В порядке «классовой борьбы» коммунистами было физически уничтожено (или сослано на дальний Север) все товаропроизводящее крестьянство (под фирмой «кулачества»); результатом был катастрофический голод 1932—1933 гг. Оставшееся крестьянство фактически влилось в рабочий класс и вместе с ним подвергалось нещадной эксплуатации, причем господствующий аппарат отбирал у эксплуатируемых не только избыточный, но и часть необходимого продукта. Крестьяне были закрепощены в своих колхозах. Рыночный обмен практически прекратился и заменился распределением через тот же аппарат, что считалось утверждением социалистических принципов в экономике и приветствовалось в СССР, а также и многими в Европе как освобождение от дискомфорта капитализма. В действительности система распределения лишь обусловила катастрофическую бюрократизацию государственного аппарата. Как всегда в истории (ср., например, Египет), господство бюрократии в конце концов привело к более или менее длительному хаосу и к началу распада империи.
Прежде чем это стало очевидным, коммунистическая власть успела, однако утвердиться также в Китае и в других более или менее отсталых странах (Куба, Вьетнам, Камбоджа и др.) —с такими же, а иногда и худшими последствиями. Вообще же коммунистическая религия оказалась очень стойкой и в Советском Союзе, и за рубежом в течение более полувека.
Когда в конце Первой мировой войны ясно определился дискомфорт, вызванный капитализмом вообще и в особенности таким разрушительным его проявлением, как всеобщая война, проблема снятия этого дискомфорта (хотя задача не формулировалась именно так) встала не только перед Россией (позже перед Китаем и другими коммунистическими государствами), но и перед развитыми капиталистическими странами Западной Европы и Америки. Обдумывание возможных путей выхода из военного тупика началось еще в ходе самой войны.
Со своего особого, но понятного правовому капиталистическому обществу, угла зрения подошел к этой проблеме — а именно как к этической — президент США Вильсон; его предложения мы уже рассматривали. Этику Вильсона его сотрудники и коллеги в США и в союзных государствах толковали на свой лад, ибо это были профессиональные политики, взращенные на дрожжах классической капиталистической экономики. Спасения в таком перетолковывании не было; человечеству предстояло убедиться в этом на горьком опыте. Однако всеобщий дискомфорт был настолько очевиден, что вполне серьезные политики все же не отвергли вильсоновские предложения как пустую пропаганду, а приступили к введению их в реальную политику, — разумеется, «улучшив» их сообразно идеям, всосанным с молоком матерей, и унаследованной политической реальностью. Предстояло решение о создании всемирной Лиги Наций. В основу его должна была лечь центральная мысль о том, что война агрессивная (не всякая, а именно агрессивная — но как легко объявить агрессивную войну оборонительной!) является преступлением не только против жертвы агрессии, но и против всего человеческого сообщества. Ее пресечение — право и обязанность всех государств, и если они будут действовать совместно и сообразно с этим принципом, то возникновение агрессии окажется если не невозможным, то по крайней мере не слишком вероятным. В связи с этим в практическую политику впервые было введено понятие коллективной безопасности. Эта идея отменила более ранние понятия об абсолютном верховенстве государственного суверенитета каждой независимой страны.
Еще на Гаагских конференциях 1899 и 1907 гг. проводилась идея международного арбитража для двух спорящих стран, но во все реальные договоры вводилась оговорка, фактически отменявшая действие международного суда в сколько-нибудь важных конфликтах. Однако, несмотря на все ухищрения политиков, идея о правовых или согласительных процедурах разрешения международных споров (mediation) пробивала себе дорогу в специальной научной литературе. Некоторые прецеденты создания международных обязательных соглашений и даже организаций уже существовали (Регистр судоходства Ллойда, Всемирный почтовый союз, Красный Крест).
Высказывалась мысль, что причиной войн, особенно в мировом масштабе, были, во-первых, уже само по себе неограниченное вооружение государств[200] (которое в действительности было вызвано нарастанием конфликтов из-за источников сырья и рынков сбыта), а во-вторых, «секретная дипломатия».
С весны 1915 г. политиками стран Антанты начали обсуждаться проекты некоего сообщества победивших наций. С января 1918 г. в выступлениях Вильсона было не только сделано предложение всем воюющим странам объявить свои военные цели, но и содержалась идея создать всеобщую ассоциацию наций, гарантирующую политическую независимость и территориальную целостность всех государств, больших и малых.
