— Риск, которому я подвергся сегодня, ничто по сравнению с тем, что ты сделала для меня в Саид-Абабе. — Он ослабил ремень, которым она была пристегнута, и прислонил ее к себе. — Попробуй немного поспать.
Ронни сомневалась, что ей это удастся, но, прижавшись к нему, она расслабилась и, почувствовав себя в полной безопасности, задремала.
Гейб помог ей вылезти из вертолета и на руках донес до дома.
— Ты совсем без сил. Я уложу тебя в постель.
— Я не хочу быть такой, как отец, — пробормотала Ронни. — Он всегда был одинок, потому что всю жизнь только брал и никогда не отдавал.
Гейб быстро раздевал ее.
— Ты не такая, как он.
— Надеюсь, что нет. Я не хочу быть одна.
— Ты никогда не будешь одна. — Он укрыл ее одеялом и лег рядом. — Я всегда буду с тобой.
— А ты почему не разделся?
— Потом. — Он убрал ее волосы со своего лица. — Я хочу просто полежать с тобой обнявшись.
Когда Ронни проснулась, Гейба рядом не было. Она взглянула на часы, стоящие на ночном столике, и поняла, что проспала двенадцать часов подряд. Прошлой ночью Ронни чувствовала себя совершенно разбитой и опустошенной. Она долго не могла заснуть, и только присутствие Гейба, его забота и нежность помогли ей избавиться от тоски и боли.
Ронни встала и направилась в ванную.
Приняв душ и одевшись, Ронни отправилась на поиски Гейба.
На кухне Дэн читал газету.
— Ты выглядишь гораздо лучше.
— Я и чувствую себя лучше. А где Гейб?
— Я отвез его в Марасеф. Ему нужно встретиться с шейхом. А меня он отправил обратно, чтобы я присматривал за тобой. — Он улыбнулся. — Он не хотел, чтобы ты умерла от голода. Что тебе приготовить?
— Только тост и кофе. Это я могу сделать сама.
— Садись. Я думаю, ты заслуживаешь того, чтобы за тобой поухаживали после всего пережитого.
— Вы тоже немало пережили из-за меня, — мрачно сказала она. — Но иначе я поступить не могла.
— Я знаю. — Он налил воды в кофеварку. — Это было даже в какой-то степени захватывающе. Со мной ничего подобного не было с тех пор, как я был репортером в Бейруте.
— У тебя могут возникнуть проблемы с властями?
— Гейб говорит, что нет. — Дэн положил хлеб в тостер. — Если бы ты знала, какая шумиха поднялась после твоего побега. Ты теперь просто народная героиня.
— Но Пилзнер не сдастся. Унизительная ситуация, в которой он оказался, лишь подстегнет его.
Дэн был согласен с ней.
— Прошлой ночью он вернулся в Седихан и пытался убедить шейха сделать исключение и выдать тебя ему.
— И какие у него шансы?
— Немного. Шейх и Гейб старые друзья. К тому же Его Величество ненавидит, когда на него давят.
— Кажется, я создала международный прецедент.
— Это точно. — Дэн поставил перед ней кофе и тосты. — Но я думаю, что все будет хорошо.
— Проблема только в том, что Пилзнер оказался в дурацком положении и теперь требует мою голову. Когда должен вернуться Гейб?
— Через пару часов. Дэвид привезет его на вертолете.
Она доела тост, допила кофе и встала из-за стола.
— Когда они прилетят, попроси Дэвида не улетать сразу обратно.
— Почему? — нахмурился Дэн.
— Я полечу с ним, — сказала Ронни и вышла из кухни.
Она практически закончила собираться, когда в спальню вошел Гейб.
— Что это ты задумала?
— Я уезжаю. — Она подошла к шкафу, достала свою кожаную куртку и бросила ее на кровать рядом с открытым чемоданом. — Все кончено.
Гейб стоял в дверях и смотрел, как она складывает вещи в чемодан.
— Тебе предстоит испытать немало трудностей. Ради чего? Я не позволю тебе сделать это.
— У тебя нет выбора. Это мое решение.
— Но почему?
— Потому что я так хочу.
— Бред! Куда ты собралась? У тебя ведь нет паспорта.
— У меня есть контракты. Я могу купить любой паспорт на черном рынке.
— Только не американский. К тому же это опасно, ты можешь попасться.
— Тогда я куплю французский или испанский. Со мной все будет в порядке. Ты не должен беспокоиться.
— Но я не могу не беспокоиться за тебя, — сказал он, подходя к ней. — А ты — за меня. Это естественно, когда люди любят друг друга.
— Но я не люблю тебя. Сколько раз мне повторять это?
Он закрыл ее рот рукой.
— Тихо. Мне уже немного надоела эта старая песня. Ты любишь меня. Ты совершенно без ума от меня. И если нам повезет, у нас впереди счастливая жизнь.
— Повезет? — горько спросила она, захлопывая чемодан. — И где, интересно, мы проведем эту счастливую жизнь? Ты же возненавидишь меня. Ты не привык жить на отшибе, вдалеке от всего мира. Ты не представляешь, как это тяжело. И я не хочу, чтобы ты это испытал.
— Потому что ты любишь меня? — мягко спросил Гейб.
Она резко повернулась к нему.
— Да, потому что я слишком люблю тебя! — выкрикнула она. — Я люблю тебя! Теперь ты доволен?
— Не очень. Я бы предпочел, чтобы ты это сказала более нежно, но для первого раза сойдет.
