а римских пап эпохи средневековья с высокими идеями Иисуса и Павла. В результате теоретически должны были возникнуть вечно воюющие между собой средневековые королевства с неустойчивыми и переменчивыми границами.
Дискомфорт, приведший к революции Боливара и других, ощущался прежде всего креольским населением, т. е. испанским по языку и по происхождению, но укоренившимся на латиноамериканской земле и ощущавшим ее как родину. И эта родина управлялась либо прямо из Испании, либо чиновниками, приезжавшими из Испании, иногда опальными — на время, чтобы создать себе трамплин для служебного повышения в метрополии. Революция Симона Боливара (с 1810 г.), прославившегося как освободитель Латинской Америки, была, во-первых, чисто креольской[106], поскольку аборигенное население относилось к ней совершенно равнодушно, а во-вторых, по своему духу скорее бонапартистской: такие же блестящие победы на одном фронте, поражения на другом, новые блестящие победы, снова поражения и конечное мнимое торжество боливарской идеи после его смерти.
Боливар имел не только сторонников и подражателей, но и соперников, однако цель у всех была одна — освободить латиноамериканские земли от «чужеродных», т. е. испанских, администраторов и привести к власти креолов.
Практически Боливар, несмотря на свою революционность, мог лишь продолжить четвертую фазу исторического процесса. Альтернативная идеология господства креолов не была достаточно эффективной, чтобы сдвинуть население континента в направлении седьмой фазы, как это по существу пытался сделать Наполеон. Еще до смерти Боливара (1830 г.) креольская империя распалась. Формально принимая республиканскую и чуть ли не демократическую форму, новые креольские государства, такие, как Венесуэла, Колумбия, Эквадор, Перу, Боливия, Чили, Парагвай, Аргентина, Уругвай, имели фактически вполне средневековый характер (пятой фазы), с их постоянными пронунсиаменто[107]с формально избранными, но редко сменяемыми «президентами» или «фюрерами» (каудильо), с неустойчивыми и вовсе не национальными границами государств, с военно-административной элитой и крестьянами-пеонами[108]. Особый характер латиноамериканскому обществу придавала и огромная масса закупленных у африканских вождей и работорговцев негритянских рабов с их традициями первой и второй фаз и полной культурной и языковой оторванностью как от местного туземного населения, так и от местного креольского.
Наступила не шестая постсредневековая фаза стабильного абсолютизма, а пятая фаза феодальной раздробленности, неустойчивых границ и непрерывных кровавых войн. Самая страшная в мире война произошла вовсе не в Европе XX в., а в Парагвае в 1864—1870 гг.[109]
Несколько иначе, чем в испанской Америке, развивались условия в Бразилии. Открытая в 1500 г. португальским мореплавателем Кабралом, она отошла к португальским владениям согласно формальному толкованию Тордесильясского договора, составители которого не подозревали о существовании здесь земли. Побережье было обследовано, а вновь открытым мысам и рекам дал названия в 1501 г. Америго Веспуччи. Однако заселение Бразилии началось лишь в 1533 г. Берег Бразилии был разделен по карте на 15 «капитанств» (или феодов), причем каждый участок был отдан в распоряжение знатным португальцам, получившим звание «дарителей». Им разрешено было основывать города, раздавать земли, назначать чиновников и собирать налоги с местного населения. Португальский король оставил за собой право сбора таможенных пошлин и монополию торговли бразильским красным деревом[110]. Из «дарителей» только двое имели успех: на юге — Соуса, наладивший вывоз ценного леса, обследовавший большую территорию, и в районе Пернамбуко на севере — Перейра, превративший свой надел в огромную плантацию сахарного тростника. В 1549 г. бразильские владения были непосредственно подчинены португальской короне. Большую роль сыграли миссии иезуитов, действия которых здесь были более плодотворны, чем в Парагвае. Им удалось в 1574 г. провести закон, запрещающий принудительный труд индейцев, с которыми вместо этого заключались «добровольные» соглашения. Индейцы, по-видимому, начинали разбегаться, и все это привело, конечно, к массовому завозу негритянских рабов из Африки.
В 1555 г. французы попытались создать в Бразилии свою колонию как убежище для преследуемых во Франции гугенотов. Но эта колония оказалась неприбыльной, и к тому же здесь вновь разгорелась отчаянная борьба между гугенотами и прибывавшими туда же католиками. Французы были изгнаны португальским генерал-губернатором Мем де Са, который на месте бывшего их поселка основал город Рио-де-Жанейро. В XVII в. происходили нападения нидерландского флота на бразильское побережье (Португалия, а тем самым и Бразилия в то время были подчинены Испании, ведшей войну в Нидерландах).
