В 20-е годы идеи Мечникова были подхвачены и развиты замечательным этнографом и исследователем географии народов В. Г. Богоразом-Таном. Позднее сходный круг мыслей развивает в большой серии своих работ, подытоженной в книге «Восточный деспотизм», немецкий ученый К. Витфогель, с приходом нацизма эмигрировавший в США.
Основной вывод Мечникова, поддержанный Витфогелем и многочисленными его последователями, заключается в том, что все большие древние цивилизации возникают у великих рек. В более специализированном виде ту же мысль выражают в терминах Витфогеля, говоря о «гидравлических» обществах, в которых основной проблемой является водоснабжение, использующее искусственное орошение; спорность некоторых обобщений Витфогеля, совсем иногда не делающего различий между древними и новыми обществами, заставляет иных ученых в том же смысле применять несколько более узкий термин — «ирригационные» общества. К ним бесспорно принадлежали все древние цивилизации Азии и Средиземноморья от Китая на востоке до Этрурии на западе, цивилизации доколумбовской Америки, а также средневековые евразийские общества от Кампучии до Хазарии. В самом общем виде мысль и сторонников Мечникова и Витфогеля, и некоторых их противников можно было бы выразить так: в социально-экономической истории человечества — во всяком случае, на протяжении ряда тысячелетий после начала неолитической революции и одомашнивания растений — одним из основных факторов остается характер использования воды, без которой немыслимо производство сельскохозяйственных культур.
Для того чтобы первые из этих культур, одомашненные в условиях горных долин, позднее нашли широкое распространение (если воспользоваться ультрасовременной терминологией, — «внедрение») на равнинах больших рек, должны получить развитие и некоторые другие достижения неолитической революции. Прежде всего речь идет о появлении орудий из металлов. Без них невозможно распространение сперва подсечно-огневого, потом пашенного земледелия. Необходимо было вырубать (и сжигать) лес на больших пространствах, которые потом отводились под пашню. А это можно эффективно делать только после начала применения первых металлических (медных и бронзовых) орудий.
Если очагами первоначальной земледельческой культуры были горные районы именно потому, что здесь не требовалось больших усилий для полива растений, то осуществлявшееся на следующем этапе овладение великими реками было бы невозможно без создания специальных технических сооружений — во-первых, и соответствующей особой системы управления организованными массовыми действиями — во-вторых.
Во-первых, для регулирования водоснабжения в бассейне большой реки (Евфрата, Тигра, Инда, Ганга, Амударьи, Сырдарьи, Янцзы, Хуанхэ и т. п.) требовалась система дамб и плотин, каналов со шлюзами, соединенных с более мелкими водопроводящими канавами, а также (в зависимости от рельефа местности) и водоподъемных сооружений. Детали ирригационной системы — в частности, характер дренажных сооружений — зависели от регулярности, числа и характера паводков (паводки Амударьи, повторяющиеся регулярно 4 раза в год в отличие от разливов Нила, и т. п.): роль дренажных работ возрастает в областях с периодическими большими разливами рек. Природные условия диктуют разные формы и возможности естественного и искусственного орошения и мелиорации земель.
Из интересных давно открытых методов ирригации в южных ареалах (иногда заново переоткрываемых современными ирригаторами) стоит отметить хотя бы подземные оросительные системы, создававшиеся в Иране и смежных странах, начиная с глубокой древности: в них вода не испаряется так, как в каналах надводных. В каждом регионе на протяжении тысячелетий исторически сложились такие способы использования воды, которые внимательно исследуются историками земледелия. В каждом отдельном случае можно учитывать длительную традицию, приспособлявшуюся к экологическим условиям и выработавшую особые приемы, эффективность которых опробована тысячелетиями. Напомню хотя бы о характере дренажных сооружений, зависящих от степени заболоченности местности. Не подлежит сомнению, что и мелиораторам сегодняшнего дня не мешало бы знакомиться с соответствующими традициями. Нет одного-единого типа использования воды, пригодного для всех областей. В более северных регионах европейской части СССР наиболее разумным методом остается применение заливных лугов, которые неправильно было бы уничтожать (как это предполагалось в проекте переброски северных рек), распространяя на них метод крупномасштабной ирригации, пригодной в более южных широтах. Попутно не могу не сказать, что, путешествуя недавно по северу европейской части России, я не мог не дивиться бумажному, никак не связанному с реальной экологической действительностью, характеру всего проекта: достаточно поездить по деревням возле Белозерска, Ферапонтова, Кириллова, чтобы убедиться в необходимости уменьшения, а не увеличения количества воды в этих местах, которым грозит и сейчас — до попытки осуществления отмененного проекта — заболачивание (не говорю уже о всем известных трагических последствиях реализации проекта по отношению к изумительным памятникам старинной русской архитектуры, стоящих очень близко к поверхности озерной и речной воды и разрушающихся уже сейчас от сырости). Если невооруженным глазом видно, что воды на русском Севере слишком много, а не мало, то попытку окончательно его затопить можно объяснить только безглазостью тех, кто этот безумный проект затевал.
