— Тогда ты чертовски рисковал, едва не отдав его в лапы Стервятнику.
— Если ты знаешь, в чем сила кулона, но продолжаешь путать меня, отшельник, я ухожу…
— Нет, ты не уйдешь. Пока.
— …И кто такой, в конце концов, этот Стервятник?!
Киоши снова не смог подняться с кресла, при этом уже буквально физически не находя себе места в словесных лабиринтах Мокено, переполняющих голову. Чувство собственного бессилия сначала вызвало в нем новый приступ ярости, а затем ощущение опустошенности.
— Кулон нужен тоэхам, — принялся рассуждать Мокено, не глядя на собеседника, но словно ожидая, что тот подхватит нить разговора. — Также его пытаются добыть мидзури, пусть и чужими руками. Может, ты знаешь, что он нужен кому-нибудь еще?
— Людям?!
Киоши презрительно фыркнул, недоумевая, как такая мысль вообще могла придти отшельнику… и вдруг ком встал в его горле, мешая дышать. Он расслабился, уже не пытаясь встать. Осознал, что молча смотрит в бездонные, как темно-синий океан, глаза старика. Едва слышно, одними губами юноша смог произнести вопрос:
— Они тоже ищут его?
Мокено улыбнулся, но на этот раз предельно печально, как уставший веселить зрителей мим.
— Кулон принадлежит клану Мацусиро не первую эпоху, так откуда мне знать его силу? Это как раз твоя забота, юноша. Но если ты хочешь получить ответ на вторую половину своего вопроса, то Стервятник — это нынешний советник нашего хосадаку. Это необычайно сильный демон, и я не знаю, где его нашел Кого. Или это он нашел Кого… Одно я знаю точно — Стервятник не мидзури.
Киоши сглотнул колючий комок.
— И не тоэх?
— Верно…
Тень пронеслась по зале, заставив пламя в светильниках затрепетать, а белоснежную птицу тревожно вскрикнуть. Далекий раскат грома потряс гору, сверкающие карпы заметались в прозрачной воде. Ох, как же холодно стало в этот миг в пещере.
— Близятся тревожные времена, Киоши. Всегда на Кресте были те, кто желал продолжения войны, но сейчас они необычайно сильны. Я не вижу силу вражеских комбинаций, не знаю расположения фигур, не могу предсказать, кто тянет за нити. Я волен лишь предполагать, но это можешь делать и ты сам. Тех, кто жаждет свести счеты с демонами соседнего мира, хватает и на твоей родине, и на моей. Подумай над тем, что человеку никогда не увидеть Нитей. Ему лишь кажется, что сущности, подобные твоей или моей, черпают свое могущество прямо из воздуха. И он никогда не увидит их, если осознанно не станет стремиться к этому… Всегда. Всю жизнь. И даже после смерти. Поняв, о чем я говорю, ты сможешь увидеть цепи заговора, охватившего Крест.
Мокено выбил трубку о скрюченную ладонь, привычным жестом сбросив невесомый серый пепел на пол, и отложил ее на столик. Морщины на широком лбу отшельника пришли в движение — он хмурился. Казалось, разговор начал тяготить старика, а, возможно, и просто утомлять.
— Ты не доверяешь себе, Киоши, и в этом нет ничего противоестественного. Недоверие, настороженность и поиск возможной ошибки — лучшие спутники и помощники, если ты хочешь найти ответы. Прости, если не оправдал твоего ожидания, но я могу дать совет…
Мокено поймал блуждающий по залу взгляд тоэха и терпеливо дождался, пока тот неуверенно кивнет.
— Рассуждать о судьбах миров легко. Гораздо сложнее окунуться в переплетение этих судеб, взять на себя часть ответственности за них, принимать решения, выбирать стороны, делать ставки. Пока что ты не готов взвалить на себя это бремя. И я, кажется, знаю причину. Киоши, ты видишь, что происходит вокруг. Предполагаешь, что может произойти в самое ближайшее время, но нечто давит тебя, не позволяя с головой ринуться в битву. Давит, не позволяя следовать судьбе тоэха, упиваясь сражением, а не интригами… Поправь меня, если я окажусь неправ, хорошо?
Но Киоши лишь вновь рассеянно кивнул, не поднимая глаз. Он всматривался в свою опустошенную душу и задумывался над словами старика. Тот продолжал говорить загадками, но теперь юноша начинал понимать.
— Ты не станешь отступать от угрозы, да, это видно. Но и драться ты не можешь, предпочитая искать поддержки у покровителей, оракулов и бывших друзей. Например, сюда ты пришел за спасением и защитой, но мы оба знаем, что сила твоя не здесь, — Мокено протянул руку в сторону, откуда пришел его гость. — Если ты хочешь совета, то вот он — освободись от лишних раздумий, сбрось тяжесть, поверь себе, инстинктам и друзьям, и никогда не ошибешься… Скажи мне откровенно: если ты узнаешь, что за кулон носишь на груди, тебе станет легче сражаться с противником? Тогда ты точно сможешь победить своих преследователей? Ха… Мы оба знаем ответ. Так чего же ты на самом деле ищешь?
Теперь Киоши задумчиво глядел вдаль, куда-то сквозь стену пещеры, потирая подбородок. Что-то рождалось внутри него, обретало форму и очертания, словно дымчатые иллюзии из трубки отшельника. Осторожно, чтобы не развеять эти образы, тоэх ухватился за чувства, не давая туманным ликам развеяться.
