Имеются там пруды или маленькие водоемы с облицованными камнем краями, с многими высокими столпами над этой балюстрадой, на расстоянии примерно четырех шагов меж ними. С вершины этих столпов с большой силой бьет вода, но не вверх, а в сторону пруда. Отверстия, будучи таким образом повернуты внутрь и друг против друга, выбрасывают воду и разбрызгивают ее над этим прудом с такой силой, что эти водяные струи взаимно сталкиваются друг с другом в воздухе и производят над прудом плотный и непрерывный дождь. Солнечные лучи, падая туда сверху, порождают и в глубине этого пруда, и в воздухе, и вокруг того места столь естественную и столь заметную радугу, что о той, которую мы видели в небе, сказать уже нечего. Я нигде такого не видел. Под дворцом имеются большие, искусно сделанные полости и отдушины, откуда выходит холодный пар, очень освежая весь низ здания с его помещениями; эта его часть еще не полностью завершена. Я видел там многие великолепные статуи, а именно то ли спящую, то ли мертвую нимфу и небесную Палладу.
Адонис, который у епископа Аквинского; бронзовая Волчица и Мальчик, вынимающий занозу с Капитолия; Лаокоон и Антиной из Бельведера; Комедия с Капитолия; сатир с виллы кардинала Сфорца[536]; и новой работы: Моисей в погребальной базилике Сан Пьетро in vincula; и прекрасная женщина у ног папы Павла III в новом соборе Св. Петра. Это статуи, которые мне больше всего понравились в Риме[537].
[Вилла] Пратолино, несомненно, построена из зависти к этому месту. В богатстве и красоте гротов бесконечно превосходит Флоренция; в изобилии воды – Феррара[538]; в разнообразии игр и приятных движений воды обе схожи, разве что Флорентийская имеет чуть больше миловидности в расположении и порядке всей совокупности места; Феррара – в античных статуях, а в дворцах – Флоренция; в местоположении, красоте окружающего пейзажа бесконечно превосходит Феррара, и я бы полностью высказался в пользу природы, если бы она не имела того крайнего несчастья, что все эти воды, кроме фонтана, который находится в маленьком саду на самом верху и виден из одного дворцового зала, извлечены исключительно из Тевероне, у которого он[539] похитил целый рукав и направил его в отдельный канал для своей надобности. Если бы это была чистая и пригодная для питья вода, а не такая, какая она есть – мутная и противная, это место было бы несравненным, а особенно его большой фонтан, самое красивое произведение ручной работы и более приятное для глаз, нежели все прочие постройки виллы, нежели любая другая вещь и в этом саду, и в других местах[540]. В Пратолино же, наоборот, вода для фонтана доставляется из большого далека. А Тевероне течет с гораздо более высоких гор, и поскольку местные жители пользуются им по своему желанию, пример многих лишившихся воды делает произведение этого кардинала менее восхитительным.
Я уехал оттуда на следующий день после обеда и миновал те обширные руины по правую руку от нашей обратной дороги, которые, как говорят, простираются на шесть миль и раньше были городом – так они тут называют proedium императора Адриана[541].
Есть по дороге из Тиволи в Рим ручей с сернистой водой, который ее пересекает[542]. Берега его русла побелели от серы, а запах от воды чувствуется более чем за пол-лье оттуда; в медицине ее не используют. В ручье находят маленькие, образованные этой водой шарики, настолько похожие на наши обсахаренные пилюли, что мало людей этим сходством не обманываются, а жители Тиволи делают из этого вещества всякого рода [настоящие пилюли], которых я купил две коробки за семь солей шесть денье.
В городе Тиволи имеются кое-какие древности, например, пара терм, которые выглядят очень древними, и остатки некоего храма, где еще сохранилось несколько целых колонн: про него говорят, что это был храм их былой Сивиллы. Тем не менее на карнизе этой церкви еще видны пять-шесть больших букв, а больше ничего не было написано, поскольку продолжение стены уцелело. Не знаю, имелись ли еще буквы перед этой оборванной надписью, но в том, что сохранилось, видно только: «Ce… Ellius L. F.»[543]. Понятия не имею, кто это может быть. К вечеру мы вернулись в Рим.
РИМ, пятнадцать миль. Я проделал все это возвращение в карете без какой-либо обычной неприятности [544].
Здесь придерживаются некоего правила, гораздо более курьезного, нежели где бы то ни было: поскольку они различают улицы, городские кварталы и даже части собственных домов по степени их влияния на здоровье, то меняют жилище в зависимости от времени года; и даже те, кто его арендует, держат два-три съемных дворца ценой очень больших издержек, чтобы переезжать по предписанию своих врачей в зависимости от сезона.
