.
Почти по всей Италии муку просеивают с помощью колес, и один булочник за час делает больше работы, чем у нас за четыре. Почти во всех гостиницах есть рифмоплеты, которые немедленно сочиняют куплеты о присутствующих. А инструменты [для аккомпанемента] можно найти в любой лавке и даже у несносных болтунов с уличных перекрестков[600].
Этот город славится по всей Италии красотой своих женщин: мы же не видели ни одной, только очень уродливых; и когда я осведомился у одного порядочного горожанина, он мне сказал, что эта пора уже миновала. На этой дороге платят примерно десять су за стол, двадцать су в день на человека, наемная лошадь и прочие расходы примерно тридцать су: итого [на всадника] пятьдесят су. Этот город во владениях Церкви.
Мы отказались от намерения заглянуть сверх того на этой приморской дороге в Пезаро, красивый и достойный осмотра город, а потом в Римини и еще в древнюю Равенну; ведь именно в Пезаро находится красивое здание странного местоположения, которое велел построить герцог Урбинский, как мне говорили; это путь из Венеции вниз[601].
Мы оставили побережье и свернули влево, следуя по широкой равнине, через которую протекает Metaurus. Здесь повсюду, по обе стороны, обнаруживаешь очень красивые холмы, и эта область своим обликом очень похожа на равнину Бленьяк в Кастийоне[602]. На этой равнине, на другом берегу реки, Салинатор и Клавдий Неро сразились с Гасдрубалом, и тот был убит[603]. При входе в горы, которые начинаются в самом конце этой равнины, находится
ФОССОМБРОНЕ, пятнадцать миль, владение герцога Урбинского: город расположен на склоне горы, внизу имеются одна-две красивые улицы, довольно прямые, равномерно и хорошо застроенные; тем не менее говорят, что улицы Фано гораздо богаче этих. Тут на площади сохранился большой мраморный постамент с весьма пространной надписью времен Траяна в честь некоего частного обитателя этого места, и есть еще другая, на стене, которая не несет на себе никаких примет времени. В древности это был Forum Sempronii, но они утверждают, что первоначально их город был ближе к равнине и что там до сих пор сохранились его руины, причем в гораздо лучшем месте[604]. В этом городе имеется каменный мост, перекинутый через Метаурус per viam Flaminiam[605]. Поскольку я приехал туда рано (мили тут короче, а наши дни включали в себя только семь-восемь часов верховой езды), то успел поговорить с несколькими порядочными людьми, и те рассказали мне, что им известно о своем городе и окрестностях. Мы осмотрели там сад кардинала Урбинского, где к виноградным лозам привито много черенков от других лоз. Я беседовал с хорошим человеком, который родом отсюда, его зовут Винцентиус Кастеллани, и он пишет книги[606].
Я уехал отсюда на следующее утро и после трех миль пути свернул налево и переехал по мосту через Кардиану[607], реку, которая сливается с Метаурусом. А потом проделал три мили вдоль каких-то гор и диких утесов по узкой и немного неудобной дороге, в конце которой мы увидели проход добрых полсотни шагов длины, который был пробит сквозь одну из этих высоких скал; поскольку это был большой труд, Август, который первым приложил к нему руку, оставил тут надпись со своим именем, которую, однако, стерло время, а на другом конце еще видна другая, в честь Веспасиана[608]. Вокруг того места под дорогой из воды со дна реки поднимается множество каких-то больших необычайно высоких сооружений, а скалы бесконечной толщины там срезаны и сглажены, и по всей дороге, по которой направляются в Рим (это и есть via Flaminia), попадаются следы больших камней, которыми она была вымощена, по большей части погребенных; само же ее полотно, имевшее сорок футов ширины, тут сужается всего до четырех[609].
Я свернул с дороги, чтобы получше это рассмотреть, а потом вернулся по собственным следам, чтобы возобновить свой путь, которым и проследовал далее у подножия более отлогих и плодородных гор. В конце нашего перегона мы начали то подниматься вверх, то опускаться вниз и прибыли в
УРБИНО, шестнадцать миль. Город, который не слишком блещет превосходством; расположен на вершине горы средней высоты, но обступает ее со всех сторон в зависимости от крутизны склонов, так что в нем нет ничего ровного и повсюду приходится то подниматься, то спускаться. В тот день там был рынок, поскольку мы приехали в субботу. Мы видели дворец, весьма знаменитый своей красотой; он очень велик, поскольку его громада начинается еще у подножия горы. Вид простирается на множество соседних гор, однако не слишком привлекателен. В общем, во всем здании нет ничего достаточно приятного ни внутри, ни снаружи, а его садик – всего двадцать пять шагов или около того. Говорят, что в нем имеется столько покоев, сколько дней в году; их и в самом деле тут немало, по примеру Тиволи и других дворцов Италии. Через одну дверь вы подчас видите двадцать или более других дверей, следующих одна за другой в одном направлении. Тут имеется и кое-что старинное, но основное построил в 1476 году Федериго Мария делла Ровере[610], который упоминается внутри со множеством своих титулов, высочайших чинов и воинских подвигов, чем испещрены все стены дворца, помимо надписи, гласящей, что это прекраснейшее здание в мире. Оно кирпичное, все сводчатое, без всяких [плоских] потолков, как и большинство построек в Италии.
