На краткий миг ему почудилось, будто само время замерло вокруг них двоих, подернувшись едва заметным бесплотным маревом, и утрачивая свой бег, а после вдруг завихрилось, проносясь вперед стремительнее, чем во время полета на архидемоне. Разум будто унесся следом, оставляя ощущения одному только телу — обжигающие прикосновения кожи Сигрун, ее нежные пальцы и губы, упругая, гладкая, округлая плоть, делавшаяся такой податливой под его жадными ладонями и короткие выдохи, идущие, казалось, из самых глубин естества. На краткий миг выдернув разум из бездонности небытия, Айан заставил себя сдержать пыл, каким-то чувством понимая, как именно нужно было правильно сделать. Тело девушки крупно вздрогнуло под ним, но Сигрун не издала ни звука, лишь запрокинув голову и судорожно вдыхая. Айан поцеловал ее стиснутые губы, напряженную щеку и, зарывшись лицом во влажные волосы, вновь растворил понимание в том самом зове, что затмевал разум, влек и манил, понуждал и повелевал, и был куда древнее и сильнее того, жившего в его отданной скверне крови…
… Привычная, обыденная реальность, возвращалась не сразу, милосердно щадя тех, кто смог пусть ненадолго, но — по собственной воле отрешиться от нее. Айан и Сигрун лежали на камне среди разметанной одежды, по-прежнему обнявшись и прижимаясь так крепко, словно желая раствориться друг в друге, и жалея о том, что все завершилось, и нужно вернуться, и жить дальше. Голова девушки-гномки покоилась на широкой смуглокожей груди человека, а синие глаза долго и тянуще глядели в лицо Стража, который так же безотрывно смотрел на нее.
— А ведь я сразу… — ее тонкие пальцы оглаживали расслабленные выпуклости на животе Кусланда, точно стремясь наощупь запомнить каждый изгиб его тела, а голос звучал все еще негромко, но с уже знакомыми шутливыми нотками. — Сразу, как только тогда выскочила на зов Дюрана… Думаю — опять этому надутому принцу что-то надо. Привык он там, чтобы перед ним стелились… Ну, думаю, задать ему не задам, а уж скажу что-то наверняка. И пусть кипит от злости. Тут-то мы все равны, и он тоже. И вдруг — ты стоишь. Ты… весь из себя… такой. Я сразу поняла — ты — это ты. Ну, понимаешь? Одним словом, ты! Знаешь, как так бывает? Хотя, может и не знаешь…
— Я был занят мыслями об архидемоне, — Айан усмехнулся, сжимая пальцы на ее плече. — Перед глазами тогда стояли только несущиеся куда-то своды пещеры и его чешуя, покрытая слоем скверны. Ты уж прости, что не разглядел тебя сразу. Но так ведь и ты не подавала никаких знаков.
— И не подала бы. Ты себя видел? Наземник, длиннноногий такой, что — ух! Таинственный Серый Страж, могучий воин, грозный победитель драконов с пламенем на голове…
Почуяв, что гномку опять понесло, Кусланд использовал уже проверенный на Лелиане действенный метод приостановить поток ее красноречия и шуток, накрыв губы Сигрун своими. Девушка привычно не отстранилась, вжимаясь в него горячим телом и отвечая на поцелуй. Айан крепче стиснул ее плечо, с удовольствием проводя ладонью вниз по спине и бедру, и снова начиная чувствовать, как вновь зарождавшийся в нем зов плоти понемногу окутывает разум пока еще едва ощутимой пеленой.
Айан завершил поцелуй, коснувшись губами кончика острого носа. Сигрун глубоко и коротко вздохнула, положив руку ему на грудь, а на нее прикладываясь щекой.
— Что ты намерен делать дальше? — она подняла на него глаза, говоря теперь серьезно. — Когда твой отряд отдохнет?
Кусланд, однако, ее вопрос понял правильно.
— Мы говорили об этом с Дюраном и Кардолом. Мне нужно попасть в Боннамар. Дюран предупредил, что Легион не будет помогать Стражам. Но я бы хотел, чтобы… ты пошла со мной.
Одна из тонких бровей гномки изогнулась. Ее припухшие темные губы тронула едва заметная улыбка, редкая, что была без тени лукавства.
— Не знаю, зачем это тебе. Но все равно. Кардол не отпустит меня.
Айан убрал с ее лба негустую темную прядь.
— У Стражей есть право призыва, — негромко напомнил он. Сигрун усмехнулась, на этот раз грустно, и резким движением головы вернула прядь на место.
— Интересно, как часто Стражи пользовались этим правом, чтобы брать в свое тайное братство любовниц?
Кусланд сдвинул брови.
— Ты не любовница.
— Нет? Тогда кто же?
На этот вопрос однозначного ответа у Айана не было.
— Мне… хорошо с тобой, — нашелся он, наконец. — Не умею говорить о подобном… И язык у меня тяжелый, и никогда не доводилось… говорить с девушками… о таких вещах до этих пор. Но я хочу, чтобы ты шла со мной.
Сигрун приподнялась на локте.
— Наверное, могучий Страж говорил такое каждой девушке, которую он обнимал.
Кусланд не отвел взгляда.
— Ты — первая девушка, которую я обнял. Родители хотели женить меня. Но… не успели.
Какое-то время гномка испытывающе глядела на него. Айан ждал. Он говорил правду и скрывать ему было нечего. Наконец, взгляд девушки смягчился. Но, вместо того, чтобы вновь прильнуть к нему, легионерка села, прикрыв грудь бывшей некогда чистой рубахой.
