вла из Тарса для того, чтобы догматично сформулировать христианское учение, сделать его прозелитическим и распространить на всю Римскую империю — сначала среди разбросанных по ней групп иудейских беженцев, потом и вообще народных низов, а затем и среди всего населения.
Уже события и идеи раннего христианства излагались в письменных памятниках, но традиционный текст «Нового Завета», включающий четыре истории жизни Иисуса — «Евангелия», а также «Послания» Павла и некоторых других апостолов и «Апокалипсис» — поэтическое видение конца света и установления Царства Божия на земле, сложился к III в. н. э., а окончательно был канонизирован еще позже.
Все этические учения древних народов были оппозиционными по своему характеру, и впоследствии в сильно переработанном виде большинство их сыграло свою роль в социально-психологическом обосновании перехода от фазы имперской древности к средневековой фазе развития исторического процесса.
В Средиземноморье этически окрашенное учение греческого мудреца Сократа, умертвившего себя по приговору суда (V в. до н. э.), оказало влияние лишь на численно небольшой слой философствующей «интеллигенции»; в основном сохранились культы старого типа, характерные для многочисленных полисов и царств ранней древлости. Такой ход идейного развития обусловливался сохранением, хотя и все более формальным, полисного строя внутри эллинистических и Римской империй. В период поздней империи и здесь все же возникают различные «религии спасения» (герметизм, учение орфиков, гностицизм, митраизм). Но ни одно из них в смысле обращенности к психологическим нуждам большинства населения не могло поспорить с христианством.
Что касается самих империй древности, то их отношение к этико-догматическим религиям было различным в зависимости от обстоятельств. Ассирийская и Ново-Вавилонская империи довольствовались перестройкой традиционной мифологии по образцу имперской земной администрации (о попытке религиозной реформы последнего ново-вавилонского царя — Набонида мы знаем очень мало). Мидийская и Ахеменидская империи приняли зороастризм, по-видимому, в очень искаженном виде; возможно, он уже тогда включал более позднее, чем созданное самим Заратуштрой, учение о явлении Спасителя в конце времен. В то же время эти империи не только допускали дальнейшее функционирование архаических локальных культов, но и покровительствовали им. Эллинистическая и Римская империи сохраняли местные культы архаического типа, обусловив их дальнейшее существование повсеместным введением культа главного божества — покровителя империи или культа самого обожествленного императора.
Поскольку буддизм считал добродетелью покорность своей доле и проповедовал спасение только через внутреннее самосовершенствование, он редко подвергался преследованиям со стороны государства. Мало того, буддисты в сущности обещали монархам, создававшим империи, лучших подданных, более покладистых, более удовлетворенных, чем буйные брахманисты (придерживавшиеся традиционных причудливых и разнообразных индийских мифологий, а также традиционных культов), разделенные на враждебные друг другу, частью озлобленные, частью отчаявшиеся, жесткие сословные группировки (варны), нередко уже не соответствовавшие реальным социально-экономическим отношениям, существовавшим в обществе. Поэтому династия Маурья приняла буддизм как официальную догматическую религию (однако то допуская, то преследуя джайнизм и безусловно допуская архаические брахманистские и более поздние индуистские культы); отметим, что известная терпимость была вполне в духе буддизма. Нечто аналогичное происходило и при династии Кушан — наряду с буддизмом на территории Индии сохранялись и древние культы, породившие уже к началу новой исторической фазы, на основе большой религиозно-философской работы, новые авторитетные учения индуизма. Буддизм (в менявшихся формах) был отнесен на периферию — в Тибет[43], позже в Монголию, Китай, на Цейлон[44], в Бирму, Японию.
В Китае не сложилось ничего подобного эллинистическо-римскому по происхождению полисному понятию гражданства. Наиболее полноправными являлись члены бюрократии. Поэтому идеологическое развитие приняло здесь другой характер, чем на Западе. Как буддизм не противоречил интересам нового, имперского строя древних обществ, так обстояло дело и с ранним китайским конфуцианством. Философия Конфуция отвечала на всеобщую для эпохи ранней древности тревогу относительно бессилия справедливости — не какими-либо рецептами ее достижения (в конечные времена или уже сейчас, по крайней мере для индивида), а стремлением сиять эту тревогу: «Правитель да будет правителем, подданный — подданным, отец — отцом, сын — сыном». В имперский период древности конфуцианство, особенно в сочинениях мыслителя IV—III вв. до н. э. Мэн-цзы, оставалось неофициальным учением.
