– Ты осуждаешь нас за долгую жизнь, человек Рольван. Но в ней свои горести, и мы не выбирали, кем нам появиться на свет.
Рольван вздрогнул, испугавшись, что сам того не заметив, заговорил вслух. Но по удивленному вздоху выведенного из оцепенения Гвейра понял – Каллах всего лишь подслушал его мысли. Почему нет, ведь он же бог. Щеки запылали от стыда.
– В тумане некоторые мысли звучат громче слов, – без обиды и насмешки объяснил Каллах. – Ты все правильно понял, но с выводами ошибся.
Отступать было некуда, потому Рольван спросил:
– В чем же?
– Боги нуждаются в смертных больше, чем смертные в богах. Ваши беды кажутся вам бесконечными, но они проходят, как проходит сама ваша жизнь. Мы же остаемся нести память о вас и о множестве таких, как вы. Но и сами мы живем лишь, пока в нашем существовании есть смысл. Пока вы верите нам или отвергаете нас, любите или ненавидите, молитесь нам или проклинаете нас – мы живы. Когда в последнем из миров сотрется память о том, чем мы были…
– Тогда что, вы исчезнете? – недоверчиво спросил Рольван.
– Некоторые говорят так. Другие с этим спорят, но они не убедительны.
Они поднимались целую ночь, а может быть, целый месяц или год – обычной ход времени прерывался на лестнице между мирами. Шагая через светлый проем двери в Лунасгард, Рольван уже знал, чего ему ожидать, и сумел удержаться в сознании. Гвейр рядом с ним пошатнулся, и Рольван безотчетно поддержал его за локоть. Тот благодарно кивнул и встал прямо. Каллах облегченно фыркнул, как человек, в промозглую сырую ночь вернувшийся в дом, где тепло и горит очаг.
Здесь все еще шло пиршество – казалось, оно никогда не прекращается, лишь время от времени сменяются его участники. Среди множества незнакомых лиц Рольван узнал нескольких – красноволосого Лафада, что захохотал при их появлении во весь голос и замахал приветственно огромной кабаньей ляжкой, которую с аппетитом грыз. Он был все так же гол и бородат и казался еще огромнее и заметнее, чем прежде. Карлика в лохмотьях – он взвизгнул, отвернулся с оскорбленным видом, потом оглянулся и изобразил принятый у солдат непристойный жест. Похожего на тидира воина с огромным мечом – в прошлый раз он не обратил на Рольвана никакого внимания, но теперь, проследив за взглядом Лафада, кивнул и подошел ближе. Юноши Юкулькальви с его похожими на птиц подругами нигде не было видно, и Рольвана это нисколько не огорчило. Вся троица казалась ему еще неприятнее, чем карлик, даже если помнить, что именно Айсы вылечили Гвейра от ледяной заразы.
Его взгляд против воли искал другую, но нашел лишь, когда она вскрикнула и бросилась навстречу:
– Вернулся!
Рольван задохнулся, на миг почти лишившись сознания, но богиня спешила не к нему. И даже не к Каллаху. Она с разбегу, позабыв о своем великолепном достоинстве, кинулась на шею незнакомцу, пришедшему с ними. Гвейр, вероятно, до конца не поверивший словам Рольвана о сходстве богини с его сестрой, ахнул.
Нехневен отступила на шаг, все еще держа руки на плечах незнакомца, и спросила:
– А где… Ох, – и ее глаза наполнились слезами. – Мне так жаль!
– Мы оба знали, что этот день наступит, и были к нему готовы, – ответил незнакомец. Поморщившись, добавил: – Но я все еще пытаюсь услышать его у себя в голове и не могу…
– Я понимаю, – сказала Нехневен и обняла его.
Мгновение спустя, обернувшись к Рольвану и Гвейру, она уже снова была высокомерной и неприступной богиней. В глазах ее застыл лед.
– Ты выдержал испытание, человек.
Рольван не нашел, что ответить. Молча поклонился.
– Ты заслужил награду, и ты ее получишь. Но это еще не значит, что тебе удастся ею воспользоваться.
– Ну-ка, ну-ка, не пугай! У него будет мое благословение, помнишь? – закричал от стола Лафад и запустил в Нехневен обглоданной костью. – Садись со мной, друг Рольван, будем есть и пить, и не беспокойся о своей награде!
– Хлюдин! – рявкнул Каллах, шагая вперед и вытягивая руку, чтобы отвести от Нехневен летящую кость.
Натолкнувшись на руку бога, кость взмыла вверх и вспыхнула над головами яркой, медленно угасающей звездой. Лафад наблюдал за ней с удовольствием.
Спросить, о какой награде идет речь, Рольван не успел бы, даже если бы у него хватило на это смелости. Нехневен уже обратилась к Гвейру. Проговорила серьезно:
– Боги благодарны тебе за преданность.
Гвейр взволнованно преклонил колено, и Рольван, смутившись, отошел. Чуть в стороне похожий на тидира бог негромко беседовал с незнакомцем – Рольван в который уже раз подумал, что все еще не знает его имени.
До сих пор у них не было возможности по-настоящему разглядеть этого человека. Он оказался очень высоким, с широкими плечами и тренированными мышцами воина. Блестяще-черный костюм из похожего на мелкую чешую материала облегал его тело, как вторая кожа. Его собственная кожа была темной почти до черноты, короткие волосы и покрывавшая подбородок щетина – черными. Казалось, свет сотен горящих в зале свечей обтекает его, сотканного из темноты, даже не пытаясь коснуться. В его волосах не было даже намека на седину, и лицо без единой морщины выглядело совсем молодым, но глаза были усталыми глазами многое повидавшего и много страдавшего старика. Встретившись с ним взглядом, Рольван ощутил холодные мурашки на своей коже и поспешно отвернулся.
