Пятой фазе были присущи общеобязательные догматические учения, всякое отступление от которых тяжело каралось, едва ли не чаще всего смертью. Дискомфорт принимал хронический и непреодолимый характер: его испытывали крестьяне, находившиеся в жесткой, практически ничем не ограничиваемой власти хозяина и к тому же каждый день ожидавшие разорения своего домашнего очага от войны, хозяйского произвола, грабежа, пожара, выселения или убийства, не говоря уже о турецком девширме. Меньше всего могли рассчитывать на комфортабельную жизнь основные массы земледельческого населения. Конец пятой и начало шестой фазы ознаменованы крестьянскими восстаниями огромных масштабов.
Но дискомфорт испытывали и землевладельцы — прежде всего от полного отсутствия стабильности, когда сегодня надо платить дань или выходить на службу для одного завоевателя, а завтра — идти на войну за другого и когда каждая дестабилизация грозит потерей имения, семьи и собственной головы.
В то же время в течение всего средневековья не утихало мощное побуждение к агрессивности, наиболее откровенное в классе землевладельцев и воспринимаемое им как положительное явление — «желание славы».
Шестая фаза(стабильно-абсолютистское постсредневековье)
Переходя к шестой фазе исторического процесса, мы сталкиваемся с трудностью терминологического порядка. Нет сомнений в том, что так называемое «новое время» (в Европе длившееся с XVI по XIX в.) представляет собой особую фазу исторического процесса. Однако термин «новое время» по многим причинам нежелателен. Когда сейчас человечество в значительной своей части живет уже в восьмой фазе, с какой точки зрения можно считать шестую фазу «новым временем»? Ясно, что нужно выработать другой термин. Выше мы разделяли общества, традиционно классифицируемые как «первобытные», на фазы первобытную и первобытнообщинную, а общества, традиционно обозначаемые как «древние»,— на фазы ранней и имперской древности. В обоих случаях мы вводили для четных фаз дополнительное определение, относящееся к системе организации социума, а не к самому производству, т. е., по марксистской терминологии, не к фактору производственного «базиса», а к фактору социальной «надстройки». Тем не менее исторически наша классификация была оправдана, так как система организации социума оказывалась важнейшим диагностическим признаком эпохи.
Думаю, что подобный прием позволителен и при установлении терминов для пятой и шестой фаз. Пятую фазу в целом мы назвали не «ранним средневековьем» (параллельно «ранней древности»), а просто «средневековьем». Это соответствует общей историографической традиции, в которой как раннее средневековье обозначается (для Европы) лишь период от создания германских королевств до конца крестовых походов. Но чтобы быть последовательными, мы должны были сохранить определяемое существительное «средневековье» и для шестой фазы (как мы сохранили «первобытность» не только для первой, но и для второй фазы, и «древность» не только для третьей, но и для четвертой) и прибавить к слову «средневековье» какой-либо эпитет. Этот эпитет должен был бы дополнительно характеризовать диагностический для пятой фазы тип организуемого социума (ср. «община», «империя»).
Таким типом организации социума шестой фазы явилась стабильная абсолютистская монархия, приобретающая характер национального государства. Итак, «абсолютистское средневековье»? Трудность в том, что многие собственно средневековые государства тоже вполне могут быть обозначены как абсолютистские, и разница тут не во введении абсолютизма как бы впервые, а в стабильности абсолютистских государств и (часто, но не всегда) в приобретении ими национального характера. К тому же трудно обозначить послепетровскую Россию или Пруссию времен Фридриха II как средневековье даже с эпитетом «абсолютистское». Поэтому я решил остановиться на термине «стабильно-абсолютистское постсредневековье». Это исключит абсолютистские государства собственно средневековья (пятой, средневековой, в сущности раннесредневековой фазы) и тоталитарные государства седьмой фазы. Конечно, термин «постсредневековье» (post-medieval) носит нежелательный характер отрицательной дефицинии, но это все же лучше, чем рассудку вопреки называть давно ушедшую шестую фазу «новым временем» или вопреки всем укоренившимся традициям называть эту фазу средневековой, хотя бы и с ограничивающим эпитетом. Альтернативно я предложил бы называть эту фазу «абсолютистским предкапитализмом».
Как для пятой, так и для шестой фазы характерными являются эксплуатация прежде всего земледельцев и государственное господство землевладельцев (хотя формы государственной организации меняются), но в то же время существенно появление новых классов — буржуазии и наемных рабочих.
Чем больше побуждение господствующего класса к стабильности удовлетворяется, тем сильнее дискомфорт в остальных группах населения.
В постоянном дискомфорте жили женщины всех сословий, и даже уход под сень монастырей не был гарантией безопасности, не говоря уже о регламентации и неестественности монашеской жизни.
