Улыбка на его лице увяла.
— Да… — разочарованно протянул он. — Наверное, не слушал.
Элизе стало почти жаль его. Когда он вернулся на кухню, ей немного полегчало. Потом она почувствовала себя виноватой, потому что испортила ему радость, но сразу же разозлилась на себя за это. Вот какие мысли бродили у нее в голове, пока она шла по длинному коридору в свое убежище.
Через час Элиза сидела перед телевизором, вполуха слушая вечерние новости. Пальцы ее двигались проворно — она вязала плед для благотворительной программы и с нетерпением ждала следующего занятия по курсу вязания носков.
Спустив петлю, она потянулась за пультом дистанционного управления, как вдруг в животе у нее забурчало. Перекус, о котором она сказала, — несколько морковных и сельдерейных палочек из салатного бара и маленький кусочек сыра, — давным-давно переварился. Хотела Элиза признаться в том или нет, но она очень проголодалась.
Маверик как будто прочитал ее мысли — именно в ту минуту он постучался к ней в дверь. Едва она отозвалась, он просунул внутрь голову.
— Я надеялся, что ты передумаешь. Ужинать одному совсем невесело.
Из кухни доносились соблазнительные ароматы — свежий базилик, орегано, чеснок, помидоры. Они подтачивали ее волю.
— Наверное, все же съем кусочек, — промямлила Элиза, думая: вот урок на будущее. Надо держать в комнате хоть что-нибудь съестное.
— Ты не пожалеешь, — обрадовался Маверик.
Они вошли в столовую; все выглядело так, словно он устраивал ужин специально для нее. Посреди стола стояла ваза со свежесрезанными белыми маргаритками. Два прибора; посуду Маверик взял из парадного сервиза Авроры, а вино разлил в хрустальные бокалы. Наверное, мерло, подумала Элиза, вспомнив, какое вино больше всего любил ее бывший муж. Хотя в последний раз они вот так ужинали вдвоем очень много лет назад, Элиза отлично помнила все его вкусы и предпочтения. Как помнила и ужин, приготовленный Мавериком в тот вечер, когда он сделал ей предложение. Правда, тогда он угощал ее не лазаньей, а лапшой-тальятелле с креветками и крабовым сливочным соусом. Господи, до чего нелепо! Почему она до сих пор помнит, что ела несколько десятилетий назад?
Маверик выдвинул ей стул.
— Ты не сомневался, что я соглашусь, да? — сухо сказала она, глядя на свой наполненный бокал.
— Скажем, так: я не сомневался в идущих с кухни ароматах.
Элизе не хотелось ужинать наедине с бывшим мужем, и все же она согласилась — и не только из-за голода. Проводить с Мавериком время наедине очень опасно. Она все понимала и тем не менее пришла в столовую, собираясь поесть от души. Почему бы, в конце концов, и не поужинать?
Маверик принес из кухни салат «Цезарь», благоухающий чесноком. Усевшись на свое место, он поднял бокал.
— У меня есть тост, — заявил он.
— В тосте нет необходимости. — Как ни странно, голос Элизы задрожал. — Спасибо за заботу, конечно, но сейчас мы просто ужинаем и больше ничего. Между нами все кончено, и романтический ужин не воскресит то, что давным-давно умерло.
— Давным-давно умерло? — поморщился Маверик.
— Мы с тобой развелись столько лет назад, что я уже и не помню, — улыбнулась Элиза. Может, он обо всем забыл, но она-то считает совсем по-другому.
— Предлагаю выпить, — продолжал Маверик, не обращая внимания на ее укол, — за Элизу, любовь всей моей жизни!
Она вскочила, готовая тут же бежать из-за стола.
— Не надо! — зловеще предупредила она, и у нее перехватило горло. Как он посмел?
Маверик невозмутимо поставил бокал и взял вилку. Элиза решила, что он успокоился, и тоже села. Правда, к горлу подступил ком, и все же она с удовольствием накинулась на еду. Маверик всегда отличался разносторонними талантами, а уж на кухне ему и вовсе не было равных. Реши он посвятить жизнь высокой кухне, из него наверняка вышел бы знаменитый шеф-повар. Но он предпочел гоняться за крупным кушем и ловил лишь пыль да ложные мечты.
Когда они доели салат, он подал лазанью. Пахла она божественно, да и на вкус оказалась превосходной. Элиза ела и наслаждалась. Она съела гораздо больше, чем обычно себе позволяла.
Ужинали молча. Наконец Маверик заговорил:
— Нам кое-что нужно обсудить.
— Даже не представляю что, — с чопорным видом ответила Элиза.
К ее изумлению, он откинулся на спинку стула и широко, радостно улыбнулся.
— Я сказала что-то смешное? — удивилась Элиза.
— Помнится, я очень любил, когда ты делала такую ханжескую мину.
— Что, прошу прощения? — Она уже пожалела, что согласилась поужинать с ним. Неужели она так никогда ничему и не научится?
— Ты и раньше так делала, — он ткнул в нее пальцем, — когда мы были женаты.
— Что я делала?
— На твоем лице появлялось надменное выражение — такое, как сейчас. — Маверик победоносно улыбнулся. — Мне оно ужасно нравилось… и сейчас нравится.
Не затрудняя себя ответом, Элиза подобрала последний кусочек теста и сырного соуса. Еще минута — и она уйдет к себе…
— А я, бывало, держал пари сам с собой — проверял, много ли мне понадобится времени, чтобы тебя рассмешить…
— Да пошел ты! — не выдержала Элиза, взбешенная его беззаботным видом. Все, абсолютно все для него означало риск, вызов. Игру.