— Сейчас все это не имеет значения. Я уезжаю и больше не вернусь. Ты можешь подать на развод.
— Никаких разводов. А если ты подашь, я его опровергну.
— Почему? — в отчаянии спросила Ронни. — Ты не понимаешь, что тебя ждет! Я никогда не смогу вернуться в Штаты. А там твои корни, твой бизнес, твои друзья.
— Я и ни говорю, что не буду скучать без всего этого. — Он обхватил ее плечи. — Но без тебя я буду скучать еще больше. Я не отпущу тебя, Ронни.
— Тебе придется это сделать.
Гейб покачал головой:
— Ты беспокоишься о том, чтобы оградить меня от этой отшельнической жизни, но тебе даже не приходит в голову спросить меня, что я думаю об этом. Ты считаешь эту жизнь ужасной, потому что была одна. А теперь нас двое. И это совсем другое дело.
— Ты не знаешь, что это такое. Ты не пробовал.
— Зато я знаю, какая ты. И знаю, как нам было хорошо вместе эти несколько недель.
— Медовый месяц не может длиться вечно.
— Кто тебе сказал? Нам никто не мешает продолжать его. Главное, чтобы нам этого хотелось. — Он повернул ее лицо к себе и заглянул в глаза. — Послушай, Ронни, я нашел в тебе то, чего у меня никогда не было. И я не собираюсь от этого отказываться.
— Ничего не получится. Тебе придется проводить большую часть времени в Штатах, заниматься бизнесом.
— Я переведу головной офис сюда.
— Мне будет скучно все время сидеть в Танадахе и заниматься домашним хозяйством. Я превращусь в фурию и начну раздражать тебя.
— Никто не заставляет тебя этим заниматься. Я разговаривал с шейхом сегодня утром. Он согласился предоставить тебе гражданство. Это значит, что ты получишь паспорт.
— Настоящий паспорт? — замерла Ронни.
— Самый настоящий. Мы сможем жить здесь, в Танадахе, но ты сможешь свободно путешествовать и заниматься своим делом.
— Но только в те страны, у которых нет договора с США о выдаче преступников?
— Это правда, — согласился Гейб. — Я не могу предложить тебе весь мир, хотя очень хотел бы. Но разве мало того, что есть?
Она бросилась к нему в объятия и спрятала лицо у него на груди.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
— Громче!
— Я люблю тебя с той минуты, когда ты взял меня за руку там, в обломках, в Мекхите. И я буду любить тебя, пока не умру.
Его глаза увлажнились, он поцеловал ее.
— Ну наконец-то! Вот это убедительное признание. Я знал, что у тебя получится, когда ты немного потренируешься.
— А что, Дэвид до сих пор ждет меня в вертолете?
— Нет, я не мог рисковать, поэтому тут же отправил его обратно.
— Жаль. Тебе придется вызвать его обратно.
Гейб замер.
— А я думал, что мы все уладили.
— Типичный мужской эгоизм. Ты все уладил так, как устраивает тебя, а не меня.
— Ронни, ради бога, не надо.
Она остановила его легким поцелуем.
— Замолчи и свяжись с Дэвидом. Не волнуйся, теперь ты не скоро от меня избавишься. Мне просто нужно кое-что сделать в Марасефе.
— Ты уверена, что хочешь увидеться с ним? — в очередной раз спросил Гейб, когда она шли по коридору гостиницы.
— Я не рассчитываю на доброжелательный прием. Но мне нужно кое-что сделать.
Она постучала в дверь комнаты.
Дверь открылась. На пороге с бесстрастным лицом стоял Пилзнер.
— Добрый день, миссис Фолкнер, я был чрезвычайно удивлен, когда вы мне позвонили. Входите.
— Спасибо. Очень мило с вашей стороны, что вы согласились встретиться со мной.
— Должен вас заверить, что вовсе не хочу быть милым с вами. — Он закрыл за ними дверь. — Не буду предлагать вам выпить. Полагаю, ваш визит будет недолгим. — Он холодно взглянул на Гейба. — Мне не очень понравилась ваша выходка в больнице.
— А мне не нравится ваше желание засадить мою жену в тюрьму. Мне больше нравится, когда она рядом со мной.
— Я выполнял свой долг.
— Не спорьте, пожалуйста, — вмешалась Ронни. — Простите, господин Пилзнер, Гейб просто беспокоится обо мне.
— Я это уже заметил, — холодно ответил тот. — Из-за него я попал в очень неловкое положение.
— Поверьте, могло быть еще хуже, — заметил Гейб.
— Я понимаю, — сказал Пилзнер. — Я еще удивлялся вашей сдержанности.
— Ронни считает вас настоящим патриотом.
— Правда? — В глазах Пилзнера мелькнуло любопытство. — Очень интересно.
— Мне бы хотелось самой все объяснить, — сказала Ронни. — Можно?
— Разумеется. Давайте поскорее закончим.
— Дело в том, что вы не сможете ничего со мной сделать, пока я нахожусь в Седихане. И шейх согласился предоставить мне гражданство.
Пилзнер сжал губы.
— Насколько я понимаю, это ваших рук дело, Фолкнер?
— Шах и мат.
— Не совсем, — возразила Ронни. — Моему мужу придется слишком от многого отказаться, а я не могу с этим согласиться. Седихан — замечательная страна, но это не его родина. — Она помолчала. — И не моя тоже.
— У вас ее вообще нет, — заявил Пилзнер. — Я думаю, вы должны быть благодарны судьбе, что вам так повезло. Вряд ли у вас будет другая возможность.