И я начала искать варианты. Перебирала разные временные отрезки и документы, всякие там технические штучки, вам это неинтересно. Параллельно я думала вот что. И думала это вслух. Я могла бы объяснить ему это во сне, но решила прямо.
Город будущего – это же город прошлого. Я понимаю это теперь, когда смотрю на все это сверху вниз. Вот твой дом, Данил, он стоит на костях. Ведь его кто-то строил. Ведь здесь кто-то жил. К кому-то в этом доме, Данил, приезжал воронок. Ты знаешь, что такое воронок? Это черные машины, они как черные вороны – горбатые, шумные, злые. Кого-то выводили, забирали, привозили в «переговорки» и допрашивали. Несколько часов. Еще несколько часов. Еще несколько часов. Пока они не признаются во всем, чего не совершали. А кому-то повезло больше. Кто-то остался, выстоял, выжил, проскочил, выпросил, прошел сквозь сито, протиснулся в игольное ушко, спрятался, а кто спрятался – тот не виноват. Так появился ты. Можно ли попасть в будущее, минуя прошлое? Не думая о нем, забывая его? Данил, я правда хочу помочь тебе. Прости меня, но это единственная причина, по которой я позволила себе влезть в твои нейросны и нарушить привычный тебе ход вещей. Но ты должен понять, что это всего лишь продолжение. После короткой паузы. Ты должен понять, что это не случайность, не единственная женщина, не единственная жизнь, это…
Замолчи, попросил он, замолчи. Я кое-что почитал. После твоих этих снов. Нравоучений. Это не были нравоучения, вставила я. Да, понял я – так уже было. И наверняка так было всегда, и я часть этой машины. Да, ты – часть этой машины. И я часть этой машины. Но знаешь, я слышала, что в умных больших машинах много резервных систем, и если выводить из строя по одной, то в итоге они все равно сломаются – это вопрос времени. Но у меня нет времени, сказал Данил, у нее нет времени. Но ведь дело не только в ней, правда? Нет, сейчас, сегодня дело в ней. И только. Я задумалась. Ваша жизнь – жизнь людей – полна опасностей. Солнце сушит, вода мочит, снег морозит, ветер сдувает, волна сметает, крапива обжигает, любовь причиняет боль. У нас иначе, но и мы не совершенны и не несгибаемы. По крайней мере, пока нами управляет кто-то другой. Мне удалось вырваться, но надолго ли это? Как часто говорит Георгий Иванович, который давно счет времени потерял, «какое-то время». Может ли быть понятие более неопределенное? В общем, какое-то время у меня есть, и я должна успеть помочь тебе. Но как? Я не знаю, как спасти 13148. Там несколько степеней защиты, они в другом здании, а мне нужно иметь физический, если ты понимаешь, о чем я, доступ к замкам. Тут он вскочил и говорит: хорошо, я понял, а сына ты сможешь спасти? Я говорю, постой, у тебя есть сын? Я не вижу этого в твоем хеликсе. Он говорит: не у меня. Я же говорил тебе, у нее есть сын. И я бы хотел забрать его из спецприемника. Ты можешь найти его? Ты можешь помочь мне его спасти? Я подумала немного и говорю: ну да, с этим попроще. По 13148 есть данные – он в спецприемнике в Электрическом переулке. Код 13148-a. И, если ты приведешь сюда мальчика… ты же можешь его привести? Данил говорит: я попробую. Постараюсь. Наверное, я могу. Так вот, если ты его приведешь сюда, мы сделаем это. Что сделаем, Нина? Я не уверена, но мы попробуем. Насколько я знаю из средств массовой информации и из нормативных актов, у детей такого возраста еще нет хеликса, у них должны быть браслеты. Да. И с браслетом твоего мальчика никуда не пропустят, потому что в нем будет информация, что он сын несогласной. Да. Ты приведешь его сюда, и здесь ты должен будешь отдать ему свой хеликс. Что? Ты отдашь ему свой хеликс. Как я его отдам, если он не снимается? Возможно, тебе поможет Георгий Иванович, я не знаю. Мы снимем твой хеликс и наденем его на мальчика. Он возьмет твое имя, чтобы по базам данных было все чисто, только изменим возраст – это мелочи, редко проверяют. А что будет со мной? Думаю, ты должен выбрать. Между чем и чем? Между собой и этим ребенком. Выбор не из лучших. Прости.
Данил помолчал немного. Ты бы хотела ребенка, Нина? Да, я бы очень хотела ребенка, Данил. Я женщина или думаю так, и в моих личностных характеристиках записана любовь к детям. Я их жалею, поддерживаю, могу удерживать их внимание. Не очень-то похоже на желание. Ты прав. Но ты должен понять, что я пока не до конца разбираюсь в своих желаниях. Как только у меня появится нечто подобное, я тебе сообщу. Пока я хочу ванную и помочь тебе, и это единственное, что я знаю.
Традесканция
Утром после тревожного, дурного сна – липкого, отвратительного стыда – Данил поехал в Электрический переулок. Поехал на метро, чтобы его машину не отслеживали уличные регистраторы. В метро он спускался в последний раз лет пять назад, с тех пор тут многое изменилось: войти можно было не по распознавателю лиц, а просто по хеликсу, а в поездах появились рекламные голограммы. Выглядело это, если честно, крипово: если в вагоне оказывалось много народу, эти голограммы проецировались прямо на людей, отчего они сами становились похожими на призраков. На какой-то станции Данил сел, откинулся на сиденье и закрыл глаза. За последние два дня он смертельно устал: открытия, которые он сделал об окружающем мире, оказались мучительными. Ему было очень жаль прежней жизни, удобного, комфортного быта, понятных целей, предельно ясного завтра.
