ратии (или уходила в буддистские монастыри — заповедники культуры). Побудительной силой любого бюрократического общества является импульс «ничего не надо делать». Предпринимательство в Китае было лишено всякой идеологической или социально-психологической основы; нагнетались внешние, декоративные функции власти. Приход же к этой власти маньчжуров лишил китайское предпринимательство не только всякого импульса, но и практических возможностей развития общества далее шестой фазы, хотя бы путем расширения внешнеторговых связей.
В начальный период маньчжурской династии продолжает развиваться литература. Хотя её создатели оглядывались на старину, нельзя не отметить нескольких блестящих мыслителей. В нашей стране хорошо известны под названием «Лисьи чары» замечательные ироничные и фантастические новеллы Пу Сунлина (1640—1716). Замечательны сатирический роман «Неофициальная история конфуцианского чиновничества» У Цзинцзы (1701—1754) и роман Цао Сюэцина (1715—1763) «Сон в Красном тереме». Развивается и драма. Но в 1772—1781 гг. император Цянь Лун, вознамерившись затмить всех своих предшественников составлением свода письменных памятников, приказал собрать из частных библиотек тысячи томов литературных произведений. Была проведена «унификация» письменной литературы: многие ее памятники были уничтожены или подверглись редакции; некоторые ученые были казнены.
С таким багажом, в состоянии не полностью развитого постсредневекового абсолютизма Китай встретил XIX век.
Перейдем теперь к самой восточной цивилизации Евразии — Японии.
В Японии начиная с XIV в. быстро умножается число торгово-ремесленных корпораций (дза)— процесс, соответствовавший происходившим в Италии или Центральной Европе в это же или немногим более позднее время. Множатся города — к XVI в. число их перевалило за полторы сотни. Между тем в сельских местностях происходит вытеснение мелких и средних владетелей (сёэн),и возникают княжества, возглавляемые наследственными даймё,контролировавшими не только земли, но и города. Самураи из самостоятельных хозяев превращаются в служилых людей у даймё. Никому из японцев от этих изменений не делалось лучше, социально-психологический дискомфорт резко возрастал.
В течение почти всего периода XV—XVI вв. в стране происходили крестьянские восстания.
В связи с развивающейся морской торговлей с Кореей и Китаем возникает спрос на металлы — золото, серебро и медь, горнорудная промышленность развивается во владениях даймё, что приводит не только к их обогащению и стремлению (довольно успешному) освободиться от верховенства сегунов, но и к скоплению на территориях даймё трудящегося — и недовольного — населения.
В 1542 г. в Японии появляются португальские, а в 1584 г. — испанские мореплаватели, которые организуют посредническую торговлю не только с Китаем, но и с отдаленными областями Юго-Восточной Азии. Начинается деятельность католических миссионеров, на первых порах имевших немалый успех.
На недовольство народных масс господствующий класс отвечает мерами по созданию единого, сильного японского государства. При полководцах-правителях, особенно при Хидэёси Тоётоми (1536—1598) не только жестоко подавлялись крестьянские волнения, но и урезывались вольности городов. В 1588 г. издается указ о разоружении крестьянских отрядов, а в 1595 г. — о прикреплении крестьян к земле (почти одновременно с тем, что происходило в России).
После смерти Хидэёси власть переходит в руки полководца Иэясу Токугавы. В 1603 г. он был объявлен сегуном и стал основателем новой династии, Токугава. Столица из Киото была перенесена в Эдо (ныне — Токио). Иэясу удалось уничтожить княжества даймё и создать централизованное абсолютистское государство[144]. Даймё из князей превратились в областных администраторов под контролем сёгунского правительства. Все население было разделено на четыре сословия: крестьян, ремесленников, торговцев и самураев, причем последние селились в городах и получали от даймё довольствие рисом. Тем самым с независимым рыцарством было покончено. К этому времени Япония уже обладала артиллерией, хотя и очень несовершенной.
Принимались серьезные идеологические меры для замены феодального сознания (чувства принадлежности каждого к своему княжеству и земельному наделу) сознанием национальным. Зрела дискредитация сёгуната и идеализация ритуальной, общенародной фигуры императора — тэнно.
Таким образом, к концу XVII в. в Японии наблюдались уже некоторые признаки шестой фазы: огнестрельное оружие, «национальное» абсолютистское государство, нарождение буржуазии и наемных рабочих наряду со старыми сословиями. Произошел, таким образом, неполный переход в абсолютистскую постсредневековую фазу. Для полного перехода не хватало четкой альтернативной идеологии, но монополия официальной идеологии уже была частично подорвана христианским движением и проводившимися реформами учений конфуцианско-синтоистской этики: можно было уже постепенно «думать и иначе», хотя правительство пока ожесточенно сопротивлялось этому. Лишь переход в XIX в. в седьмую фазу окончательно снял противоречия ущербной шестой фазы.