Что же касается локальных архаических культов, соответствовавших социально-психологическим потребностям второй исторической фазы (первобытнообщинной) и третьей фазы (ранней древности), то они вступили в противоречие с интересами государственной власти в Китае очень рано (еще в эпоху Чжань-го). Ко времени же династии Хань центральным для всей империи был культ безличного «Неба», а император выступал как «Сын Неба». Это, однако, не исключало различных второстепенных культов либо архаического или даоистского, либо буддистского происхождения.
В силу того значения, которое конфуцианцы придавали незыблемости устоев, переходящих от предков к потомкам, они признавали каноническими пять архаических книг, пришедших из ранней древности. Из них наиболее существенны «Шу цзин» («Книга преданий») и «Ши цзин» («Книга песен») — постепенно сильно отредактированный и очищенный от архаической мифологии сборник весьма древней поэзии. Нормативными для конфуцианцев были сочинения, приписываемые самому Конфуцию, а также некоторым из его позднейших последователей.
Параллельно конфуцианству развивалось даоское учение. Оба они влияли друг на друга. Для даосов канонической книгой была «Даодэцзин», восходящая, как полагают, к IV в. до н. э. или ранее. Она приписывалась самому древнему святому мудрецу — Лао-цзы.
Следует различать философский и религиозно-магический даоизм. Основание философии даоизма приписывается полумифическому Лао-цзы, но она развивалась, и углублялась исторически засвидетельствованными деятелями — Чжуан-цзы (IV в. до н. э.) и Лю Анем (II в. до н. э„ автор книги «Хуай-нань-цзы»). Центральным для философского даоизма является понятие дао — некоего абсолюта бытия. Задача человека — «неделание» (собственно, неделание ничего «неестественного» — естественная жизнь человека, не нарушает дао), т. е. смирение, удовлетворенность жизнью, слабостью, отсутствие стремления к знанию, к карьере. Что же касается ритуалов, искусственного упорядочения общества, войны, налогов, официальной нравственности, — все это отвергалось Лао-цзы. У Чжуан-цзы к этому прибавляется понимание бытия как вечной перемены, но в то же время на самом деле «все — едино»; человек должен быть «товарищем природы» и «другом и жизни, и смерти». По «Хуай-нань-цзы», бытие подобно текущей воде: вначале было небытие, из пустоты возникло дао, но она же создала вещественный мир, мир создал материальные силы, соединились начала инь и ян — женское и мужское, или негативное и позитивное; эти начала прослеживаются в мироздании вообще. Даосская космогония, в частности учение об инь и ян, была в общем освоена и конфуцианством; очень сильным было влияние даоизма на китайские формы буддизма; в особенности даоизм повлиял на тот вариант буддизма, который обычно обозначается японским термином дзэн.
Параллельно философскому даоизму развивался и религиозно-магический даоизм. Восприняв остатки очень древних культов, он получил оформление во II в. до н. э. в деятельности Чжун Даолина, великого мага и целителя, основателя целой многовековой линии учителей. Исходя из того же принципа инь и ян, религиозно-магический даоизм в то же время был склонен приписывать специальным отдельным божествам едва ли не все явления мира. Главные цели даоса— достижение счастья, здоровья, многодетности и долгожительства. К VII в. н. э. развилась система магических действий, которые должны были принести каждому верующему эти блага и дать проявиться началам «сущности», «жизненной силы» и «духа». Эти действия включали воспринятые из буддизма управление дыханием, определенную диету, омовения, медитацию, сексуальные ограничения, физические упражнения, но также применение лекарственных средств и магических предметов, а впоследствии благоприятствовали созданию алхимии, включая попытки превратить ртуть в золото.
Коснемся теперь Японии, отстававшей в своем развитии.
Несмотря на свое островное положение, она, конечно, поддерживала через моря связь с Кореей и Китаем, и Китай оказал на нее существенное влияние. Но железное оружие было введено в Японии лишь с VI в. н. э.; только тогда здесь началось сложение общества четвертой фазы — имперской древности. Эта фаза не была здесь долговременной, потому что континент жил в то время уже в фазе средневековья, а японские власти копировали континентальные образцы.
В конце VI в. влиятельнейший магнатский клан Сога выдвинул нового регента страны — Сётоку Тайси (593—622). Сога и сам Сётоку задались замыслом построить в Японии государственную систему по китайскому образцу, вернее, по образцу династии Суй, правившей в это время в Китае. В качестве официальной идеологии был принят буддизм, но с добавлением положений конфуцианской этики. Эта идеология, несмотря на свою официальность, ни тогда, ни позже не вытеснила более древних верований, которые лишь намного позже приобрели более определенную форму «синтоизма». В 603 г. были установлены при дворе иерархические чины по китайскому образцу. В 607 г. было послано официальное посольство к китайскому двору, а за ним последовали группы ученых и священнослужителей для обучения.