[556]. Перед городком видны большие, внушительные и очень красиво расположенные руины; из этой гористой и бесконечно приятной местности открывается вид на всю область – холмистую, но повсюду очень плодородную и весьма многолюдную. По этой дороге нам попалась надпись, где папа говорит, что велел проложить этот путь, который называет своим именем: viam Boncompaignon[557]. Этот обычай – оставлять письменное свидетельство подобных трудов, распространен в Италии и Германии, и это очень хороший побудитель, такой, который мало заботится о сиюминутном мнении публики, но движим жаждой славы, чтобы сделать что-нибудь хорошее[558]. И в самом деле, раньше эта дорога была по большей части неудобной, а сейчас она доступна даже для экипажей вплоть до Лорето. Мы приехали к ночлегу в
НАРНИ, десять миль, по-латыни Narnia. Маленький городок во владениях Церкви, расположенный на скале, у подножия которой течет речка Нера, по-латыни Nar: с одной стороны сказанный город глядит на очень приятную равнину, где сказанная река странно петляет и кружит. Там на площади имеется очень красивый фонтан. Я был в Дуомо и заметил, что на стенном ковре, который там висит, есть французские надписи и стихи, сделанные на нашем старинном языке. Мне не удалось выяснить, откуда это тут взялось, зато я узнал о здешнем народе, что он всегда был очень настроен в нашу пользу. Сказанный ковер с фигурами изображает Страсти [Христовы] и занимает всю сторону нефа[559]. Поскольку у Плиния сказано, что в этих местах находится некая земля, которая размягчается от жары и засыхает от дождей, я осведомился у жителей, но те ничего об этом не знают. Зато у них примерно в миле оттуда имеются холодные воды, которые производят то же действие, что и наши горячие; больные ими пользуются, но они не слишком известны[560]. Гостиницы здесь, как водится в Италии, неплохие, однако мы так и не получили свечей, поскольку тут везде масляные светильники.
21-го [апреля] рано утром мы спустились в одну очень приятную долину, где протекает сказанная река Нера, каковую реку мы переехали по мосту у ворот городка Терни, проезжая через который, видели на площади весьма древнюю колонну, которая все еще стоит. Я не заметил никакой надписи, но рядом имеется статуя привставшего льва, внизу которой имеются старинные буквы посвящения Нептуну, и еще сам Нептун, высеченный из мрамора со всеми своими атрибутами[561]. На этой же площади имеется надпись, что некий A. Pompeius A. F. удостоился от жителей города (названного Interamnia из-за реки Неры, которая зажимает его с одной стороны, а с другой – какой-то ручей) воздвижения статуи на сем почтенном месте за свои заслуги перед народом. Статуи там больше нет, но эту надпись я счел древней по написанию дифтонга в слове periculeis и в других подобных словах[562]. Это красивый городок, и с необычайно приятным местоположением. С его тыльной стороны, откуда мы приехали, простирается очень плодородная равнина, относящаяся к этой долине, а дальше – возделанные и весьма населенные склоны холмов. И среди прочего здесь растет множество оливковых деревьев, что для взора прекраснее всего, да к тому же среди этих холмов изредка встречаются и довольно высокие горы, даже вершины которых возделаны и плодородны всякого рода плодами. У меня тут случилась весьма сильная колика и не отпускала целые сутки; я терпел ее уже из последних сил, однако это не помешало мне насладиться красотой этого места.
Оттуда мы чуть дальше углубились в Апеннинские горы и убедились, что папа и вправду произвел прекрасную, обширную и благородную починку, проложив тут ценой больших расходов удобную новую дорогу. Окрестный народ был рад ее строить и жаловался не на это, а на то, что ради нее не пощадили пригодные для возделывания земли, сады и тому подобное, причем без всякого возмещения[563]. По правую руку от себя мы увидели небольшой городок на вершине холма. Народ называет его Colle Scipoli, и говорят, что раньше тут был Castrum Scipionis[564]. Остальные горы выше, крутые и каменистые; двигаясь между ними и руслом зимнего потока, мы добрались до
СПОЛЕТО, восемнадцать миль. Город замечательный и удобный, расположенный среди этих гор и у их подножия. Мы были рады там показать наше bollette [свидетельство о здоровье], но не из-за чумы, которой нигде тогда в Италии не было, а из-за того, что они опасались некоего Петрино, их собственного гражданина, самого благородного разбойника Италии, на счету которого множество знаменитых подвигов; и они, и окрестные города боятся, как бы он не захватил их врасплох[565].