Возникший к концу пятой фазы класс буржуазии также испытывал сильнейший дискомфорт, потому что не был уравнен в правах с господствующим классом землевладельцев и был крайне ограничен в возможностях предпринимательства и изобретательства.
Дискомфорт, конечно, испытывал класс наемных рабочих, складывавшийся из разорившихся ремесленников, беглых (либо переданных в мануфактуры помещиками или государством) крестьян и даже беглых монахов. Но это была слишком разнородная масса, чтобы выработать общее для нее единство социальных побуждений; в какой-то части ее могли даже устраивать потери связи с организациями традиционными, прежними податными классами.
Мы уже знаем, что социально-психологический дискомфорт может быть снят появлением нового социально-психологического побуждения, новой идеологии, но лишь в том случае, если это побуждение имеет возможность активно проявляться. Сначала должно появиться чувство, что «можно думать иначе». Это содействует выработке плодотворных новых идей (в том числе научных) и новых технологий.
Для смены фаз необходима также выработка новой технологии изготовления оружия, что может содействовать смене дискомфортных производственных отношений. Однако необходимо учитывать, что новое оружие остается в распоряжении господствующего класса и не может непосредственно изменить положение класса низшего. Применение этого оружия скорее содействует стабилизации централизованного государства и разрушению изжившей себя феодо-вассальной системы. Но в то же время производство нового оружия — дело горожан, что способствует их известному социальному продвижению.
Важнейшими условиями перехода от средневековой фазы к постсредневековой можно считать создание альтернативных идей, принципиально нового оружия и появление стабильных государств, способных установить известное равновесие между классами — не только землевладельцев и земледельцев, но и успевших возникнуть буржуазии и наемных рабочих. Их возникновение связано с развитием товарно-денежных отношений, а их внедрение в сельское хозяйство может ослабить формальную и фактическую взаимозависимость землевладельцев и земледельцев, постепенно заменяя чисто насильственную эксплуатацию эксплуатацией экономической. Наиболее тяжкие формы зависимости земледельцев (например, крепостное право) могут быть ослаблены или даже отменены.
Все эти нововведения «срабатывают» не одновременно, поэтому в шестой фазе мы встретим общества и «полного развития», и «неполного»: есть новое оружие, нет альтернативной идеологии, есть и то и другое, но нет стабильности государства, и т.п.
Как видно из изложенного в предыдущем разделе, основные признаки следующей, постсредневековой фазы складываются отчасти уже внутри пятой фазы, а внутри самой шестой — лишь постепенно и неравномерно в различных странах Евразии. За тысячу лет существования средневековья дискомфорт все более накапливался во всех слоях общества. Меньше всего могли рассчитывать на комфортабельную жизнь основные массы земледельческого населения. Как мы увидим, конец пятой и начало шестой фазы ознаменованы крестьянскими восстаниями огромных масштабов. Даже для господствующего землевладельческого класса бесконечные войны с переменами границ и необходимостью непредсказуемых смен сюзеренов, что означало ненадежность сохранения жизни (своей и близких), были сильным дискомфортом. Нужна была государственная и официально-идеологическая стабильность, причем такая, которая поддерживалась бы определенным и достаточно мощным социальным побуждением к этой стабильности. На смену неустойчивым, не связанным общностью языка и традиционной культуры феодальным государственным образованиям приходят абсолютистские стабильные государства — настолько стабильные, что способствуют созданию внутри себя национального самосознания — исторического фактора, чрезвычайно важного для дальнейшего хода исторического процесса. Задачей нового, стабильного государства стало обеспечение равновесия между теперь уже четырьмя классами постсредневекового общества.
До полного набора необходимых для шестой фазы диагностических признаков успели дойти далеко не все общества мира. Еще раз отметим, что таким полным набором диагностических признаков абсолютистской постсредневековой фазы являются следующие: введение эффективного огнестрельного оружия, включая артиллерию, что знаменует конец существования войска вооруженных землевладельцев — рыцарства и аналогичных структур; возникновение (наряду с численно доминирующими прежними классами — привилегированных землевладельцев и в разной степени бесправных земледельцев) новых классов — буржуазии и наемных рабочих, — что связано с дальнейшим совершенствованием средств производства, и технологии оружейного дела в первую очередь. Социальные и идеологические порядки предыдущей фазы вызывают растущий дискомфорт, что выражается, с одной стороны, в крестьянских войнах, а с другой — в выработке множественных оппозиционных или альтернативных социально-психологических течений и идеологий, вырастающих в борьбе с прежними идеологиями, все еще господствующими. Официальной религии противостоят реформированные религии, хотя она и сама влияет на них. Но возникает ситуация «можно думать и иначе». Тем самым высвобождается и научная мысль, развиваются есте