Рольван выругался и тут же замер: чьи-то шаги прозвучали совсем близко. Ангелица тоненько вскрикнула. Потом два дикаря спрыгнули к ним, и ангелы закричали оба – пронзительно, изо всех сил, отчаянными тонкими голосами. Юношу оторвали от подруги и с легкостью забросили наверх. Девушка зарыдала с таким отчаянием, словно он был уже мертв, и у Рольвана не осталось никаких сомнений в судьбе несчастного. Дикари, помогая друг другу, выбрались из ямы. Неуклюжим на первый взгляд, ловкости им было не занимать.
Вскоре сверху долетел резкий крик и сразу же – глухой удар, после которого все стихло. Ангелица рыдала в голос. Рольван сочувственно молчал. Когда он приподнялся и попытался подползти к ней ближе, девушка закричала еще громче, и он оставил свои попытки. Все равно утешить ее не нашлось бы никаких слов.
Наверху шумели, рычали и вроде как даже смеялись, хрипло и лающе. Рольван запретил себе думать об этом, запретил гадать о собственной судьбе и ждать, когда мучители явятся за новой жертвой. Мир сузился до размеров рукояти его кинжала. Дотянуться до нее означало выжить или, по крайней мере, дорого продать свою жизнь. Проклятый плащ как нарочно сбивался в комок под связанными руками, – и зачем он таскал на себе такое количество ткани? Веревки даже не думали слабеть.
Когда над головой снова послышались шаги, он приготовился к худшему. Ангелица в ужасе затихла – у нее даже губы побелели. Над краем ямы показалась лохматая голова, затем еще одна, и Рольван выдохнул с некоторым облегчением – это были дети.
Они были уродливы и походили скорее на зверят, чем на человеческих отпрысков, но оказались любопытны, как любые дети во всем мире – или, следовало сказать, во всех мирах. Их голоса звучали веселым фырканьем, когда они обступили яму, заглядывая вниз, указывая на пленников пальцами и перекрикиваясь над их головами. Рольван настороженно следил за ними. Он не слишком любил детей, даже обычных, человеческих – слишком уж они непредсказуемы, один Мир знает, что у них в головах. От этих же зверенышей и подавно не стоило ждать ничего хорошего.
Один из них улегся животом на снег и, оскалив острые зубы, тянул руки к испуганной ангелице. Другой подбежал и уселся сверху, схватив первого за волосы. Завязалась борьба. Казалось, еще немного, и оба свалятся вниз, прямо на девушку, которая была слишком испугана даже для того, чтобы уползти в сторону. Потом шипящий и вопящий клубок волосатых рук и ног откатился прочь из глаз.
Третий детеныш, помладше, сидел на краю ямы, свесив ноги, задумчиво наблюдал за дерущимися и грыз что-то темное – мясо или твердый хлеб, не разобрать. Обмотанные мехом ступни оказались у Рольвана прямо над головой. Он отполз подальше, на всякий случай. Мальчишка-дикарь посмотрел вниз и засмеялся.
Затем послышались тяжелые шаги и резкий окрик. Вскочив, мальчишка выкрикнул что-то в ответ. Размахнувшись, зашвырнул своим обедом в ангелицу и убежал.
Рольван услышал, как девушка закричала и лишилась чувств и понял, что именно прилетело на нее сверху. Потом, убедившись, что все, и дети, и взрослые, ушли прочь, он заставил себя поднять голову и посмотреть.
Ангелица лежала без сознания. Обглоданная человеческая кисть валялась напротив ее лица. Продираясь сквозь тошноту и парализующий страх к необходимости действовать, Рольван позавидовал ее обмороку. Он принял бы любой вид смерти, но только не эту, не в качестве обеда звероподобных чудовищ, это уж слишком! Ужас придал ему сил. Извиваясь, как ошалевший червяк, он сумел-таки нащупать под плащом рукоять кинжала.
Нащупать сумел, но этим дело и ограничилось. Вытащить оружие из ножен оказалось совершенно невозможно. Рольван чуть не вырывал себе из суставов руки, но все было тщетно. Он мрачно задумался о том, достаточно ли одного погибшего ангела, чтобы насытить целое племя дикарей и когда они все-таки решат прийти за следующей жертвой. Правда, у них ведь был еще медведь… Потом выругался и пополз, извиваясь, к ангелице.
Та все еще была без сознания. Рольван отбросил ужасный предмет подальше от ее глаз. Тяжело навалившись на ее тело, принялся рассматривать веревочные петли на тонких запястьях: нет, перегрызть он их не сможет. Плетеная из жил какого-то животного, веревка выглядела толстой и прочной. Оставалось положиться на сообразительность ангелицы, а для этого ее следовало сначала привести в себя. Он сполз на землю и принялся дуть ей в лицо.
Через некоторое время подействовало: девушка сморщилась, чихнула, открыла глаза и снова начала кричать.
– Тихо! – прорычал Рольван. – Хочешь, чтобы они пришли?!
Он выразительно указал глазами вверх. Ангелица заколебалась, потом открыла рот и набрала воздуху для нового визга.
– Чшшшш!
Он отчаянно зашипел, и это внезапно подействовало: визг оборвался. От резкой тишины зазвенело в ушах.
– Слушай, – отчетливо проговорил Рольван. – У меня на поясе нож. Сейчас я его тебе покажу.
Ему пришлось снова крутиться и извиваться в слоях своей одежды, пока наконец он не смог докопаться до рукояти. Девушка смотрела, не мигая. Он подполз так, чтобы кинжал был прямо перед ее глазами.