Огромное значение для Бразилии имело открытие здесь в 1693 г. больших залежей золота, что вызвало новый приток иммигрантов. Одновременно Бразилия, нарушив Тордесильясское соглашение, стала распространять свои владения на Амазонскую низменность и области, примыкающие к Андам. Мало того, португальцы постоянно совершали набеги (бандейры) на испанские области на западе континента.
Местное индейское население равнин и джунглей, с самого начала очень малочисленное (оно жило в первой фазе исторического процесса), постепенно оттеснялось в мало удобные для колонизации места. Тем не менее кое-где заключались и смешанные браки, и один из индейских диалектов, тупи-гуарани, в ряде районов был принят в качестве языка общего взаимопонимания наряду с португальским — общим языком всех колонистов, включая рабочих на плантациях, скотоводов, горняков, а также индейцев и негритянских рабов, занятых на тех же плантациях и в рудниках.
Португальцы, однако, никогда не выступали как организованный господствующий класс: та смешанная нация, которая теперь называется бразильцами (включившая в XIX— XX вв. множество немцев, итальянцев, арабов и др.), менее большинства других народов мира испытывает национальные предрассудки; браки между белыми, черными и индейцами обычны, так что среди нынешних бразильцев трудно найта людей, которые могли бы считать себя чистыми португальцами, и этот процесс смешения начался уже в XVII в.
Хотя в Бразилии менее четко, чем в Новой Испании, прослеживается смена фаз, все же можно отнести бразильское общество XVI—XVIII вв. к третьей фазе, образовавшейся поверх первой, и к зачаткам четвертой.
Весьма своеобразно сложилась дальнейшая судьба Бразилии. Изгнанная в ходе наполеоновских войн из Лиссабона, португальская королевская династия перенесла столицу в Рио-де-Жанейро; позже Бразилия формально отложилась от Португалии, сохранив государственную форму империи (1822 г.). Королевское, а затем имперское правительство приняло ряд мер для модернизации и даже либерализации политической жизни страны (покровительство внешней торговле, парламентское правление и др.), однако при этом в ведущей отрасли хозяйства — аграрной — сохранялось чисто рабовладельческое устройство. Рабовладение было окончательно отменено лишь в 1888 г., а в 1889 г. был свергнут император Педро II и Бразилия была объявлена республикой. Этот политический переворот фактически оформил переход бразильского общества от четвертой фазы (имперской древности) к эмбриональной седьмой (капиталистической).
А что же стало с аборигенным населением Латинской Америки? Популяции, жившие в первой фазе, по большей части исчезли с лица земли. Совсем недавно вымерли последние огнеземельцы, гибнут последние жители бассейна Амазонки, особенно в связи с массовой вырубкой тропических лесов. Популяции, жившие во второй фазе, по большей части метисизировались и редко где сохранили первоначальные языки. Исключение составляет тупи-гуарани, являющийся наряду с испанским языком литературным языком в Парагвае; на его диалектах говорят кое-где и в соседних странах.
Лучше всего, как можно было ожидать, сохранились языки народов, достигших перед испанским завоеванием третьей фазы исторического процесса. На языке аймара говорит свыше 1 млн. человек в пограничных районах Перу и Боливии, из них очень многие — только на аймара; есть и своя литература. На языке кечуа («инкском») говорит около 10 млн. человек (частично, конечно, эти люди двуязычны), главным образом в Перу и Эквадоре, но также в Боливии и (в небольшом количестве) в Чили и Аргентине. Есть литература, издаются газеты.
Некоторые группы крестьянского населения в Мексике и Центральной Америке сохраняют говоры, относящиеся к аборигенным лингвистическим семьям.
Разговорными аравакскими диалектами джунглей Бразилии, Колумбии и Венесуэлы и карибскими в Гайане и в соседних областях пользуются малочисленные и быстро исчезающие племенные группы. Об индейском населении Северной Америки — в другом месте.
Излагая историю Латинской Америки, мы вышли за пределы пятой фазы исторического процесса. Еще раз подчеркнем, что наиболее характерная черта пятой фазы — отсутствие ощутимого движения вперед, разве что (в очень небольшой мере) технологического (прежде всего в оружейном деле), но совсем никакого — в жизненном уровне. Заметим также, что и в первой фазе (первобытности), и в третьей фазе (ранней древности), и в пятой фазе (раннего средневековья) наблюдается длительное топтание на месте (отчасти, но не только по экологическим причинам). Иногда наблюдается затухание целых цивилизаций, а также случаи развития в сторону от магистрального пути и даже запутывание линии развития в клубки, с трудом распутываемые.
Изучение пятой, да и других нечетных фаз исторического развития особенно ясно демонстрирует неоднозначность и противоречивость перемен, движения разнонаправленного, допускающего тысячелетние спады без явственного продвижения.