— Тоэхи и мидзури могут до конца времен спорить о своем превосходстве и жаждать войны. Но сегодня даже я вижу, что главное зло обитает не в дворцах наших правителей… Птица, поедающая падаль — вот кто несет смерть. Всем нам…
Киоши медленно, будто во сне или трансе, встал, полностью погрузившись в раздумья. На этот раз чары отшельника не удержали его в кресле, а словно бы подтолкнули. Молча наблюдая за гостем, Мокено помогал юноше найти правильный ответ.
Мысли, яркие образы, вероятности вероятностей… Киоши почувствовал, как по виску пробежала капля холодного пота, но не дал себе освободить рассудок. Это было чуждое и неприятное ощущение, словно щекочущие волны омывали сущность, предлагая окунуться то в один поток, то в другой. Старательно удерживая сознание сконцентрированным, молодой демон заставил себя не отбрасывать чехарду мыслей, кружащих в голове, но принялся пристально разглядывать их.
Он прошелся по залу, машинально теребя кулон когтями — прозрачную безделушку из камня в золоченой оправе из трех змеек. Как же сильно сейчас она жгла его руки. Казалось, что вновь Нити всех цветов пронизывают душу парня. Перед глазами пронеслись события последних дней — схватки, погони, образы врагов и союзников…
Прервать накатывающий транс решился сам Мокено, успевший предвосхитить глубину смятения, охватившего тоэха. Отшельник тяжело поднялся из кресла, оправляя накидку и вынимая из зажимов костыли.
— Если что-то надумал, меня не благодари. Уверяю тебя, что все необходимые ответы ты мог получить и сам, не тратя времени и сил на это путешествие… Ведь наверняка тебе его посоветовал не тоэх? Да ладно, не отвечай… Если я смог хоть чем-то помочь, рад…
Мокено склонил свою тяжелую голову, покрытую залысинами и остатками волос, и неловко пошаркал к выходу из залы, оставляя Киоши у бассейна, где серебристые карпы не знали горя в прозрачной, как горный воздух воде. Стук изогнутых палок по полу нахально разлетался вокруг.
— Возможно, мы еще поговорим, молодой Киоши… Но сейчас я утомился, — чтобы теперь услышать старика, тоэху даже пришлось напрячь слух, столь тихим и уставшим был его голос. — А пока ты и твой друг можете оставаться здесь, сколько угодно для вашего отдыха и восстановления сил. Циновки и еда в соседней пещере… Я позову его, Киоши, не провожай меня… Сегодня буря особенно сильна.
Шаркающие шаги отшельника стихли в коридоре, и в пещере наступила тишина, нарушаемая лишь легким плеском рыб и шелестом сверкающе-белых перьев. Киоши перевел взгляд на блики, под которыми вода смеялась в переливах чистого волшебного света.
Рука, теребившая кулон, замерла.
— А ведь ты и правда помог мне, дряхлый старик…
Железный коготь переломил цепочку. Змейкой обвивая кулон, она сползла в широкую ладонь юноши.
— Больше никакого бегства, — Киоши шептал слова рыбам и птице, внимательно разглядывающей его, едва ли замечая, что разговаривает вслух. — Теперь моя очередь атаковать. Так, как это умеют делать тоэхи…
Карпы метнулись в стороны, огромными выпученными глазами разглядывая нового соседа. Белая птица задрала голову и развернула свои длинные величественные крылья, что-то проворковав. Снаружи снова ударил гром, сотрясая само основание Буредды. Кулон, посверкивая чешуей металлических змеек, немного проплыл, виляя хвостом цепочки, а затем со стуком опустился на дно, усыпанное мелкими разноцветными камешками.
Не скрывая печальную улыбку, больше не похожую на оскал больного старика, в пещеру устало вернулся Мокено, с трудом переставляющий костыли. Танара, восхищенно озираясь, появился следом за отшельником, робко и нерешительно застыв в дверном проеме.
Тряхнув густой гривой, Киоши решительно направился к ним, но слова застыли у него на губах. Потому что в этот момент на склонах вечной горы в третий раз оглушительно грянул гром…
Сначала Киоши, затем Танара, а после и сам старик повернули головы к выходу. Все трое знали что сейчас, там, снаружи, на Мидзури словно опустилась ночь.
— Мы вновь не одни, — Танара деловито поправил кинжал, едва заметно сморщившись, когда прикоснулся к повязкам на ранах. Голос его звучал спокойно, но от Киоши не укрылось возбуждение, с трудом сдерживаемое проводником.
Тоэх кивнул и обернулся к Мокено, собираясь… Но круглый зал, все еще наполненный плывущим под потолком дымом, был пуст — лишь птица хохлилась на своем шесте, готовясь уснуть, и едва слышно плескались рыбы. Отшельник оставил их.
— Встретим гостей?
Киоши внимательно посмотрел на следопыта, с удивлением заметив, сколь прозрачны и размыты стали покрывавшие его щеки узоры. Вместо ответа Танара решительно кивнул, и воины шагнули в коридор.
Чистый горный воздух врывался в изгибы тоннелей, принося с собой запах грозы. Во рту мгновенно появился металлический привкус, а волосы на загривке встопорщились.
Стая белоснежный птиц, наполнявшая зал каменных чаш, исчезла. Больше половины из множества свечей и светильников, украшавших борта слюдяных кубков, были потушены. Пламя оставшихся металось, будто в тревоге. Эхо шагов гулко разлеталось в тишину, и Киоши вдруг заметил, что стихла даже подземная капель.