Нынешний герцог – его внучатый племянник; это род хороших государей, которые любимы своими подданными. Они от отца к сыну все люди высокообразованные и имеют в своем дворце прекрасную библиотеку[611]; ключ [от которой] не отыскался[612]. Они привержены испанцам. Герб испанского короля красуется в почетном ряду вместе с английским орденом и орденом Золотого руна, но из наших ничего нет. Изобразили тут и первого герцога Урбинского, молодого человека, убитого собственными подданными за несправедливость; нынешний не из этого рода[613]. Нынешний взял в жены сестру герцога Феррарского, которая старше него на десять лет. Они плохо ладили и расстались, как говорят, только из-за ее ревности. Так что, и помимо ее возраста (а ей сорок пять лет), у них мало надежды на детей, из-за чего это герцогство отойдет Церкви, оттого они и горюют.
Я видел там портрет Пикуса Мирандулы. Белое, очень красивое лицо, безбородое, как в семнадцать-восемнадцать лет, нос длинноват, глаза кроткие, лицо худощавое, волосы белокурые, ниспадают ему до самых плеч, и странный наряд[614]. Здесь в Италии во многих местах устраивают винтовые и даже прямые лестницы такой ширины, что вы можете верхом на лошади подняться на самый верх, а также здесь укладывают плитку «клином»[615]. Говорят, что это место холодное, так что герцог старается бывать тут только летом; а чтобы устроить ему спальню, выбирают один из покоев, со всех сторон окруженный закрытыми квадратными комнатами и куда свет проникает только через одно застекленное окно, и вот в эту отрезанную от всего выгородку и ставят кровать государя.
После обеда я сделал крюк еще в пять миль, чтобы увидеть место, которое здешний народ прозвал «Гасдрубаловой могилой», это на довольно высоком холме, который называется Монт’Эльче[616]. Там имеется только несколько жалких домишек, четыре или пять, да церковка, а также видна круглая постройка, то ли из крупного кирпича, то ли из тесанного квадратом камня, примерно в двадцать пять шагов и высотой двадцать пять футов. Сверху по кругу идет балюстрада из того же кирпича с тумбами через каждые три шага – я не знаю точно, как каменщики называют такие штуки для опоры, вроде мостовых быков. Мы поднялись наверх, потому что внизу нет никакого входа. Там обнаружился свод, но ничего внутри, никакого тесаного камня, никакой надписи; местные жители говорят, что раньше тут имелся мрамор с какими-то знаками, но в наше время его весь растащили. Почему этому месту дали такое имя, я не знаю, но и не верю всем их россказням. Верно только, что он [Гасдрубал] был разгромлен и убит довольно близко отсюда.
После этого мы проследовали весьма гористым путем, который за один час, что шел дождь, стал почти непролазным из-за грязи, и перешли Метаурус вброд, словно это не тот же поток, что несет лодки, который мы пересекали раньше, и после обеда, в конце дня, равнинной и удобной дорогой добрались до
КАСТЕЛЬ ДУРАНТЕ, пятнадцать миль. Городок, расположенный на равнине вдоль Метауруса, принадлежит герцогу Урбинскому. Народ тут зажег «огни радости» и устроил празднество в честь рождения сына у принцессы Бизиньяно, сестры их герцога[617].
Наши возчики снимают поклажу со своих лошадей, по мере того как их разнуздывают, в каком бы состоянии те ни были, и поят, не обращая внимания ни на что[618]. Мы пили здесь какие-то неестественные вина, и в Урбино тоже, чтобы их смягчить […][619].
В воскресенье утром мы двинулись по довольно плодородной равнине с холмами вокруг и сначала попали в красивый маленький городок Сант’Анджело, принадлежащий сказанному герцогу, расположенный вдоль Метауруса и с весьма красивыми окрестностями. В городке нам встретились