– Видишь? – он тяжело дышал. – Это нож. Тебе надо его достать. Нож, понимаешь? Резать веревки.
Она ничего не ответила, но и не попыталась отпрянуть. Поняла или нет? Рольван начал перемещаться ей за спину, чтобы рукоять оказалась возле ее рук, но девушка остановила его коротким возгласом:
– Ии!
Рольван замер. Неловко изогнувшись, ангелица дотянулась зубами до рукояти его кинжала.
– Умница, – прошептал Рольван. – А теперь тащи!
Она послушалась. Передвинулась повыше, сопя от напряжения. Рольван осторожно двинулся вниз и понял, что кинжал поддается. Несколько мгновений – и девушка облегченно выдохнула, выронив кинжал на землю.
– Прекрасно! – Рольван перекатился на другой бок. – Теперь надо суметь закрепить его так, чтобы я смог перерезать веревку.
Освободив руки, он сделал то же самое для девушки и, пока она растирала онемевшие запястья, перерезал веревки на ногах. Поглядел наверх. Оттуда доносились невнятные звуки – не слишком близко, но и не так далеко, как хотелось бы.
Ангелица смотрела туда же. Изящное, как на картине, личико было сосредоточенным и далеко не таким глупым, как казалось совсем недавно.
– Нам бы дождаться ночи, – сказал ей Рольван, – но вдруг они прежде решат поужинать?
Он встал. Края ямы были выше его макушки, но из земли торчали камни и древесные корни, местами достаточно толстые, чтобы за них ухватиться. Рольван подергал один и обернулся к девушке.
– Попробуем, ладно? Я подсажу тебя, а потом ты подашь мне руку. Только будь осторожна.
Она не понимала его слов, но подумала, видимо, о том же – подошла и встала рядом, разминая руки и приглядываясь к стенам ямы. Ее макушка едва доставала ему до плеча. Рольван скептически усмехнулся сам себе: даже если, оказавшись наверху, она не пустится бежать, бросив его, все равно едва ли сможет ему помочь. Но попробовать все же стоило.
Ее тело было почти невесомым. Рольван с легкостью приподнял его и подтолкнул вперед. Белый меховой сапожок оперся ему на плечо, и девушка ловко выбралась из ямы. Исчезла – Рольван уже подумал худшее, но она вернулась через мгновение. Улеглась на снег и протянула ему обе руки.
Он дважды попробовал вылезти, ухватившись за торчащий корень и за ее руку, но срывался, в конце концов едва не утянув девушку обратно.
– Благодарю тебя, добрый ангел, – проговорил он, вставая. – Кажется, дальше ты пойдешь одна.
– Ии! – пропищала она и исчезла.
Рольван вздохнул:
– Могла бы хоть попрощаться.
Но девушка вернулась – над краем ямы показались ее золотистые кудряшки и вниз полетело суковатое полено длинною около двух футов.
– Ты и вправду ангел! – шепотом воскликнул Рольван.
Девушка снова протянула ему руку. Уперев полено одним концом в землю и поставив ногу на другой, он ухватил ее за руку, потом – за плечо и выбрался наружу. Первым делом осмотрелся.
Рядом никого не было, лишь по другую сторону шатров виднелись несколько мохнатых фигур, занятых – Рольвана замутило – обгрызанием костей. Он отвернулся и увидел, что девушка беззвучно плачет. Осторожно сжал ее плечо:
– Эй, успокойся. Ты оплачешь его потом, ладно? Надо убираться отсюда.
Нечего было и думать уходить в лес: для этого пришлось бы пересечь открытое пространство перед шатрами, да и на снегу остались бы следы. С противоположной стороны путь к свободе отрезала серая стена скалы и обрыв над берегом реки. Рольван размышлял недолго.
– Вниз, – сказал он. – К воде.
Подойдя к краю ущелья, заглянул вниз. Окаймленный высокими камнями пенный поток ревел далеко внизу – расстояние показалось огромным и склон был слишком крут, чтобы даже думать о спуске в обычных обстоятельствах, но сейчас выбора не было. Торчащие на разной высоте тонкие кривые деревья давали набольшую надежду спуститься, хватаясь за ветви и корни.
Девушка уже сидела на краю обрыва, пытаясь нащупать ногами опору. Развернулась и быстро полезла вниз. Рольван еще раз оглянулся на уродливые пузыри дикарских шатров – там все было тихо – и поспешил за нею.
Их обнаружили быстро – Рольван не преодолел еще и трети склона. Ангелица была где-то рядом, он не видел ее, но угадывал за ревом воды ее тихие всхлипы и испуганное оханье, когда она не находила опоры для ноги или руки.
Сразу несколько оскаленных морд появились над краем обрыва, и рычание ненадолго перекрыло шум потока.
– Дерьмо, – выдохнул Рольван, представляя себе сброшенный сверху камень или ствол, который просто сметет их обоих вниз, на острые камни. Смерть хотя бы будет быстрой, но они ведь уже почти поверили в спасение!
Но дикари желали получить свою добычу назад живьем. Две, три, пять громоздких фигур полезли следом, и карабкались они гораздо быстрее беглецов. Их конечности как будто специально предназначались для лазанья по обрывам. Времени для раздумий не было.
– Оттолкнись и прыгай! – закричал он ангелице и, не задерживаясь, чтобы убедиться, последует ли она совету, изо всех сил уперся ногами в стену, набрал воздуху и прыгнул как можно дальше.