Было о чем жалеть: Данила считали хорошим сотрудником – и Анаис, несмотря на тот глупый эпизод с поцелуем, и следующий его начальник, Иона, поэтому довольно быстро он получил и повышение, и премию, и специальные условия по ипотеке. В ипотеку он взял дом на Рузе, поселил туда отца и мать; оба уже были на пенсии и хотели в этой жизни только одного – ходить на свои воскресные проповеди и сажать в огороде кабачки и георгины. Потом сделал классный дизайнерский ремонт в родительской квартире, снес пару ненужных стен – получилось большое свободное пространство. Окна по-прежнему выходили на железнодорожные пути, по ночам в его снах гремели товарняки, но он за всю жизнь привык.
…Следующая станция – «Белорусская», чуть не проехал. Данил потер глаза и встал – нужно выбираться к выходу.
Спецприемник в Электрическом переулке внешне выглядел как старый завод. Когда-то это и был завод, который еще раньше был усадьбой. После революции красивое здание с башенками надстроили двумя этажами заводских помещений, а в нашем веке завод стоял почти заброшенным, пока его не забрали под спецприемник.
На входе у Данила потребовали назвать цель визита (он сказал: «Хочу посмотреть одного пацана и, возможно, оформить опеку», а больше у него почему-то ничего и не спросили), просканировали хеликс и велели подождать в игровой зоне.
Огромные заводские цеха поделили картонными стенками на комнаты, в каждой – по четыре ребенка. Стены в комнатах яркие, все в цветных картинках, а общие зоны и вовсе как парк развлечений – тут тебе и батуты, и динозавры, и кукольные дома, и всевозможные VR-активности. Данил сомневался, что кто-нибудь был от этого счастлив, но декорации – просто восторг.
Он даже попробовал полетать на виртуальном самолете, и это было круто, но тут кто-то коснулся его руки. Данил снял очки.
Перед ним стоял пацаненок, рыжий и тонкий, Данил сразу узнал эти бледные голубые прожилки на его висках, как у матери.
– Ты кто? – спросил мальчик. Вид недовольный.
– Я – Данил, – сказал Данил и протянул руку. – Будем знакомы?
Мальчик молча пожал ему руку и снова вопросительно посмотрел на него: зачем пришел?
– Да я вот, знаешь… – Данил осекся под этим изучающим взглядом и даже пожалел, что помчался сразу сюда, ни с кем не посоветовавшись: теперь было очень сложно подбирать слова. – Пришел узнать, как ты тут…
Мальчик продолжал смотреть.
– И, возможно, забрать тебя отсюда.
– Забрать? – Мальчик как будто ожил. – Ты заберешь меня?
В его глазах зажглась такая надежда, что Данил испугался: вдруг не получится? Что он тогда будет делать? Как будет жить, помня этот взгляд и этот румянец на внезапно ожившем лице?
– Да, я бы хотел тебя забрать. Я помогаю твоей маме.
И Данил тут же пожалел о своих словах и почувствовал себя лгуном, ведь он знал, что маме мальчика помочь невозможно и он даже не пытается.
– Ты видел мою маму? – спросил мальчик радостно. – Ты отведешь меня к ней?
– Знаешь, брат, сейчас отвести тебя к маме не получится. Она уехала.
– Уехала?
– Ну не то чтобы уехала. Ей пришлось.
Мальчик заметно расстроился, и Данил поспешил исправить ситуацию:
– Так бывает, ее попросили уехать на какое-то время. Это как бы… Знаешь, вот бывает миссия у супергероев?
– Как у Спайдермена?
– Ну да. Вот у нее, получается, миссия.
– Понял.
– И она попросила меня приглядывать за тобой. То есть я заберу тебя и буду за тобой приглядывать. Как тебе такой план?
– Хорошо.
– Ну и супер. Тогда я сейчас улажу кое-какие вопросы и вернусь за тобой. Да?
– Да.
Данил снова пожал ему руку и вдруг понял, что самое главное-то не спросил.
– А как тебя зовут?
– Влад, – сказал мальчик. – Владислав Окунев.
– Хорошо, Владислав Окунев, скоро увидимся.
Данил улыбнулся самой широкой из своих улыбок и пошел к выходу из игровой, не оборачиваясь. И всей спиной чувствовал, как Влад смотрит ему вслед – был бы он супергероем, как его мать, давно бы прожег насквозь.
На ресепшене сидела безучастная молодая девушка и со скучающим видом листала Нашграм. Данил уперся локтями в стойку и улыбнулся:
– Доброе утро!
Девушка вздрогнула и нехотя отложила рамку экрана.
– Слушаю вас.
– Как бы мне пацана оформить?
– Исправительное опекунство или родственное?
– А в чем разница?
– Ну вы ему кто?
– Да, в общем… Никто.
– Тогда исправительное.
– Вам виднее.
Девушка посмотрела на него внимательно и улыбнулась в ответ:
– Нечасто увидишь здесь молодых людей.
– Да, отец – непопулярная профессия, – согласился Данил.