– Согласен, – поморщился Семен Иванович. – Однако, Иван Макарович, подобных массовых травм не случалось в столице очень давно.
– Зато они на войне часто бывают, тут следует ориентироваться на военных медиков. Быстро обойти пострадавших и самым тяжелым оказывать помощь, а легкораненые способны подождать, или ими займутся сестры милосердия. И, как бы ни было печально, но если вы видите, что кому-то помочь не в состоянии, то не тратить на него время, – произнес и жду, когда профессор на меня с упреками и возражениями накинется, что в первую очередь следует спасать именно безнадежных.
Удивительно, но Портейг поморщился, словно от зубной боли, но не стал спорить, чуть заметно кивнул, согласившись.
– Иван Макарович, собственно, не по этому поводу я побеспокоил, – произнес профессор и, подойдя к столу, взял в руки папку, откуда вытащил рентгеновские снимки. – Ко мне на прием… гм… ну, отыскали меня от вашего имени и записку передали.
– Иоффе и Десмонд уже в Москве? – сообразил я, удивившись про себя, что они уже приехали.
– Да, Ольга, – профессор заглянул в папку, уточнив имя, – и Абрам приходили позавчера. Любопытная вещь этот рентген! Пальпация результата не дала, но межпозвонковая грыжа шейных отделов отчетливо прослеживается! Диагноз ставить не стал, посоветовался с Коротковым и хотел вас дождаться. Вы же ее для операции в Москву позвали?
– Гм, положа руку на сердце – надеялся, что диагноз вы поставите. Что-то меня смутило на снимках, но не более того, – честно признался я. – Каково лечение и прогноз?
– Состояние больной не внушает опасений, это все из-за ее физических нагрузок. Можно попытаться лечить примочками, массажем, но она уже не сможет выполнять свои трюки. Оперативное же вмешательство, как уверил меня Николай Сергеевич, снимет все проблемы. Операция сложная, но он возьмется, и прогноз благоприятный, Ольге еще повезло, что грыжа расположилась в удобном для нас месте, – задумчиво произнес Семен Иванович и взглянул на снимки. – Н-да, но их бы еще разок сделать, чтобы убедиться в правильности диагноза. Вдруг что-то произошло при съемке и получилась такая вот картинка.
– Абрам Федорович про рентгеновскую установку ничего не говорил? – на всякий случай уточнил я. – Сделку мы с Рентгеном заключили, власти Германии обещали, что груз мы получим, даже если ухудшатся отношения между нашими империями.
– Нет, про установку речь не шла, – пожал плечами Портейг. – Так что, мне назначать прием Десмонд?
– Семен Иванович, в данном вопросе вам карты и, – усмехнулся, – снимки в руки. Ольга мне передала весточку от графини Смеевой, та просила подруге помочь. Если операция проблемы решит, то… – Не стал заканчивать, развел руками, да и нечего тут говорить, и так все понятно.
– Тогда данный вопрос на мне, – согласился профессор. – Да, еще, Иван Макарович, как бы это правильно сказать… – замялся мой компаньон.
– Лучше прямо и честно, – подбодрил я его.
– Дело в том, что как-то так получилось, – он горестно вздохнул и отвел взгляд, – стало очень мало места в лаборатории. Интересных изысканий и идей полно как никогда, но там не развернуться, да и тех же приборов кот наплакал. Доходит до того, что к микроскопу очередь!
– И кто в очереди стоит? – озадачился я.
– Так все врачи подались в исследователи. Сперва я данное дело приветствовал, а потом самому приходится дожидаться, когда освободится вытяжной шкаф, или изыскивать закончившийся реактив. Нам хоть и компенсирует империя часть затрат, но происходит это не мгновенно, реактивы приходится на собственные доходы приобретать, хотя Сима и возмущается таким расточительством.
– Это дело поправим, пора уже лабораторию открывать. Больницу же вам курировать и вести прием пациентов со сложными диагнозами, но в определенные дни или часы, – ответил я, еще не представляя, какие потребуются вложения. Дотация от министерства – вещь полезная, но она компенсирует далеко не все. Хорошо, что с персоналом вопрос решился, да те же бинты и различные мелочи для небогатых больных нам ничего не стоят.
В общем и целом Семен Иванович мне про все рассказал, что происходило во время моего отсутствия. Нет, финансового вопроса он не касался, словно и нет вовсе денег. Профессора даже не интересует его доход, есть где спать и возможность вещи покупать – хорошо. Проблема в идеях, которые постоянно у врача в голове.
Перекусив на кухне, я встретил Симу, и та мне поведала уже финансовую составляющую. Как ни странно, у нашего предприятия есть прибыль, не слишком большая, но развиваться дальше можно. Попросил я младшую компаньонку подготовить расчет по открытию аптечных пунктов в городах и даже селах империи. Серафима Георгиевна мысль на лету ухватила, оценила, но сможем ли мы это себе позволить в ближайшее время, ответить затруднилась:
– Иван Макарович, все просчитаю и распишу, но вложить, чувствую, придется все, что у нас есть.
– Ты посчитай, а потом и обсудим, – улыбнулся и направился к сестрице.
Глава 14Дела личного плана
Слова ротмистра, что Катерина попала не в ту компанию, меня тревожат и из головы не идут. Необходимо как можно быстрее наставить дуреху на путь истинный.
