ин человек справился с их десятком. В распоряжение погранзаставы мы прибыли спустя час. Майору с красными глазами, перегаром и криво застегнутым кителем объяснять, как ни странно, ничего не пришлось, хватило пары слов и представленного паспорта. Однако он не смог мне помочь связаться со столицей и, в частности, с ротмистром Ларионовым или полковником Еремеевым, которого, кстати говоря, знал.
– Иван Макарович, прошу простить, – сказал мне майор без капли раскаяния в голосе. – Сами понимаете – служба. Приняли вас за контрабандистов, а они у нас уже в печенках сидят, да и обстановка нынче сложная, из империи различные указания шлют, уж и не знаешь, какие выполнять.
– Понимаю, – кивнул я, забирая документы. – Нам бы на поезд да в столицу отправиться, дела там.
– Это мы мигом устроим! – повеселел майор.
Нет, мгновенно не получилось, но хоть я упросил его не отправлять никаких депеш и не сообщать вышестоящему начальству, хватило и того, что нам устроили теплый прием. Да, подпрапорщик подсуетился и всячески заглаживал свою вину, в особенности перед Брониславой, которая снисходительно принимала его ухаживания. Блин, честно говоря, глазам своим не поверил, когда, выйдя от майора, увидел прогуливающуюся внучку ювелира в походном платье с раскрытым зонтиком и вьющимся вокруг нее моим обидчиком. Нет, зла, как уже говорил, на служивого не держу и не затаил обиды. Истинных мотивов не знаю, но надеюсь, что он и впрямь решил задержать контрабандистов, за которых нас принял, а не пощипать их. Брагин же сидит на лавочке, держит свой саквояж на коленях, курит и осуждающе наблюдает за внучкой.
– Петр Алексеевич, не переживайте, Брониславе необходима разрядка, в прямом и переносном смысле, – сел я подле своего спутника. – Кстати, наш договор пора прекратить, мы добрались до империи, и…
– Простите, но мы говорили про Москву, а находимся черт знает где, и как попасть в столицу – не представляю, – перебил меня ювелир. – И хотелось бы узнать о дальнейших планах, в том числе когда в дорогу собираться.
– Завтра к обеду, – вздохнув, ответил я. – Майор говорит, что сегодня поезда нет, завтра пойдет почтовый, он нас туда устроит, а на большой станции мы сможем пересесть на пассажирский.
– Это плохо, – помрачнел дед, прислушиваясь к звонкому смеху внучки. – Взять бы розги, да по мягкому месту, – буркнул он. – Нашла же себе приключение на задницу, и главное-то! Не по чину он ей! Как можно так опуститься?!
Уж не знаю, сколько бы он бурчал, но появился майор, уже выбритый и повеселевший. Подозреваю, успел с кем-то по телефону переговорить и проверить мои слова. Линия связи на заставе присутствует, как и аппарат телефонный я наблюдал. Нет, с Москвой он вряд ли так мог быстро пообщаться, да того же Еремеева или Ларионова еще отыскать нужно. Вряд ли они в такую рань в своих кабинетах сидят и ждут звонка с какой-то заставы. К тому же у меня нет уверенности, что подобная линия связи существует, чтобы из Царства Польского сразу связаться с Москвой.
– Господин Чурков, пойдемте, определю вас и ваших попутчиков на постой. Не могу оставить гостей ночевать под открытым небом, – сказал майор.
– Ничего не имею против, – кивнул я. – Отдохнуть не помешает, да и с дороги ополоснуться.
– Удобств, уж извините, у нас нет, но зато не так далеко озеро имеется, там вода всегда теплая, пришлю своего адъютанта, он проводит, если не пропадет желание. Вечером же, за знакомство, так сказать, прошу в мой дом вас и ваших друзей, – с улыбкой проговорил начальник заставы.
– Принимается, – кивнул я ему и попросил: – Не устроите мне экскурсию? Хочу посмотреть, как тут все обустроено, в том числе и лазарет.
– Это можно, – согласился майор. – Правда, Надежда Петровна, врач наш, за медикаментами уехала, должна завтра к вечеру вернуться, но сестра милосердия, Машенька, вам все покажет.
На этом и договорились. Разместил нас майор в наспех установленной палатке, «покаявшись», что это лучшее, что можно сыскать. Ну, переночевать одну ночь мы сумеем, тем более что в палатке даже кровати поставили и не забыли про белье и матрасы. К озеру я отправился в сопровождении порученца майора. Молодой парень по имени Леха, недавний юнкер и еще бриться толком не начал, с горящим взором и вдохновением мне все объяснял, как тут устроено. Он заверял, что через границу и мышь не проскочит, а с контрабандистами им приходится сражаться. Я в такт его словам кивал, а в душе делил сперва на десять, а потом и на сто. Мне показалось, майор его от себя не отпускает как раз из-за грамотности, чтобы не совал нос куда не следует. Ну, не собираюсь тут свои порядки наводить и прикрывать «лавочку», если таковая существует, по нелегальным перемещениям товаров. Вообще-то мне понравилось, как обустроена застава. Несколько домов, казарма, конюшня, пара складов и забор вокруг – все деревянное, но добротное, бревна чуть ли не в несколько обхватов. Леха мне поведал, что это лишь передовая застава, а основная находится в пятидесяти километрах, и там уже имеется трактир, пара магазинов и живут местные жители. Вдаваться в подробности я не стал – и без этого забот хватает. Можно было бы остаться «инспекцией» довольным, если бы не удручающее состояние лазарета. Понимаю, что больных нет, но оказывать помощь в темном сарае (иначе не назвать!), с полусломанными лежаками, на которых старая солома… Слов нет! Заглянул я в шкафчик с инструментами – пара иголок, щипцы и скальпель. Бинтов много, йод имеется, пара банок с какой-то мазью и пакетики с героином. Н-да, небогато, кое-какую помощь можно оказать и даже боль снять, но не более того. Машенька мне пожаловалась, что руководство в лице главных военачальников не обращает внимания на медицину и не придает значения просьбам.
