Для понимания процессов, происходящих «на дневном светиле», такое объединение оказывается весьма продуктивным. Астрономы располагают данными длительных наблюдений за Солнцем. В научном обороте сегодня сведения, добытые в течение более двух веков. Однако среди них нет хотя бы двух совершенно одинаковых по длине и высоте одиннадцатилетних циклов. Каждый из них по-своему уникален. Потому изменения солнечной активности от года к году или от цикла к циклу пока не удается описать ни одной из известных тригонометрических формул. И лишь при объединении циклов разных рангов по закону соподчинения появляется возможность обнаружить в этих изменениях некоторые закономерности.
Принцип соподчинения позволяет и в хаосе земных проявлений солнечной активности уловить некое подобие порядка. С 1964 года начался очередной восьмидесятивосьмилетний цикл солнечной активности. Значит, первая его половина — сорокачетырехлетний цикл будет четным, то есть низким.
И если прогнозист, пытаясь предсказать климат Земли в последние два десятилетия нашего века, изберет в качестве аналога хорошо знакомые ему тридцатые — сороковые — пятидесятые годы, он, скорее всего, допустит ошибку. Ведь то было время высокого, нечетного сорокачетырехлетнего цикла солнечной активности.
Потому аналог надо искать в более отдаленной эпохе, когда был период низкого, четного сорокачетырехлетнего цикла. Исходя из этого, сторонники солнечно-земных связей считают, что климатические процессы в последнюю треть нашего века будут напоминать те, что наблюдались на рубеже девятнадцатого и двадцатого столетий. Резкие отклонения температуры, уровня осадков и других погодных явлений от норм предыдущих десятилетий, отмечаемые в последние годы, подтверждают эти выводы.
Думаю, теперь понятно, почему так дорожит Купецкий историческими, давними сведениями о ледовой обстановке на трассе Северного морского пути. Ведь он знает, что конкурс аналогов в ближайшее время будут успешно проходить годы, относящиеся к началу нашего столетия или к концу предыдущего.
С 1969 года Купецкий дает прогноз ледовой обстановки, основанный на солнечно-земных связях. За это время он убедился, что подбор года-аналога не всегда бывает одинаково прост. Скажем, когда он составлял прогноз на 1972 год, конкурс более или менее успешно прошли четыре кандидата. Это давало широкую возможность для сопоставлений, для выделения наиболее характерных тенденций. А вот поиск аналога 1976 года привел в тупик. Из всех годов известных двадцати одиннадцатилетних циклов по конкурсу не прошел ни один. Это значило, что и гидрометеообстановка будет несколько иной, чем за все предыдущие двести с лишним лет. Искать аналог пришлось как некую абстракцию. Вероятно, подобная 1976 году климатическая ситуация когда-то складывалась, но в более далекую эпоху, от которой не сохранилось наблюдений за солнечной активностью. История эта еще раз напоминает, сколь велик калейдоскоп природных явлений, как бесконечно их разнообразие.
Однако работа прогнозиста на отыскании года-аналога не кончается. «Было бы наивно надеяться, — пишет Купецкий, — что предложенный способ обещает безошибочные прогнозы стопроцентной оправдываемости. Природа не развивается по кругу, и полное повторение исходной ситуации мало вероятно. Даже при совершенной гомологии[4] процессов будущее развитие чуть-чуть отличается от ожидаемого. И это „чуть-чуть“ должен уловить прогнозист». Оттого Валерий Николаевич любил повторять, что прогноз есть и еще долгое время будет оставаться «не ремеслом, а искусством».
Однако метод солнечно-земных связей дает возможность, как говорит Купецкий, подойти к прогнозируемому явлению с открытыми глазами, понять его во всей полноте и разнообразии. Новый метод позволяет еще в январе давать ледовый прогноз на всю навигацию. Сами же предсказания стали более надежными. За десять лет январский прогноз на всю навигацию по основным тенденциям — сроки вскрытия ледового припая в отдельных районах, ледовитость арктических морей в летние месяцы, площадь массивов льда и сроки замерзания — оправдался на 70–80 процентов.
О том, насколько новый метод позволяет прогнозисту чувствовать надежность своего предсказания, свидетельствует одна история, которую я узнал перед самым отлетом из Певека.
Была легкая по ледовой обстановке навигация, карта прибрежных районов Арктики била в глаза синевой, и суда свободно — без помощи ледоколов — двигались вдоль берега почти во все порты Восточного района.
Однако с севера над трассой нависали мощные льды. И тут в конце июля из Владивостока пришла радиограмма — руководители Дальневосточного пароходства спрашивали: может ли штаб отказаться от значительной части занаряженного ему топлива. Вопрос был естественный — если навигация легкая, ледоколы в основном бездействуют, то и экономия нефтепродуктов должна быть солидной. Значит, ни к чему гонять в Арктику танкеры, а дефицитное топливо можно отдать судам на других линиях. Но для этого нужно было точно знать, что ледовая обстановка во второй половине навигации не ухудшится, что ледяные поля с севера не двинутся на юг, не перегородят трассу.