В этом краю много таверн, а где совсем нет жилья, они делают навесы из ветвей, ставят под ними столы и подают яйца, сыр и вино. У них совсем нет сливочного масла, и они любую свою стряпню сдабривают оливковым. Уехав отсюда в тот же день после обеда, мы оказались в долине Сполето, а это самая красивая равнина меж гор, которую только возможно себе представить, шириной в два гасконских лье, и обнаружили много селений на соседних холмах. Дорога по этой равнине и продолжение этой дороги, которую я недавно назвал папской, идет совершенно прямо, как скаковая дорожка. Мы оставили позади себя немало городов по обе ее стороны, и среди прочих город Треви справа от нас. Сервиус по поводу Вергилия утверждает, что это Oliviferæque Mutuscæ, о чем говорится в книге VII[566]. Другие это отрицают и приводят доводы в пользу противоположного. Как бы то ни было, это город, построенный на высокой горе, на месте, простирающемся вдоль всего склона до середины горы. Это очень приятное местоположение, потому что гора со всех сторон засажена оливковыми деревьями. А новая дорога, проложенная три года назад, самая красивая, которую только можно вообразить; к вечеру мы добрались до
ФОЛИНЬО, двенадцать миль. Город красивый, лежит на той же равнине и по прибытии напомнил мне своим местоположением Сент-Фуа, хотя он без всякого сравнения намного богаче, красивее и многолюднее. Тут имеется небольшая речка или ручей, которая называется Топино. Этот город в древности назывался Fulignium, иначе Fulcinia, и был построен на месте Forum Flaminium[567].
Гостиницы на этой дороге, или большая их часть, сравнимы с французскими, кроме того разве, что у лошадей для еды тут есть только сено. Они подают маринованную рыбу и совсем не имеют свежей. Подают, как и по всей Италии, фасоль, сырой и зеленой, а также горошек и миндаль и совсем никак не готовят артишоки. Их площади вымощены квадратными плитами. Они привязывают своих быков за нос, за кольцо, которое протыкает им перемычку между ноздрями, как буйволам. У вьючных мулов, которых у них много, причем очень красивых, передние ноги подкованы не как у нас, а, наоборот, круглыми подковами, которые обхватывают копыта, потому что больше их по размеру. Тут в разных местах попадаются монахи, которые подают прохожим святую воду, ожидая за это милостыни, и многие дети просят подаяние, обещая прочитать целую дюжину Отче наш, которые они для тех, кто им подаст, отсчитывают на пальцах. Вина тут совсем не хороши.
На следующее утро, покинув эту прекрасную равнину, мы двинулись дальше по горной дороге, где обнаружили другие очень красивые равнины то на вершинах, то у подножия гор. Но в самом начале этого утра мы некоторое время любовались красивейшим видом – множеством разнообразных холмов, со всех сторон облаченных прекрасной тенистой листвой всевозможных плодовых деревьев и самых прекрасных, елико возможно, селений, подчас в местах настолько крутых и обрывистых, что было чудом, как только лошади могли туда взбираться. Наикрасивейшие долины, бесконечное множество ручьев, столько домов и селений, разбросанных то тут, то там, напомнили мне окрестности Флоренции, кроме того разве, что здесь нет никаких дворцов, ни заметных зданий, и там [под Флоренцией] почва по большей части сухая и бесплодная, а на здешних холмах нет ни пяди попусту пропадающих земель. Правда, весеннее время года им благоприятствует. Часто весьма высоко над нашими головами мы видели красивую деревню, а под нашими ногами, словно у антиподов, другую, и у каждой были свои приятные стороны – многие и разнообразные. Не портит вида даже то, что за этими столь плодородными горами маячат хмурые и неприступные вершины Апеннин, откуда катятся вниз стремительные потоки, а потом, растеряв свое изначальное буйство, вскоре превращаются в этих долинах в приятнейшие и тишайшие ручьи. Среди этих горбатых кряжей обнаруживаешь вверху и внизу многие богатые равнины, порой такие большие, что кое-где перспектива теряется из виду. Кажется, что никакая живопись не способна передать все богатство такого пейзажа. Оттуда перед нами открывался вид нашего пути – то таким образом, то иным, но он неизменно был очень удобен; и к обеду мы добрались до Ла Муччи.
ЛА МУЧЧА, двадцать миль. Маленький городишко на реке Кьенто.
Оттуда мы проехали низменной и удобной дорогой через эти горы, однако поскольку я дал оплеуху нашему возчику[568] (что для этих краев явный перегиб), свидетелю [другого] возчика, угробившего князя Трезиньяно, то он, видя, что я больше не преследую его собрата, был в отличие от меня вполне настроен подать жалобу или сделать что-нибудь иное[569]