— А знаешь, Страж, — Сигрун видимо пыталась вернуть себе свой обычный шутливый настрой, но теперь что-то ей мешало. — Больше всего я боялась, что после… после… этого ты просто поднимешься и уйдешь. Получишь, что тебе нужно, и уйдешь. Вот прямо так. Раз — и все.
— Уйду? — Айан приподнялся тоже, отчего-то предчувствуя недоброе. — Да, уйду. Позже, когда отдохнут мои товарищи. А ты? Пойдешь со мной?
Сигрун посмотрела в сторону. Некоторое время она сидела, перебирая края материи, под испытывающим взглядом наземника. Потом встала на ноги, и набросила рубаху на себя.
Айан резко поднялся. От того, чтобы вскочить, его удержала лишь своевременная мысль о том, куда будет направлен взгляд девушки при такой разнице в росте.
— Я не пойду с тобой, Страж, — Сигрун предостерегающе вскинула руку, предотвращая попытку Кусланда заговорить. — Выслушай меня. Когда я увидела тебя там, у моста, рядом с моими товарищами, на меня будто… Будто помутнение нашло. Хотелось бросить все и бежать к тебе и с тобой. И здесь. Приличные девушки так себя не ведут, — она грустно улыбнулась, обнимая себя руками за плечи. — Даже тряпки из Пыльного, такие вот, как я. Если, конечно, они не охотятся за знатью. Но я не девушка. Так, мясо, падаль. Я в Легионе Мертвых, Страж, и уже мертва. Скоро твари пойдут на еще один приступ и на этот раз я действительно вступлю в Легион Мертвых. До самого конца. И это… что было… уже не будет иметь такого значения.
— Стой, погоди, — Айан дернулся вскочить, но момент для того, чтобы одеваться, был самый неподходящий, однако и стоять перед девушкой обнаженным подходило теперь еще меньше. — Погоди, Сигрун. Я не зря заговорил о праве призыва. Ты ведь можешь уйти из Легиона. Путь Стражей не менее славен… и опасен, если хочешь. Я не… не могу думать о том, чтобы тебя… ты умерла от меча какой-то из тех тварей. Пойдем со мной, прошу тебя. Неужели тебе этого не хочется?
Все время сидевший поодаль Нюхач поднялся и, вскидывая ноги, подошел поближе, вытягивая хобот и обнюхивая рыжие волосы Стража. После того, как пришелец так плотно смешал свои запахи с запахом хозяйки, тоннельник исполнился сильного недоумения, но уже не убегал и не боялся.
— Ты сам понимаешь, что случится, если все начнут делать только то, что им хочется, — гномка покачала головой. Должно быть, никогда до того Сигрун не говорила серьезно так долго. — Кто такие мы будем, если захотим жить только для себя и отринем обеты? Я вступила в Легион Мертвых, и наконец-то стала ощущать… впервые за всю мою жизнь, что я что-то из себя представляю. Что приношу пользу. Что могу спасти чью-то жизнь. И у меня есть долг, Страж. Как и у тебя есть твой. Что будет, если ты о своем забудешь? Кто такие мы будем, если забудем о своих обязательствах и будем жить лишь своими желаниями? Кто мы будет перед самими собой?
Айан не нашелся, что ответить.
— И, кроме того, Страж. Ведь я, как и любой легионер из моих товарищей — мертва. Нам осталось просто действительно умереть. А ты — принадлежишь к живым. У тебя дело, которое теперь важнее любого из дел в наземном и подземном мирах. Тебе нужно думать только о нем. Уходи, Айан.
Внезапно, она улыбнулась, почти без перехода делаясь прежней Сигрун — легкомысленной и веселой. Хотя теперь Кусланд мог видеть, чего стоило девушке это напускное веселье, в другое время могущее показаться таким искренним.
— Давай, поторапливайся, Страж. Быстрей, найдем твои штаны. Тебя, должно быть, уже ищут силами всего Легиона.
Глава 46
Кардол пришел к собиравшимся в путь наземным гостям, когда их зверь был уже наполовину навьючен. Страж и коссит плотно и по одному привязывали тюки на спину бронто так, чтобы они прикрывали могущие быть уязвимыми места на его шкуре. При помощи заспанного меланхоличного эльфа и Огрена, по-прежнему пахнущего крепко даже для гнома, дело продвигалось споро. Однако что-то в облике главного легионера заставило Айана внутренне насторожиться. Передав мешок, который он держал, в руки невозмутимого Стена, Кусланд вслед за Кардолом отошел в сторону. Лицо гнома было довольно мрачным, и Айану ни с того ни с сего показалось, что ему собрались выговаривать за время, что он провел с Сигрун. Но легионер заговорил совсем о другом.
— Страж, — Кардол выждал, пожевав губами. — Ты уже решил, что будешь делать с твоим… эээ… этим безбородым из твоего отряда? Как его там…
— Леске, — Айан оглянулся на продолжавших погрузку товарищей и неподвижно стоявшую чуть поодаль Шейлу. — Я рассчитывал на то, что он отлежится в лагере и сможет теперь выступить, как обычно.
Гном поднял одну из своих широких кустистых бровей.
— Ты, надеюсь, шутишь, Страж. Идем, я тебе покажу.
Недоумевая, но все более предчувствуя недоброе, Айан вслед за Кардолом прошел в дом, что временно служил местом для сна остатков воинов из Легиона Мертвых, и куда по прибытию гостей определили на постой раненого Леске. Сам Айан все отведенное на отдых время проворочался у костра легионеров, что стояли на страже, и, занятый всем тем новым, что случилось с ним за последнее совсем короткое время, озаботиться здоровьем бывшего хартийца попросту запамятовал.