После окончания войны проблема создания Лиги Наций приобрела живую актуальность. В феврале 1919 г. Парижской мирной конференции был предложен проект устава Лиги Наций, и 28 апреля 1919 г. он был принят единогласно. Оставалось его ратифицировать. Устав предусматривал создание Ассамблеи из представителей всех государств, которые войдут в Лигу, и Совета из пяти постоянных членов (США, Великобритании, Франции, Италии и Японии) и еще четырех членов, избираемых на срок от разных групп государств. Все участники Лиги должны были принять на себя обязательство разоружиться «до пределов возможного», запретить частное производство оружия и установить регулярный обмен информацией о вооружениях.
Первоначально членами Лиги Наций были государства-победители, а также государства, образованные самим Версальским миром и аналогичным диктатом Антанты в отношении Австро-Венгрии.
В соответствии с мирным договором Австро-Венгрия перестала существовать и была разделена на немецкоязычную Австрию, мадьяроязычную Венгрию и славяноязычные государства Чехию и Словакию (вскоре объединенные в Чехословакию, включавшую и Закарпатскую Украину); славяноязычные же области на юге Австро-Венгрии были отданы Сербии, переименованной в «Королевство сербов, хорватов и словенцев», а позже в «Югославию»; Трансильвания (Семиградье) была отдана Румынии; польскоязычные земли (и часть украиноязычных и белорусских земель) отошли к новому государству Польше, выкроенному из польскоязычных областей бывшей России, бывшей Австро-Венгрии и Германии. Польша получила также «коридор» между Западной и Восточной Пруссией, выводивший ее к морю. Бывшие немецкие города Данциг (Гданьск) с польским меньшинством и Мемель (Клайпеда) с литовским большинством среди сельского населения были выделены в самоуправляющиеся области.
Все члены Лиги обязывались уважать неприкосновенность и независимость других членов Лиги (а не членов?) и оказывать им помощь для пресечения возможной агрессии. Все разногласия должны были представляться на рассмотрение Лиги Наций, и конфликтующие стороны призваны были воздерживаться от войны в течение трех месяцев в ожидании соглашения, осуществляемого через посредничество Лиги. В случае начала агрессии все члены Лиги Наций должны были применить экономические санкции против агрессора, а в случае нарушения санкций — также и против нарушителя. По исчерпании всех иных мер члены Лиги были обязаны объявить войну агрессору. Все дипломатические соглашения становились действительными лишь по передаче их в секретариат Лиги Наций; любой договор, противоречащий уставу Лиги, автоматически полагалось объявить недействительным.
Особой статьей вводился статус мандатных территорий. Бывшие колонии центральных держав (а в некоторых случаях и другие) передавались какой-либо из великих победивших держав под временное мандатное управление впредь до достижения народами колонии уровня цивилизации, достаточного для обретения независимости. Кто и как должен определить этот уровень, не уточнялось. Учреждались различные международные организации. Среди них нужно отметить представлявшую национальные профсоюзы Международную организацию труда, созданную для повсеместного обеспечения и поддержания гуманных трудовых условий, — это было важной победой рабочего экономического движения.
Устав Лиги не удовлетворил крайних пацифистов. Как показала дальнейшая история, они были правы. В свете нашего позднейшего опыта многие пункты устава справедливо кажутся наивными и неэффективными. Особенно серьезными «были два недостатка: Лига Наций не имела собственных вооруженных сил, способных добиться осуществления ее решений; кроме того, все решения Лиги Наций (кроме процедурных) должны были приниматься единогласно[201]. Другими словами, действовало правило liberum veto, и Лиге Наций был тем самым уготован удел польской Речи Посполитой. При рассмотрении конфликтных ситуаций голоса конфликтующих сторон не принимались во внимание. По сложившемуся правилу государства, предложения которых не собрали большинства голосов в комитетах Лиги, воздерживались от голосования на Ассамблее. Работники секретариата Лиги Наций выходили из-под юрисдикции своих государств. Для содержания Лиги Наций был собран жалкий бюджет в 5 млн. долл.
Катастрофа произошла, в сущности, уже в 1920 г., когда конгресс США не ратифицировал Устав Лиги Наций, сочтя его нарушающим конституционные прерогативы Штатов. Без участия Соединенных Штатов, да и СССР, никакое важное решение, которое имело бы подлинно международное значение (в частности, о санкциях против агрессора), не могло быть проведено в жизнь. Однако Лиге Наций удалось осуществить несколько гуманных мероприятий, сыгравших определенную роль в жизни населения планеты.
Роковой, но с исторической точки зрения понятной ошибкой держав-победительниц было взыскание с побежденных держав, главным образом с Германии[202], непосильных и рассчитанных на десятилетия репараций, что резко снизило жизненный уровень немцев и столь же резко повысило уровень дискомфорта.
В 20-х и начале 30-х годов в Лигу Наций, штаб-квартира которой находилась в Женеве, вступили все государства — члены победившей коалиции. Из государств, воевавших против Антанты,