Словно подводя итог разговору, увенчанный короной бог сказал:
– Хорошо, но знай, что ты можешь остаться. В том, что касается тебя, боги единогласны за немногими исключениями – редкий случай, в последний раз на моей памяти такое случалось очень давно.
– Я говорил ему о том же самом, – вздохнул Каллах.
– Если уходишь, – сказал коронованный бог, – пора. Твоя дверь сейчас здесь.
– Останься, – попросила Нехневен. – Мы поможем тебе утешиться.
– К твоим услугам будут все миры, которые доступны нам самим, – добавил коронованный бог.
– В каком из них я смогу встретить умерших? – спросил незнакомец, и боги один за другим опустили глаза.
– Это невозможно, – ответила за всех Нехневен.
– Я был во многих мирах, где знают ваши имена, и везде люди верят, что вы забираете ушедших к себе. Почему же вы сами…
– Люди и должны верить в это, – пояснил коронованный бог. – Иначе скорбь их станет так велика, что перевесит всякую радость. Но богам не известно, куда уходят умершие. Прости.
– Спроси об этом у Странника, что владеет твоим миром, – предложила Нехневен.
– Я много раз натыкался на его следы, но никогда не встречал его самого.
– Как и мы, – вздохнул Каллах.
– Я пойду, – сказал незнакомец.
Все, даже Лафад и недовольно бормочущий что-то карлик отправились через весь зал проводить его к нужной двери. Другие боги оставляли свои занятия и оборачивались сказать ему несколько слов, и каждое второе было предложением остаться. Некоторые присоединялись к процессии, и в конце концов у двери образовалась настоящая давка. Каким-то образом Рольван оказался лицом с лицу с незнакомцем и снова, уже в третий раз, ощутил его мрачную силу и притяжение, исходившее от него. Всего на несколько мгновений собственные надежды и переживания показались ничего не значащими, а мысль, что этот человек сейчас исчезнет в открывшемся проеме и Рольван так ничего о нем и не узнает – невыносимой. Он раскрыл рот, еще не зная, что собирается сказать. Гвейр опередил его.
– Мы не успели поблагодарить тебя, – сказал он. – Там, на холме, ты спас нашу жизнь.
Тень улыбки скользнула по губам незнакомца:
– Я расслышал твои слова и в прошлый раз.
– Куда бы ты ни спешил, позволь пожелать тебе удачи, – добавил Рольван, так и не нашедший лучших слов.
Незнакомец уже отвернулся от них к Каллаху, когда Гвейр вдруг словно решился:
– Позволь, я задам тебе вопрос?
Незнакомец с удивлением обернулся.
– Да?
– Тот, к кому ты боишься опоздать, так что даже отказываешься остаться с богами… Кто он?
Человек в блестящей одежде нахмурился, и Рольван решил, что он не ответит. Но он сказал:
– Я зову его своим братом и своим повелителем. И то и другое – правда.
– Он бог?
И тогда незнакомец улыбнулся по-настоящему, с печалью и теплотой:
– Он самый обыкновенный человек.
Он обнял Каллаха, затем Нехневен. Почтительно кивнул коронованному богу и шагнул в туман, тут же сомкнувшийся за его спиной. Уходя, он произнес одно слово, вероятно, чье-то имя. Он выдохнул его, словно клич или девиз, и это слово отдалось в ушах усиленным эхом. Рольван повторил его про себя: «Эриан!» Он так же, как и Гвейр, хотел бы знать, что за тайна скрывается за этим словом, за мрачным видом и нечеловеческим могуществом незнакомца. Но проем уже затянулся серым камнем, сделавшись неотличимым от множества других.
– Упрямец, – вздохнула Нехневен.
Рольвану почудилось, что она плачет, но лицо богини было надменным, как всегда. Она окинула взглядом стену и сказала:
– А вот и дверь в Лиандарс.
Их провожали трое – Лафад, Нехневен и Каллах. Призрачный пес лежал в отдалении, и его пронизывающие глаза наблюдали за каждым движением людей и богов.
Каллах ударил в дверь ладонью, и проем открылся.
– Идите, – его взгляд затуманился, как будто бог вглядывался во что-то, недоступное остальным. Голос прозвучал тревожно: – Вам действительно пора возвращаться.
Гвейр ненадолго опустился на колени, отдавая честь богам. Рольван ограничился простым поклоном.
– Спасибо вам за все, – сказал он.
Лафад заговорщицки ухмыльнулся и ткнул Нехневен локтем в бок.
– Что, друг Рольван, примешь мое благословение?
Догадываясь, что от этого бога можно ожидать чего угодно, Рольван не решился обидеть его отказом. Молча кивнул. Лафад приблизился к нему вплотную и прошептал на ухо несколько слов, от которых Рольван весь залился краской, словно услыхавшая похабную шутку девица. Нехневен возмущенно фыркнула – услышала.
– Протяни руку, – велел бог осени.
Рольван послушался, и на его ладонь лег небольшой амулет из камня грубой выделки, даже на первый взгляд казавшийся непредставимо древним. Разглядев кулон поближе, Рольван решил, что запрячет его как можно дальше и никогда никому не покажет. Испугавшись, что Лафад услышит его мысли и обидится, поспешно вскинул глаза. Бог осени ухмылялся во весь рот.