– Кать, ты ничего этого не хочешь?
– Вань, ты о чем?
– Представь, если народ взбунтуется против власти и начнется революция, к которой подталкивают в том числе и твои работы. Ты же художница, следовательно, можешь нарисовать то, чем все может обернуться. Думаю, над этим вопросом ты не размышляла. Давай помечтаем: как ты видишь будущее? – медленно говорю, решив подойти к данному вопросу издалека.
– Каждый человек получит по своим заслугам, сможет развиваться и процветать. В ресторане будет не протолкнуться, чиновники и простые люди смогут себе на равных заказывать пищу, покупать одни и те же товары и украшения. Вся империя преобразится, станет свободной от ига правящего дома!
Так-с, знакомые лозунги, сестра попала в какое-то революционное движение, где ей основательно промыли мозги.
– Другими словами, считаешь, что доходы у всех уравняются, – покивал я. – Хорошо, давай вспомним нашу родную вотчину, где родились, пойдем издали. Наше семейство, по меркам исловчан, зажиточное, и есть бедняки и пьяницы. Кого к таким отнесешь?
– Ой, да есть кто работать не хочет! Тот же Василий за воротник закладывает, Маруська по парням да мужикам бегает и передком на жизнь зарабатывает, а у самой трое детей дома, да мать с отцом старые, но их земли все в сорняках и почти не приносят урожая. Потом…
– Хватит пока, – остановил я девушку. – Представь теперь, что свершилось то, что тебе в уши напели. Пришли эти люди в наш дом и потребовали отдать часть всего, что нажито по́том и кровью. Как думаешь, братья и батя поделятся?
– С чего бы это?! – удивленно возразила Катерина.
– Думаю, схватится Макар за вилы или ружье, завяжется драка, а потом прибудут на подмогу Василию и Марусе такие же бродяги и начнут друг друга убивать. Это срез того, что, возможно, произойдет в родном доме. Подумай, что получится у купцов, данного ресторана или обычного завода. Все захотят урвать свою часть, а владелец начнет ее защищать, развяжется война, а задурманенные головы, кому вложили глупые идеи, пойдут войной на свою родню.
– Ваня, не стоит меня агитировать, – усмехнулась Катерина. – Ты показал все неправильно! Сейчас трудовой народ терпит гнет того, на кого работает. В этом вся проблема! Содержание чинуш и твоей любимой императрицы обходится трудовому народу в огромные суммы, а ведь эти деньги могли бы пойти всем во благо! Почему кто-то жирует и покупает себе деликатесы, развлекается и ни о чем не думает, а другой нищенствует? – стала закипать сестрица.
– Стоп! – поднял я руку. – Подожди! Посмотри на меня и скажи, что это относится к тебе и ко мне. На данный момент владею производством лекарств, больницей. Все это приносит прибыли, и за этот счет и ты живешь!
– Ой, да не упрекай ты меня в том, что деньги взяла у твоей компаньонки! Сама могу прожить, мои картины с удовольствием скупают в другие страны! – перебила меня сестра.
– Кто скупает? – нахмурился я, мысленно поморщившись: разговор не получается.
– Не проходит и дня, чтобы из какого-нибудь посольства не пришли и не купили то или иное полотно! – гордо ответила девушка.
– Понятно, – протянул я и закусил нижнюю губу.
Вряд ли ко мне таким образом хотят подобраться, но поведением сестры могут скомпрометировать. И ведь не переспорить мне ее. Она нашла стабильный, как ей кажется, доход, на который может безбедно жить. Угу, шантажировать Катьку финансами нельзя, та может и вовсе удила закусить.
– Скажи, а сюжеты тебе кто дает? Наверное же, с натуры пишешь или как это происходит? – поинтересовался я.
– Сюжеты? Нет, сама придумываю, что-то на улице подглядываю, какие-то из прошлой жизни, – пожала Катерина плечами, а потом вытащила из сумочки портсигар и мундштук. Помяла тонкую папироску в пальчиках и закурила.
– Ответь, а твои коллеги по цеху как к подобному творчеству относятся? – осторожно поинтересовался я.
– Ой, знаешь, Ваня, в основном своем восторгаются, как точно и тонко смогла передать то или иное. Нет, критиков тоже хватает, случается, и ругают, но сами-то ничего создать не в состоянии, а то, что пишут, оставляет равнодушным всех вокруг. Но, знаешь, на своих именах они выезжают, получают дорогие заказы и с них живут.
– Кать, а ты заказы получаешь? Портреты пишешь? – задумчиво спрашиваю, а у самого в голове крутится какая-то неосознанная мысль.
– Ты чего? Кто же мне закажет портрет? У бедняков денег не хватит, а благородные господа не желают выглядеть в таком свете. Правда, – она лукаво улыбнулась, – веду сейчас с одним строителем переговоры, тот проникся идеями равенства, а картины ему мои очень понравились. Гонорар сулит хороший, но пока не сходимся в видении сюжета.
– Если я тебя попрошу приостановить работу в том ключе, в котором сейчас пишешь, скажем, на неделю или две, согласишься? – потер я переносицу и пояснил: – Пойми, твои полотна не просто работы художника, они могут бить по мне и окружению. Если подозрения не подтвердятся, то, – развел руками, – продолжишь. А пока напиши что-нибудь красочное, доброе, у себя в кабинете повешу. Для брата-то на такую малость пойдешь?