— Разве ты не помнишь? — поддразнил он, сверкая глазами. — Я подходил к тебе сзади, обнимал и целовал до тех пор, пока ты…
— Ничего подобного! — Элиза прекрасно все помнила, но предпочла прогнать ненужные воспоминания. Пока они были женаты, Маверик всегда получал от нее что хотел. Пользуясь тем, что она его любила, он вечно выигрывал у нее. У него всегда было перед ней преимущество…
— Нет, ты все помнишь, — прошептал он. — Помнишь!
— Я постаралась обо всем забыть, — ровным тоном ответила Элиза. — Хочешь верь, хочешь не верь, но в нашей совместной жизни было очень мало хорошего.
Улыбка его увяла, и он посерьезнел.
— Никто не знает об этом лучше меня.
— А сейчас что изменилось? — спросила Элиза. — Ты можешь клясться и божиться, что бросил играть, но я-то знаю: ты все такой же.
— Неправда.
— Неправда?! Да ты и дня не проживешь без карт!
— Я могу играть просто так, на интерес, — спокойно возразил Маверик, — а азартные игры мне не нужны.
Элиза покачала головой:
— Ты все равно что алкоголик, который уверяет, будто может пойти в бар и не соблазниться выпивкой. — Она вспомнила, что Маверик учил внуков играть в покер, и снова закипела. Он совершенно неправильно оценивает свою способность удержаться от азарта.
— Элиза, я серьезно. Все кончено. Я не хочу просадить остаток жизни в казино и довериться костям или выигрышной комбинации. Мне нужна семья; мне нужна ты!
Потрясенная его словами, Элиза едва не подавилась вином. Ей пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы не поперхнуться.
— Ты опоздал, — сказала она. — Опоздал на тридцать семь лет.
— А по-моему, — Маверик поднял свой бокал, салютуя ей, — я приехал как раз вовремя.
Глава 19БЕТАНИ ХЭМЛИН
Бетани выключила пылесос и прислушалась. Разумеется, звонил телефон. Сначала она решила не подходить — потом прослушает запись автоответчика, — но передумала.
Она оставила заявки на работу в нескольких местах и не хотела пропустить звонок потенциального работодателя.
Прибежав на кухню, она глубоко вздохнула, чтобы не слышно было, что она запыхалась, и сняла трубку.
— Бетани Хэмлин. — Она постаралась назваться как можно деловитее.
— Нам надо поговорить.
Из Бетани как будто выпустили весь воздух. Она прислонилась к стене. Ей больше не хотелось слышать голос бывшего мужа. Воспоминания о последней встрече в кафе на Цветочной улице наполняли ее презрением и гневом.
— Здравствуй, Грант. Мне неприятно слышать твой голос, — пропела она сладким голоском.
— Я еду к тебе.
Бетани очень хотелось срезать Гранта и сказать, что время и место следующей встречи выберет она, но промолчала. Все равно он ее не послушает. Прожив с Грантом двадцать лет, она прекрасно изучила его характер. Судя по его тону, он в ярости и никаких отлагательств не потерпит.
— Хорошо, — сухо ответила она.
— Буду через десять минут.
— Ладно.
Очевидно, дело, о котором Грант не говорил, достаточно срочное, иначе он не сорвался бы к ней в середине рабочего дня — такого с ним почти никогда не бывало. Бетани отключилась и снова взялась за пылесос.
Ровно через семь минут после того, как позвонил Грант, она услышала, как поворачивается дверная ручка. Потом и дверь сильно забарабанили. Грант, видимо, считал, что, как и раньше, имеет право врываться к ней в дом. Что ж, пора ему расстаться с заблуждениями. После того как все бумаги о разводе были подписаны, Бетани сменила замки. Сейчас она невольно порадовалась своей предусмотрительности.
— Ты что, решила, что я собираюсь вломиться в дом? — зарычал он, когда она отперла дверь и посторонилась, пропуская его в прихожую.
— Во всяком случае, не собиралась предоставлять тебе такую возможность, — парировала она. Пусть зарубит себе на носу: отныне он может являться сюда только с ее разрешения.
Грант вошел на кухню и развернулся к ней лицом.
— Это ты науськала Энни? — спросил он. Его глаза метали молнии.
— Науськала? О чем ты?
— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. — Грант стиснул кулаки. — Кстати, где она?
— Если ты про нашу дочь, то могу сообщить тебе только одно: ее нет дома. — Бетани скрестила руки на груди и прислонилась к кухонному шкафчику. Спокойно, спокойно! Ведь она совсем недавно пыталась достучаться до него, говорила, что с Энни неладно. Даже призналась, что читала ее дневник. Грант отмахнулся от нее, как часто делал в прошлом. Теперь пусть пеняет на себя. Что бы там ни натворила Энни, как бы ни досадила Тиффани, теперь это проблема Гранта, а не ее.
— Ты все знала — и ни слова не сказала!
— О чем я знала? Я предупреждала тебя, что девочке очень плохо и тяжело, она до сих пор страдает. — Бетани глубоко вздохнула, призывая себя держаться. — Если помнишь, я говорила тебе, что прочла дневник Энни. — Бетани понятия не имела, что еще выкинула дочь. Она лишь знала, что Энни вне себя от ярости.