Начальник штаба Жеребятьев спросил Купецкого, вполне ли надежен его благополучный прогноз. Валерий Николаевич подтвердил: ледовая обстановка от декады к декаде будет только улучшаться. И Жеребятьев ответил согласием — можете уменьшить доставку топлива.
Любой хозяйственник без труда поймет, на какой риск шел штаб, взяв на себя полную ответственность за все неожиданности, на которые так щедра природа Арктики. Но в прогноз верили, и он полностью оправдался, принося только этой акцией не одну сотню тысяч рублей экономии.
Когда речь заходит об экономической эффективности той или иной научной разработки, внедренной в практику, автору, кажется, остается в нескольких абзацах воздать хвалу величию современной науки и поставить точку. Создается впечатление, что путь от незнания к знанию пройден — и говорить больше не о чем. Но я недаром начал с мучительных сомнений Купецкого, с его утверждения о том, что в изучении главных закономерностей, определяющих природу Арктики, сегодня делаются лишь первые шаги. Да, ошибок в прогнозах стало меньше, но избежать их не удается.
Уже одно это заставляет с вниманием прислушаться к возражениям тех ученых, которые не признают новый метод.
Иные его противники рассуждают так: Солнце слишком далеко от нас, и, хотя его влияние несомненно, видеть в нем главный фактор, определяющий ход всех основных гидрометеорологических процессов, нет оснований. Наиболее горячие полемисты даже считают, что это утверждение анекдотично, фантастично, что от него попахивает астрологией.
Правда, с критикой такого рода сторонники солнечно-земных связей справляются успешно. В первую очередь они ссылаются на достижения гелиобиологии, которая совершенно очевидно доказала значительность влияния Солнца на все проявления земной жизни. А уж если растения и животные столь отзывчивы на изменения солнечной активности, то странно думать, что воздух и вода остаются безразличны или почти безразличны к ним.
Астрономы сегодня установили, что солнечная корона распространяется далеко за пределы орбиты Земли. Потому наша планета постоянно подвергается воздействию истекающего из светила потока горячей плазмы — солнечного ветра. Сила его меняется в разных фазах цикла активности Солнца, знак — от цикла к циклу. Это и приводит к различным реакциям воды и воздуха.
В годы слабой возмущенности Солнца массы воздуха мало перемещаются из района экватора в сторону полюсов и от полюсов к экватору. Холодный воздух остается в высоких широтах, теплый — в низких. Естественно, что в такие годы на полярных морях намерзает более толстый ледяной панцирь, увеличиваются и материковые ледники. Из-за того, что часть воды, превратившись в лед, выбывает на время из планетарного кругооборота, уровень Мирового океана понижается. Когда же солнечная активность велика, происходит интенсивное перемещение воздушных масс: из приполярных районов к экватору устремляется холодный воздух, из экваториальных к полюсам — теплый, льды на суше и на море тают, повышая уровень Мирового океана.
Естественно, что установление некоторой зависимости между явлениями солнечной активности и климатом Земли, сведение их в единую цепочку, полностью снимает обвинение в причастности сторонников солнечно-земных связей к астрологии. Ведь они руководствуются не мистической предопределенностью земных дел от расположения звезд, а вполне конкретной наблюдаемой взаимосвязью разных физических процессов.
Однако идея солнечно-земных связей вызывает и более обоснованную критику. Оппоненты отмечают, что сам процесс изменения солнечной активности изучен пока недостаточно, а потому он не может служить надежной основой прогноза. С первой частью этого утверждения трудно не согласиться. Купецкий, скажем, мечтает о том, чтобы в его распоряжении были не среднегодовые данные о солнечной активности, а квартальные, месячные, декадные. Тогда можно было бы подбирать уже не год-аналог, а соответственно квартал-аналог, месяц-аналог и даже декаду-аналог. Конечно, такая детальная проработка каждого этапа навигации способна значительно повысить качество прогноза.
Словом, здесь критика оппонентов звучит конструктивно, обнажая слабое место метода, а значит, и подсказывая путь к его совершенствованию. Но сторонники солнечно-земных связей никак не могут согласиться, что из-за недостаточной изученности солнечной активности прогноз не может базироваться на ее данных. Хоть и ясны слабости, но более надежной основы пока нет. А человек, как известно, всегда из двух зол выбирает меньшее. Купецкий недаром говорит: «Прогнозист ищет что-нибудь на фоне ничего». И тут ясно — солнечная активность, конечно, «что-нибудь».
Наконец, последнее — пожалуй, самое серьезное возражение критиков нового метода состоит в том, что физическая природа солнечно-земных связей пока изучена слабо. К ним приходится по большей части подходить как к «черному ящику». То есть можно с определенной долей вероятности сказать, что тем или иным проявлениям солнечной активности соответствуют такие-то процессы в воздушной и водной оболочках Земли, но в чем физический смысл этих соответствий, почему одно порождает другое, объяснить пока не удается.