– Уговорил! – заулыбалась девушка. – Для тебя, так и быть, напишу! К тому же ты у меня врач, а пациентам на тоску смотреть нельзя.
– Молодец, – довольно улыбнулся я. – Да, еще одно: ничего и никому из своих работ не продавай. Ну, которые написаны в стиле тех, что в галерее.
– Это еще почему? – подозрительно уставилась на меня Катерина.
– Пару недель, больше не прошу, хочу кое в чем разобраться.
На этом мы и договорились, но если Катька показала всем своим видом, что сделала мне одолжение, то я остался недоволен нашей встречей. Не ожидал, что головную боль сестрица устроит мне с такой стороны. Ко всему готовился, в том числе что девушку столица развратит, ухажеры голову вскружат, а она в подоле принесет и на груди станет рыдать. Увидел перед собой уверенную даму, состоявшуюся художницу и… упрямую, с неприемлемыми взглядами. Может, и правда подойти радикально? Отвезти ее к отцу с матерью на перевоспитание? Сбежит же ведь и уже ко мне не придет, наверняка обзавелась дружками, которые засоряют мозги. Да и не дело с Катериной так поступать, она нашла свое призвание, но чуть-чуть сбилась с пути, на который мне вернуть ее необходимо. Как это сделать? Есть пара задумок, но изначально мне переговорить с Симой требуется. Черт! Еще же не написал докладную с расчетами и выводами для императрицы, а в том, что Ларионов мне устроит аудиенцию, – не сомневаюсь. Кстати, столичных новостей почти не знаю, а это опять недоработка с моей стороны. Катька уже давно упорхнула по своим делам, я же еще чашку кофе себе заказал и сижу, дымлю папироской и намечаю ближайшие планы. Подозреваю, что зря этим занимаюсь: жизнь диктует свои условия и преподносит неожиданные повороты, однако без планирования хрен чего достигнешь. Подозвал официанта и рассчитался с ним, после чего вышел из ресторана и подозвал разносчика газет:
– Мне все сегодняшние номера газет, и, если есть, могу купить и вчерашние.
– Господин! Один момент! Готовьте деньги, я мигом обернусь! – обрадовался паренек. – Уважаемый господин, а старые газеты вам за какие дни нужны?
– Дня за три-четыре, – подумав, ответил.
– Журналы тоже возьмете? – с затаенной надеждой спросил разносчик.
– Возьму, – согласно кивнул я и полез за портмоне.
Пацаненок мне выдал кипу сегодняшних газет и журналов, после чего попросил подождать пять минут и скорым шагом удалился. Прождал я его минут десять, но был вознагражден ворохом старых нераспроданных номеров журналов и газет. Окончательно рассчитавшись, махнул извозчику, который тотчас подъехал, и попросил отвезти в больницу.
Одно радует: скоро предстоят разъезды по городу, а пролетка числится за контрразведкой, приличная выйдет экономия! Смеюсь, конечно, но копейка рубль бережет.
Сижу в кабинете, дверь пришлось закрыть на ключ, одолели пациенты и персонал, все хотят меня видеть. Больные почему-то непременно желают, чтобы их лично осматривал, и чем богаче дама или господин, тем громче они о себе заявляют, прямо с крыльца слышно! Молоденькие врачихи и сестры милосердия обращаются по каждому пустяку и норовят глазками хлопать и стрелять, да каждая вторая подчеркивает, что у нее нет ни жениха, ни парня. Это они на меня охоту, что ли, объявили? Да и хрен с ними, не до них. Газеты с журналами, как ни странно, не принесли особых новостей. Смакование измен, банкротств и новинок на рынках – все как всегда. Правда, несколько статей, написанных со слов министров, где они отдают должное императрице, которая делает все возможное, чтобы предотвратить войну, меня порадовало. Неужели вняли моим словам и пытаются листовкам революционеров свое слово противопоставить? Подано все не слишком хорошо, сухо и слащаво, но хоть что-то. Попалась мне на глаза и статейка моей попутчицы до Берлина. Вероника Знающая, или как пробивную мадам зовут – Вера Степановна Жукова из «Великого светского сплетника», описывает свою командировку в Германию. Слава богу, про меня ни слова, а вот про порядки враждебной нам империи и их жизнь поет соловьем, превознося все и вся. Нет, спорить не стану, император сделал много отличных дорог, на улицах чистота и порядок. Но и в Москве не хуже! Для чего же об этом так красочно читателю лапшу на уши вешать? Впрочем, известно давным-давно, что хорошо там, где нас нет.
– Странно, – озадаченно сказал я сам себе и, отложив журнал, достал чистые листы бумаги.
Блин, ну не люблю я писанину, а в особенности планы переносить на бумагу. Однако деваться некуда, приходится этим заниматься. И когда же наконец изобретут шариковую ручку? Пером могу только подписи ставить, больше пары предложений написать не получается. Макаешь перо в чернильницу, потом осторожно на бумаге выводишь буквы или цифры – так обязательно забудешь, что чернила быстро заканчиваются, противный скрип бьет по ушам. Быстро не попишешь, а пару раз глубже перо в чернильницу макнешь – и получаешь жирную и красивую кляксу, которую требуется промокнуть. И не столь важно, из чего перо изготовлено, приобретал дорогие, даже из золота, думая, что они-то уж будут вести себя не так. Хрена с два! Разницы никакой, кроме как престиж повышается. Приходится пользоваться карандашом, но его требуется подтачивать часто.