15 апреля я попрощался с магистром del sacro Palazzo[545] и его заместителем, которые попросили меня не обращать большого внимания на цензуру моих «Опытов», поскольку другие французы их уведомили, что в ней много глупостей; и они уверили меня, что ценят мои намерения, приверженность Церкви и мою честность, а также мою искренность и добросовестность, что они предоставляют мне самому убрать из моей книги, буде я захочу переиздать ее, то, что я сочту там слишком вольным, и среди прочего некстати подвернувшиеся слова[546]. Мне показалось, что они остались весьма довольны мной; и чтобы извиниться за то, что так курьезно оценили мою книгу и кое в чем осудили ее, они сослались на многие книги нашего времени, написанные кардиналами и другими духовными лицами весьма хорошей репутации, которые тоже подверглись цензуре из-за нескольких подобных несовершенств, которые ничуть не умалили ни репутации автора, ни произведения в целом. Меня попросили даже помочь Церкви моим красноречием (это их собственные любезные слова) и сделать своим жилищем этот мирный город, избавленный от смут и тревог. Это особы, располагающие большим влиянием, вполне способные стать кардиналами.
Мы ели артишоки, бобы и горох примерно до середины марта. В апреле в десять часов уже светло, и я думаю, что в более длинные дни – в девять[547].
В это время я свел знакомство, среди прочих, с ближайшим другом кардинала Озиуса, и он мне преподнес два экземпляра книжечки, которой почтил его кончину[548], исправив их собственной рукой.
Приятности проживания в этом городе увеличиваются более чем вдвое, когда ближе с ним познакомишься; я никогда прежде не наслаждался ни более умеренным для меня воздухом, ни более подходящим для моей комплекции.
18 апреля я отправился посмотреть на внутреннее убранство дворца синьора Джан Джорджо Чезарини, где имеются бесчисленные редкие древности, а именно подлинные бюсты Зенона, Посидония, Эврипида и Карнеада, на которых имеются очень древние греческие надписи. Есть там также портреты самых красивых из ныне живущих римских дам, а также синьоры Клелии-Фашии Фарнезе, его жены, которая не только самая миловидная, но и, без всякого сомнения, самая любезная женщина, которая была тогда в Риме, да и, насколько мне известно, в других местах тоже[549]. Он [синьор Чезарини] утверждает, что происходит из рода цезарей и по праву носит gonfalon[550] римской знати; он богат, и на его гербе изображена колонна с привязанным медведем, а над колонной – орел с распростертыми крыльями.
Наибольшая красота Рима – его виллы и сады, которые особенно хороши летом.
В среду, 19 апреля, я уехал из Рима после обеда, и меня проводили до моста Молле г-да Нуармутье де ла Тремуй, дю Белле и другие дворяне[551]. Проехав через этот мост, мы повернули направо, оставив по левую руку большую дорогу на Витербо, по которой прибыли в Рим, а по правую руку – Тибр и холмы. Далее мы последовали открытой и неровной дорогой по не слишком плодородной и совсем мало населенной области и проехали место, которое называют Prima Porta, потому что тут, в семи милях от Рима, находятся первые городские ворота; а некоторые даже утверждают, что сюда доходили древние римские стены, что я нахожу совсем уж неправдоподобным[552]. На этом пути, который является древней via Flaminia[553], имеется несколько неизвестных и редких древностей. На ночлег и мы приехали в Кастель Нуово.
КАСТЕЛЬ НУОВО, шестнадцать миль, маленький замок, на самом деле попросту дом[554].Колонна, погребенная меж невысоких гор в месте, которое мне напомнило весьма плодородные предгорья наших Пиренейских гор по дороге в Эг-Код.
На следующий день, 20 апреля, мы проследовали тем же путем по гористой, но очень приятной, плодородной и весьма населенной местности, а затем, спустившись в низину вдоль Тибра, прибыли в
БОРГЕТТО, маленький замок, принадлежащий герцогу Октавио Фарнезе.
Мы уехали оттуда после обеда и, проследовав очень приятной лощиной между холмов, пересекли Тибр у Корде[555],где все еще видны большие каменные устои моста, который Август велел построить, чтобы связать страну сабинян, через которую мы проехали, со страной фалисков, которая на другом берегу. Потом мы встретили Отриколи, маленький городок, принадлежащий кардиналу Перуджийскому