Извозчика ловить не пришлось, пролетка с человеком ротмистра находится в моем распоряжении, да и охрана с больницы не снята еще. Едем по улицам столицы, и я с завистью провожаю взглядом редкие автомобили, на которых можно передвигаться с комфортом, и главное – быстрее. Студию Катерина сняла почти в самом центре, деньги ей выделила Сима, а Марта помогла с поиском и отделкой помещения, так мне Ларионов поведал. Когда Катька стала выставлять свои полотна, набежали почитатели и какая-то художественная братия с дикими идеями, и сестрицу мою словно подменили.
Дом отличный, дворник метет тротуар. Я осмотрелся и вошел в дверь, которая расположена отдельно от подъездной, и над ней вывеска гласит: «Галерея мадам Чурковой». Хм, похоже, на сестрицу денег ушло немало. За дверью меня поджидал просторный холл, скучающий вышибала, который вяло поинтересовался, по какому я вопросу. Узнав, что являюсь братом Катерины, детина преобразился, залебезил и бросился с докладом к госпоже, а меня проводил в галерею, где полотна представлены.
– Мля! – вырвалось у меня, как только я в зал вошел.
Настроение и так не особо, но при взгляде на картины Катерины остается одна нецензурная брань. И самое-то интересное, я же собственными глазами видел раньше ее работы, они несли тепло, уют и доброту. А что теперь?! Чернуха! Какие-то нищие, просящие милостыню, тяжкий труд крестьян и рабочих, вседозволенность помещиков и промышленников. Нет, художница изумительно передает чувства и атмосферу, но теперь с полотен веет уныние, тоска, грусть, безнадежность… Почему, что изменилось?! Прав Ларионов, ох как прав, тут целое поле для агитации, и никакие листовки на хрен не нужны. Руки непроизвольно в кулаки сжались, а потом я потянулся за портсигаром.
– Братец! Как же я рада тебя видеть! – раздался голос Катерины от двери.
Оборачиваюсь и даже про папиросину забыл. В дверях стоит молодая дама в атласном платье, широкополая шляпка кокетливо сдвинута набок, руки затянуты в перчатки по локоть, во рту мундштук с тлеющей тонкой папироской.
– Катька? – выдавил я из себя.
– Что, Ваня, не узнал сестренку?! – рассмеялась та и пошла меж выставленных своих работ. – Как тебе? – кивнула на полотна.
– Необходимо переговорить, – хмуро ответил и закурил.
– Тебя, случайно, не Марта со своим ухажером подослали? – резко остановившись, спросила сестрица.
– Это что? – указал я на картины, проигнорировав ее вопрос.
– Жизнь, – пожала та плечами.
– Жизнь?! – переспросил я, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. – Ты говоришь, что жила вот так?! – подошел я к картине, на которой крестьянская девчушка с огромной лопатой копает поле, а позади нее стоят два бравых парня в начищенных сапогах и белыми перчатками помахивают.
– Но могла бы, – безразлично пожала Катерина плечами.
– Ты офигела?! – сделал я к Катьке несколько шагов. – С чего такой взгляд? Мало того, ты же всех в заблуждение вводишь! Нет подобного в империи!
– Ты в этом уверен? – криво усмехнулась девушка. – Нищие есть, рабский труд присутствует. Чем ты недоволен?
– Катя, – медленно говорю, а сам оглядываюсь, – черт! Где у тебя зеркало? Ты в него посмотреться не желаешь?! Крестьянка, мля, недоделанная! Я вот возьму тебя в охапку и мазню твою да в деревню к бате с матерью свезу! Посмотрим, как он дурь из тебя выбьет.
– Не посмеешь! – чуть побледнела, но гордо вскинув голову, отвечает мне сестра. – Я девушка совершеннолетняя, свободная и имею собственные взгляды на жизнь.
Ну, везти ее в деревню не собираюсь, однако если край наступит, то деваться окажется некуда. Морщась, прошелся между полотнами. Н-да, при взгляде на картины настроение падает, все же художница она классная.
– Кто тебя надоумил такое писать? – не оборачиваясь, спрашиваю, рассматривая, как паренька хлещет плеткой усатый промышленник, а на полу разбитое стекло от вазы, которую работник на огне выдувал.
– Есть спрос, платят хорошо, – ровно ответила Катерина, а потом продолжила: – Обещали устроить выставку в Европе. Говорят, что это произведет фурор.
– Пойдем-ка в ресторан, перекусим, – решил взять я тайм-аут и подумать, как подступиться к сестре. – После еще раз поговорим.
– Только не к Марте. Достала своей заботой и нравоучениями, прямо как ты!
– Да в ближайший давай сходим, жрать охота, – ответил я, ругая себя, что не расспросил ротмистра подробнее.
Катерина согласилась, мы вышли из ее дома, и я даже поглубже вздохнул: в галерее гнетущая атмосфера. Зато на улице все как обычно, мир расцвел красками. Настроение немного улучшилось, даже орущий под кустом черный кот и тот вызвал улыбку. Сделав заказ в ресторане, мы молча перекусили, я собираюсь с мыслями, а вот Катерина беззаботна, не чувствует за собой никакой вины. Отставив в сторону чашку с недопитым кофе, я огорченно покачал головой, потом обвел зал рукой и спросил: