и, демоническими конечностями в стеклянных банках, дымящимися посудинами, масляными горелками, увеличительными стеклами, свечами, стопками книг и пергаментов, а на одном даже возлегал окаменевший труп. Сизый туман, струями стекающий со столов, медленно стремился к окнам и единственной двери, пробираясь между ног юноши. Не торопясь шагать внутрь, Киоши вскоре разглядел и самого хозяина лаборатории. Овилла смело вошла, приседая на корточки и почтительно здороваясь со Слизнем.
Хозяином странного дома оказался огромный блин жира, растекшийся по грубым доскам, из которых был сколочен пол, и больше всего напоминал кусок вываленного из кадки жидкого теста. Два овальных блюдца глаз хаотично перемещались под тонким прозрачным слоем его кожи, ни на секунду не останавливаясь. Склянки, открытые книги и наполненные смесями горшки плавали над Слизнем в воздухе, поддерживаемые Нитями. С их же помощью колдун смешивал, переливал, отламывал и подносил рассмотреть. Бубнящий голос Ткача раздавался, казалось, сразу со всех сторон. Когда он двигался, похожий на тающее желе, из-под мясистых складок вырывался тонкий шипящий звук.
— И ты здравствуй, девочка моя (ш-ш-шпаа), будь славен твой род. И ты, молодой демон, здравствуй… Проходите (ш-ш-шпаа), проходите. Я чувствую, как ваши жизни тянут за собой множество нитей… Это так заманчиво… Входите же.
Под босыми ногами захрустело, когда Киоши поклонился, тоже проходя в дом. Сухо щелкнула, ломаясь, старая кость, он перешагнул битые черепки тяжелого толстостенного кувшина, с интересом рассматривая всевозможный хлам, наполнявший комнату. Однако ни на миг взгляд тоэха, внимательный и цепкий, не отрывался от двери, за которой ленивый жаркий ветер гонял сухую пыль.
Наспех создав в высоком кувшине некую смесь, Слизень ловко разлил по бокалам темную дымящуюся жидкость. Нить протянулась в сторону Киоши, и тот с поклоном принял бокал, с первого же глотка отдав должное бодрящим свойствам напитка. Прихлебывая, он прошел в самый дальний угол комнаты, как можно тише хрустя битым стеклом, и устроился у стены, облокотившись на потемневший от времени шкаф. Тот заскрипел, а с наваленной сверху горы мусора едва не соскользнул вытянутый зубастый череп.
— Н-у-усс… Во имя безразличных свершений, дети мои (ш-ш-шпаа), что привело вас в мое скромное жилище? Вы, молодые демоны, наверняка желаете углубиться в непознаваемое? — продолжая издавать шипение, ком жира ловко перетек с одного места на другое, при этом не раздавив ни одну из хрупких вещей, густо устилавших пол.
— Ты совсем погряз в своих опытах, Слизень, если смог забыть приказ Марвина Сконе.
На этот раз в голосе Овиллы сквозило гораздо меньше почтения и вежливости, а полученный стакан она опустошила одним глотком. Киоши догадался, что суккуб не первый раз общается с Императорским Ткачом, и тот в ответ лишь хохотнул, подтверждая его догадку.
— Так ты помнишь?
— Ох… ну конечно (ш-ш-шпаа), доченька… Разве я мог забыть? А это и есть тот самый тоэх, про которого мне говорил мастер Сконе? Сколь причудлива его судьба, сколь непредсказуемы ее повороты. Неужели вам бы не хотелось постичь тайны (ш-ш-шпаа), какими не обладает ни один из живущих Ткачей? Неужели не хотелось бы познать саму суть материй, наполняющих миры Креста?
— Познавать в изоляции, пока не превратимся в такой же бесформенный пласт, как ты? — Слизень вновь хохотнул, ничуть не обижаясь.
— Ох, доченька, не насмешничай. При желании я могу обрести такую форму, что твоему другу станет стыдно от зависти (ш-ш-шпаа), а ты поймешь истинное значение наслаждения.
— Не стоит утруждать себя, мастер Слизень, — улыбнулась она, — мы уже проходили эту тему. Так пусть же каждый занимается своим делом…
Демоница поставила пустой стакан на крохотный подоконник, поворачиваясь к юноше.
— Это именно мастер Слизень способен создать стабильный коридор, объединившись с силами остальных Ткачей Императорского Совета. Если статичное поле будет действительно безопасно, ты… — она запнулась, но исправлять в присутствии Слизня не стала ничего, — должен будешь воспользоваться им для открытия Портала на Мидзури. Поверь мне, Киоши, этот древний кусок мяса обладает воистину огромными знаниями. Обладает эгоистично, надо заметить — он наотрез отказывается сотрудничать с Советом напрямую…
— Ох, девочка моя, ты так и не поняла моих причин, — вновь хохотнул Слизень, словно демоница сказала что-то забавное, — но я никогда не отрицал (ш-ш-шпаа), что являюсь преданным слугой Императора.
— Вероятно, Магистр проделал большую работу, наконец-то заполучив твои умения в свою колоду? — прищурилась Овилла, но Ткач не ответил, по-прежнему беспорядочно вращая глазами.
