятие об этом явлении. Вкратце – моральная паника обозначает ситуацию, при которой опасность, воспринимаемая как реальная, приводит к агрессии по отношению к «носителю» (или носителям) этой опасности. Агрессия может быть как вполне физическая, так и институциональная, то есть через применение санкций, запретов на государственном уровне.
Подход Стивена Коэна, который первым научно описал моральную панику, представляет ее как информационную кампанию. Она должна обладать следующим набором признаков:
• Субъективное чувство реальной угрозы.
• Горизонтальное распространение сообщений об угрозе.
• Источник угрозы – группа людей или предметов.
• Попытки совершения действий, направленных на разрушение или вытеснение этой группы за пределы общества.
Как отмечает Коэн, ключевая функция моральной паники – переосмысление моральных норм. Часто реакция на моральную панику принимает формы законодательных изменений.
Исследователи Эрик Гуд и Найман Бен-Йегуда построили типологию агентов, то есть источников, вызывающих моральную панику:
– Первая, «низовая» модель (grass roots model) предполагает, что моральная паника идет «снизу вверх» и возникает спонтанно как ответ на некоторый социальный стресс. Сначала страх перед реальной или воображаемой угрозой находит выражение в легендах и слухах, и только затем в дело вступают медиа, роль которых вторична: они только разжигают пламя, но не зажигают огонь.
– Во второй, элитистской модели (the elite-engineered model) паника является результатом вполне осознанных действий политической элиты, которая нуждается в создании мнимой «угрозы», как правило – для отвлечения общества от реальных социальных проблем, решение которых может угрожать ее интересам. Успех паники обеспечивается тем, что элиты располагают мощными ресурсами в виде ведущих СМИ и государственных институтов. Самый известный анализ, проведенный в рамках элитистской модели, – это анализ паники по поводу уличного хулиганства в Англии. Существует мнение, что паника по поводу уличных нападений была инициирована элитой и служила для того, чтобы отвлечь внимание публики от экономической рецессии и общего кризиса британского капитализма.
– В третьей модели (interest group model) паника исходит от «групп интересов», в роли которых выступают различные профессиональные ассоциации, ангажированные журналисты, религиозные группы, общественные движения и образовательные институты. Распространяя пугающие истории о воображаемой угрозе, активисты заинтересованной группы пытаются привлечь внимание общества к проблеме, в реальность которой они искренне верят. При этом успешное продвижение моральной повестки автоматически влечет за собой повышение символического статуса и материального положения заинтересованной группы. Так была создана «сатанинская паника» в США и Канаде.
Моральная паника, связанная с «группами смерти» или «синими китами», была такой масштабной и успешной из-за того, что она была, что называется, полиагентной, то есть задействовала всех названных выше агентов.
События, связанные именно с паникой, развивались таким образом: сначала в медийном пространстве появилась группа родителей, дети которых совершили самоубийства. Они обвинили в случившемся «группы смерти» в социальной сети «ВКонтакте». В мае 2016 года в «Новой газете» появилась статья, которая прямо обвинила «группы смерти» в целенаправленном доведении подростков до суицида.
До конца года продолжается общественная дискуссия на сетевых площадках всех уровней, которая к концу зимы 2017 года выплескивается на телевидение. Появляется социальная реклама на эту тему, а информация о существовании и опасности «групп смерти» распространяется уже через школы на классных часах и родительских собраниях. Проходит массовая смс-рассылка с предупреждением о готовящихся массовых подростковых самоубийствах на всей территории России. Далее идет серия высказываний представителей власти, на рассмотрение вносятся законы, которые предполагают ограничение доступа детей в интернет. С лета 2017 года начинает действовать закон об уголовной ответственности за создание «групп смерти», происходят аресты подозреваемых в организации этих групп, после чего об это