– Скажи, а на основной заставе дело обстоит таким же образом? – поинтересовался я у сестры милосердия.
– Да, – коротко ответила та.
– Понятно, – делая зарубку на памяти, ответил ей.
Время пробежало незаметно, уже наступил вечер, и порученец майора напомнил, что нас ждут, где собираются отпраздновать наше бегство из соседней империи. Не удивлюсь, если всем уже известно о наличии у меня дипломатического паспорта, заверенного императрицей. Кто бы что ни говорил, а в глазах всех я птица высокого полета, даже Брагин стал заискивать. Петр Алексеевич явно успел побеседовать с майором, и они сумели найти общий язык. А вот Бронислава, чувствуется, решила пойти вразнос, заигрывает с подпрапорщиком и ушла вместе с ним, когда еще не закончился праздничный ужин в нашу честь. Впрочем, сильно засиживаться я не стал, но с майором успел побеседовать и намекнул ему на возможную в скором времени войну. Данное направление не главное, вряд ли тут последует удар, да и пока в Австро-Венгерской империи сюда пробирались, чем ближе к точке перехода, тем меньше нам встречалось войск. Тем не менее не хочется, чтобы пограничников застали врасплох.
На следующий день мы отправились на ближайшую станцию, где предъявили станционному смотрителю письмо от майора, а Леха подтвердил, что люди мы серьезные и государевы, помощь нам необходимо оказать, и как можно быстрее.
– А я не против, – усмехнулся в седые усы смотритель. – Но, господа хорошие, мимо данной станции ходит только почтовый паровоз с двумя вагонами. Машинисту скажу, авось тот чего-нибудь и придумает.
Попутчикам машинист не обрадовался: за почту он отвечает головой, – пришлось мне ему писать расписку, что вскрывать корреспонденцию мы не станем. Разместились мы в закрытом вагоне, в котором с десяток мешков с корреспонденцией и ящики с посылками. Удобств, естественно, нет, толком и не сесть, да еще темно, и даже нельзя покурить, не говоря о том, чтобы зажечь лампадку, да и нет ее тут. Брагин, решив, что я уснул, принялся воспитывать свою внучку, которая и не подумала скрывать, что переспала с подпрапорщиком. Из-за нескольких часов монотонного бурчания Петра Алексеевича под стук колес у меня жутко голова разболелась. Остановку во Вроцлаве я воспринял как манну небесную. Там мы пересели в местный поезд до Познани, а уже оттуда планируется отправиться в Москву, без пересадок и, надеюсь, с комфортом. Нам несказанно повезло: ближайший поезд отходил через четыре часа, и билеты, что самое удивительное, имелись в наличии. Недолго думая, выкупил двухместное купе, как когда путешествовал в Германию. А вот Брагин шиковать не стал, взял два места в обычном, четырехместном купе, правда, попросил:
– Иван Макарович, вы уж присмотрите за нами, а то в дороге всякое случиться может.
– Хм, а то, что билеты вы взяли в трех вагонах от моего, для спокойствия? – усмехнулся я.
– Помилуйте, платить за роскошь готов, но не такие же суммы, которые вы себе позволили! – ответил он мне.
Бронислава на слова деда только головой покачала и, тяжело вздохнув, печально улыбнулась. Что-то я не понимаю, совсем недавно Петр Алексеевич контрабандисту за переход через границу отвалил большую сумму, а теперь начинает считать мелочь. Припомнил я и обстановку в его доме, брошенный автомобиль. Пазл не складывается, наоборот, расползается: совсем недавно считал Брагина успешным человеком, живущим в ногу со временем, не жалеющим средств и пользующимся новинками и роскошью.
– Иван Макарович, все просто, – печально ответил ювелир на мои вопросы, которые, не выдержав, я озвучил. – Имел дело, прибыльное и перспективное. Сейчас же придется начинать почти с нуля, за душой есть кое-какой капитал, но он смехотворен, а конкуренция в Москве большая.
– Это ваш взгляд, – пожал я плечами, – но и вы должны понимать, что охранять вас не смогу, если вы находитесь черт знает где.
– Мне поменять билеты? – спросил Брагин.
– На ваше усмотрение, договор выполнен, из чувства справедливости вмешаюсь, если увижу, что вас кто-то решил обидеть, но не более того, – ответил я.
Петр Алексеевич все же поменял билеты, выкупил в моем вагоне двухместное купе, хотя и негодовал у кассы, что тот, кто установил такие цены, сгорит в аду. Правда, уже в вагоне, осматривая купе, Брагин признал, что не зря потратил столько денег и путешествовать с комфортом того стоит. Я же заказал себе ужин, и когда поезд тронулся, в одиночку поел, а потом завалился спать. Проспал, если верить часам, чуть ли не двенадцать часов. Паровоз медленно тащился по какой-то неизвестной местности, и до конечной станции еще очень далеко. Заняться решительно нечем, в вагоне-ресторане никого из знакомых не встретил, что, с одной стороны, печалит, так как быстрее бы дорога пошла, но с другой стороны, у меня есть возможность подумать над следующими шагами и подвести кое-какие итоги.