— Я ведь не против, если члены Совета усилят мои способности, чтобы помочь Сконе? — наконец, вопросом на вопрос, отреагировал он, захлюпав к одному из столов. Его желеобразное тело с грацией куска тающего масла обтекало обломки стульев и пыльные бутыли. — Никому из них и в голову не может придти (ш-ш-шпаа), с какими тонкими субстанциями приходится работать мне, с какими непостижимыми аспектами мирозданья… Конечно, конечно, чванливым придворным проще всего считать меня сбрендившим куском сала, но никак не существом, поставившим под угрозу всю их небывалую мощь…
Киоши взглянул на Овиллу, и та кивнула, подтверждая его немой вопрос — побывав в трех мирах, юноша еще ни разу не встретил существа, сознание которого устояло бы перед длительной изоляцией.
— Овилла, девочка моя, — Слизень опустил на столы висящие в воздухе склянки и пузырьки, — как и приказал мастер Сконе (ш-ш-шпаа), у меня все готово. Когда мы сможем начать?..
— По моему приказу, — сухо ответила суккуб, внимательно глядя в узкое окно. — Надеюсь, ты никуда не уйдешь из дома, пока мы будем отсутствовать?
Слизень привычно хохотнул, а затем вдруг прикрыл мутные глаза, стремительно погружаясь в дрему.
— Идем, Киоши…
Тоэх залпом допил резкую, густо-кровяного цвета жидкость, умостил бокал на шатком столике среди многочисленных пробирок и вышел из дома.
Обойдя здание кругом, неторопливо, осматриваясь на каждом шаге, суккуб привела юношу на задний двор.
— Он ведь наблюдает, да? Ты чувствуешь?
— Возможно… Не дай ему понять.
— Я постараюсь.
Как оказалось, сразу за лабораторией Слизня холм обрывался, открывая крохотный водоем, лежащий в уютной овальной низине. Медленный, словно бы стеклянный, ручей пробивался между камней у подножия дома, бежал к обрыву, где карамельной струей падал в пруд с высоты в пару десятков локтей. Стараясь двигаться как можно более естественно и непринужденно, Овилла спустилась с обрыва, цепляясь за кустарники и влажные корни деревьев. Однако юноша видел, что в каждом жесте ее сквозит напряжение, готовое взорваться битвой, едва лишь суэджигари даст о себе знать.
В этот же момент Киоши подумал, что соваться в тайник, как того и ждал Тоэши-Набо, было не самым разумным вариантом. Запоздалая мысль о том, что по прочтении письма они были обязаны предупредить Сконе и устроить Стервятнику надежную ловушку, пронеслась в сознании юноши пущенной стрелой. А еще он успел подумать, что Овилла идет с ним вовсе не по собственному желанию, а выполняя очередной приказ Магистра — что, если девчонка лишь должна проконтролировать, как Киоши вместе с суэджигари покинут этот поток времени?
По пояс забравшись в тягучий водоем, демоница что-то раздраженно прошипела, а от ее гладкой кожи начал подниматься пар. Тяжелые тревожные мысли со звоном вздрогнули, рассыпаясь грудами осколков, и Киоши тряхнул головой — как бы то ни было, сейчас он не мог позволить себе тратить силы на бесплодные раздумья и отвлекать внимание от врага, крадущегося за спиной. Суккуб, тем временем, сунулась прямо в карамельный водопад, прикрытый маскирующим заклинанием. Мышцы на руках вздулись, когда она не без натуги вынула из каменной ниши длинный деревянный ящик, успевший потемнеть от влаги.
— Это просил передать тебе Марвин… — она тяжело бросила ящик на короткую траву под скалой, и Киоши легко спрыгнул к водоему, опускаясь на колени. — Передать перед тем, как Слизень отправит тебя…
Юноша не ответил, лишь кивнув.
Сетовать о принятых решениях было поздно — если Киоши хотел сохранить жизнь и не дать Тоэши-Набо проникнуть в свою память, наперво он нуждался в оружии. Оружии, которое, по словам Сконе, способно отнять жизнь суэджигари. И лишь потом думать, как поступать дальше.
Суэджигари непобедим.
Никакое оружие трех миров не способно причинить ему реальный вред…
Незаметно для себя, Киоши оскалил зубы. В вопросе схватки он был готов поспорить даже с самим собой… Но он сделает это, лишь когда будет знать, чем именно пользовался его двойник в ином пласте временного течения.
Боковым зрением юноша настороженно осматривал подступающие к пруду деревья, чьи ветви едва не касались воды, одновременно ощупывая металлические застежки ящика. Чуть поржавевшее железо причудливых крючков скрипнуло под пальцами, когда Киоши, поудобнее повернув к себе ящик, откинул узкую крышку.
Задержал дыхание…
Признаться, Киоши ожидал найти в ящике меч — одно из наиболее почитаемых тоэхами орудий ближнего боя. Возможно, секиру или боевой молот. Возможно, что-то парное, например, кинжалы или серпы. Но когда взгляд юноши пробежался по драгоценной вязи, украшающей пальцы, пластину на запястье и чешую на костяшках, обеспечивающую подвижность — когда он впервые увидел оружие, подобранное для него мастером Сконе, он напрочь забыл о собственных ожиданиях.
В длинном ящике из потемневшего дерева лежала изящная латная перчатка, оснащенная коротким широким клинком.
Как скульптор рассматривает древнюю статую, не скрывая своего благоговения; как художник вглядывается в каждый мазок картины известного автора; как кулинар наслаждается видом своего творения, украшая его последними штрихами — так и воин взирает на достойное оружие, не в силах сдержать эмоции и трепет. Посверкивая серебром и отливая сложнейшим узором вплетенных в металл Красных Нитей, латная перчатка в точности повторяла форму правой кисти Киоши. Ювелирно отчеканенные пластинки собирались в непробиваемую чешую, сочленения которой были искусно спрят