Не только на разных широтах, но и в зависимости от рельефа меняется стратегия мелиорации. Необходимо прежде всего использовать историко-культурный положительный опыт, отобранный тысячелетиями. Но пока речь шла только о техническом и экологическом аспектах мелиорации и ирригации. Но существует и сторона социально-экономическая. Нужно попробовать разграничить технический, экологический и экономически организационный аспекты, которые переплетаются друг с другом и дают общий результат. Вычленение каждой из составляющих важно потому, что они в разной степени важны для сопоставления с сегодняшним днем. Нельзя игнорировать особенностей отдельных эпох (чем грешил иногда Витфогель), но поиск особенного в них не должен и уводить в сторону от обобщений, без которых исторический опыт неприложим к сегодняшнему и завтрашнему дню.
Каковы основные социально-экономические уроки развития больших ирригационных систем древнего и средневекового Востока? Начнем с того, что если в горных долинах население было относительно еще очень ограниченным, то на равнинах, где текут большие реки, могло расселиться уже очень значительное население, исчислявшееся десятками и сотнями тысяч и миллионами. Искусственное орошение одновременно было и необходимым способом обеспечить эти массы населения продовольствием, и сложной системой, которая могла функционировать только при наличии очень большого числа послушных и хорошо организованных исполнителей. Еще в многочисленных статьях и замечаниях Маркса и Энгельса о древнем и современном Востоке был поставлен вопрос об особом «азиатском способе производства», о роли для него ирригации и о возможном объяснении восточного деспотизма общинным землевладением. Можно было бы привести ряд очень показательных цитат, из которых следует, что Маркс и Энгельс понимали значимость искусственного орошения при этом способе производства. Я воздержусь от цитирования потому, что соответствующие высказывания легко можно найти. Но, к сожалению, до сих пор в работах о древнем и средневековом Востоке открытые факты не систематизированы так, чтобы характер этих древних общественных форм, а также и напоминающих их современных, был раскрыт во всем их своеобразии. Этот круг мыслей Маркса и Энгельса нашел продолжение в работах наших историков и востоковедов в начале 30-х годов. Из многочисленных возможных иллюстраций приведу одну, профессионально близкую мне как лингвисту. Один из замечательных наших лингвистов-востоковедов (а в этой области Россия с начала века была впереди многих стран) Е. Д. Поливанов в своих работах по истории языков Средней Азии (тюркских, иранских, бухарского еврейского) и Дальнего Востока (китайского) пробовал связать особенности их развития с социально-экономической историей Востока. К несчастью, в 1938 году насильственно была оборвана не только жизнь Поливанова, но и многие важные направления исторической и социальной мысли. Все многообразие социально-экономической жизни Востока разных эпох стали втискивать в прокрустово ложе трех «формаций», понимаемых догматически и схоластически. Об «азиатском способе производства» говорить перестали вплоть до 60-х годов, когда им всерьез занялись французские востоковеды-марксисты, а за ними следом и наши ученые.
Хотя Витфогель считал себя марксистом, основной ход его мысли шел скорее в сторону конструирования такой модели «гидравлического» общества, которая была бы универсальной. Нельзя заранее отрицать и значимости такой модели, которая могла бы тоже стать в известной мере практически полезной. Поэтому принятый с давних пор резко критический тон по отношению к Витфогелю у многих наших ученых не представляется вполне оправданным. Другое дело — проверка некоторых постулатов его гипотезы гидравлического общества на материале истории отдельных цивилизаций. Витфогель в отдельных существенных пунктах мог ошибаться, о чем дальше еще пойдет речь.
В древневосточных и средневековых азиатских странах, хозяйство которых строится на искусственном орошении, наблюдается колоссальное сосредоточение власти, вызываемое в конечном счете самой технологией ирригации. Чем шире масштаб оросительных работ, тем в большей степени они централизованы. Сохранились, начиная с городов Вавилона, целые письменные архивы, хранящие огромную бюрократическую переписку, касающуюся искусственного орошения. Витфогель прав в том, что масштабы искусственной ирригации вели к колоссальному увеличению бюрократического аппарата чиновников и надсмотрщиков. Насколько можно судить по данным, собранным в разных азиатских и африканских странах, самой распространенной формой принуждения, связанного с ирригацией, была всеобщая ирригационная повинность. Она касалась всех свободных взрослых членов общества. Именно потребностями больших ирригационных систем обусловлены особенности структур управления на древнем Востоке. В самой сути крупномасштабных систем искусственного орошения скрывалась причина конфликта между отдельными землевладельцами или общинами и центральной властью, которая преимущественно посредством внеэкономического принуждения стремилась наладить общие работы по проведению и поддержанию больших каналов. Структура системы управления орошением как бы повторяла техническое строение самих линий ирригации: от великих рек к большим каналам и их малым ответвлениям. Чрезвычайно трудным для центральной власти, несмотря на постоянно увеличивавшееся число выделявшихся для этого специальных чиновников, при этом оказывалось обеспечение функционирования небольших ответвлений ирригационной системы в пределах каждого данного участка земли, обслуживаемого членами земледельческой общины. С этим конфликтом было связано в феодальную эпоху разрушение таких мощных систем орошения, как древнецейлонская (на территории современной Шри Ланки). Сложнейшим звеном и на древнем, и на средневековом Востоке остается распределение воды между отдельными пользователями, р