Седьмая фаза(капиталистическая)
Диагностические признаки седьмой фазы следующие: превращение естественных наук в производительную силу (изобретение паровой машины, железной дороги, парохода, затем двигателя внутреннего сгорания, электрического освещения, телеграфа, телефона и т.п.; внедрение науки в индустриальное производство и в сельское хозяйство); бурный рост вооружения в течение всего периода (усовершенствованное нарезное огнестрельное оружие, бездымный порох, дальнобойная артиллерия, бронированные корабли, сначала паровые, затем дизельные; изобретение самолета и танка, химического оружия); противостояние буржуазии и наемных рабочих как основных классов; возникновение интеллигенции[145]; тенденция (правда, еще слабая) к распаду крестьянства на те же классы предпринимателей и наемных рабочих; сохранение остатков прежних классов шестой и пятой фаз лишь на периферии общества; возросшее значение нерелигиозных идеологий, как оправдывающих и приемлющих существующий ход исторического прогресса (например, позитивизм), так уже и альтернативных (например, марксизм) — за счет ослабления традиционных религий, которые, однако, сохраняют свое официальное положение в государстве и в некоторой мере по-прежнему определяют черты национальных характеров; в государственном отношении — образование республик или очень ограниченных (конституционных) монархий; полный колониальный раздел регионов, не успевших достичь седьмой фазы, вооруженное соперничество обществ, ее достигших; создание колониальных империй и борьба за них; войны грандиозного масштаба с огромными разрушениями и людскими потерями.
Фаза капитализма впервые наступает в странах Западной Европы и в Северной Америке. Все остальные страны мира, кроме Японии, не успели дойти до седьмой фазы и в начале — середине XIX в. все еще находились в шестой, а то и в пятой фазе. Это означало не абсолютную отсталость этих обществ, а лишь небольшое в общеисторическом масштабе запаздывание, обусловленное более или менее случайными или второстепенными причинами: например, отсутствием благоприятных природных условий, как в Африке, или торможением вследствие завоеваний кочевниками, либо более поздним созданием альтернативных идеологий (на Ближнем и Среднем Востоке, в Китае, отчасти и в дореформенной России).
Еще до промышленного переворота — перехода от ручного к промышленному труду (что знаменует начало превращения науки в производительную силу и является непременным условием победы капиталистического строя) — в наиболее развитых странах происходят революции, которые создают условия для скорого наступления новой фазы исторического процесса. Первой была революция в Англии (1642—1649), историю которой мы уже излагали и которая привела не к установлению власти капиталистов, а к господству англиканской церкви (т. е. слегка реформированного католичества, независимого от римского папы) и — ненадолго — к более крайним формам протестантства, которые, впрочем, впоследствии вновь уступили ведущее место англиканству. (Лишь в Шотландии уже тогда утвердилась одна из реформированных христианских религий — кальвинизм.)
Выше я отмечал, что уже Английская революция, так же как Французская после нее и особенно Октябрьская в XX в., демонстрирует характерную для всех социальных революций модель развития: резкая смена общеобязательной идеологии ведет к развязыванию побуждения к агрессии, проявляющейся в междоусобном истреблении, с переходом власти ко все более радикальным группам и группкам, что кончается личной диктатурой.
Значение английской революции состоит прежде всего в том, что она сделала возможным появление альтернативных идеологий и тем самым косвенно способствовала развитию естественных наук и философии.
Такая важная опора существовавшего строя, как монополия католической церковной организации с ее богатыми монастырями, обширными церковными и монастырскими землями и абсолютной властью церковной иерархии, была сломлена еще до английской революции установившим свою абсолютную власть королем Генрихом VIII в первой половине XVI в. Окончательно английская буржуазия пришла к власти лишь в результате парламентской реформы 1832 г.
Своего рода революцией была и война за освобождение северо-американских колоний Англии и создание Соединенных Штатов (1775-1791). В США ведущую роль наряду с буржуазией северных штатов сыграли и плантаторы южных штатов, которые вели рабовладельческое хозяйство. «Декларация независимости» (1776 г.) и «Билль о правах» (1791 г.) легли в основу конституции США; в этих документах было провозглашено право всех людей на «жизнь, свободу и стремление к счастью», что и легло в основу лозунгов следующей, Французской революции (1789—1799).
Этапы Французской революции и наполеоновского периода излагались в