Эту свою книгу Петру Петровичу Второву не суждено было увидеть. А вот новую «Биографию», написанную вместе с Николаем Николаевичем Дроздовым, он успел подержать в руках и очень ей радовался. Я завидую студентам, которые будут учиться по этой книге, хотя она и совсем непростая, ее нельзя вызубрить — ее надо понять, и, наверное, как раз такой учебник можно спокойно давать студентам во время самого экзамена.
По своему значению книга эта далеко выходит за рамки учебного пособия. Тут нет традиционных перепевов прежних учебников, авторы, как они пишут в предисловии, опираются, главным образом, на соответствующий оригинальный научный материал. Свежее и оригинальнее, в самом деле, трудно придумать. В раздел, посвященный дождевым тропическим лесам, включены и результаты обработки тех проб, что за три года перед выходом в свет книги собирал в Заире Петр Петрович, а на иллюстрирующих книгу фотографиях есть одетый в новенькую шкурку окапенок и бегемот на реке Руинди (не тот ли самый, что гонялся за Николаем Николаевичем?), и увиденный нами с самолета «летучего голландца» Великий лес Конго.
В ту последнюю зиму, когда Петя был с нами, я часто поднималась к нему на третий этаж, и там, перед окном, за которым спали закутанные в снежные шубы ели, мы вспоминали тропический лес и размышляли о глубинной сути того, что происходит под его могучим пологом. Именно до этой сути так любил докапываться Петр Петрович.
— Ты представь только, все дождевые тропические леса Земли занимают по площади менее 1/10 поверхности суши, а дают 2/3 глобального прироста органического вещества — это самая мощная в мире фабрика по производству органики!
Небольшое пояснение: прирост — та растительная масса, что в пересчете на один квадратный метр поверхности вырастает за год в лесу, в поле или где угодно. Тропический лес дает 3–5, даже 7–9 килограммов сухой массы на квадратный метр в год, тогда как наш смешанный лес — обычно не более одного килограмма. Культура зерновых и картофеля — на порядок меньше, всего 350–500 граммов. Если же взять для сравнения пустыни, то цифра тут сократится еще в 10 раз: в пустыне штата Невада, к примеру, прирост органического вещества за год составляет всего 40 граммов! И все эти цифры Петр Петрович называл по памяти, они самым естественным образом укладывались у него в голове, и я не знаю случая, чтобы он ошибся.
— А как работает тропический лес — чудо! Круглый год ровно, без срывов и авралов, и притом, в отличие от фабрик рукотворных, не загрязняет атмосферу, а, напротив, — очищает ее, поглощая углекислоту и выделяя столь дефицитный в наше время кислород. И что замечательно: тропические леса достигли рекордного на Земле кпд использования растениями солнечной энергии. Три процента — это же в десятки раз больше, чем в среднем по планете! И достигается это не только за счет огромной толщи зеленого полога, слагающейся из великого множества отдельных фотосинтезирующих аппаратов-листьев. Дело и в высочайшей специализации отдельных аппаратов и совершеннейшей их отладке в каждом конкретном случае. Не зря в тропическом лесу множество видов деревьев, все их столь схожие на первый взгляд листья вылеплены эволюцией таким образом, чтобы каждый из них на своем месте с максимальной выгодой утилизировал каждый выпадающий на его долю солнечный лучик, — тут есть чему поучиться!
И еще об одном феномене тропического леса говорил Петр Петрович, вовсе уже удивительном: все его беспримерное богатство и изобилие создается на почвах, крайне бедных питательными веществами. Нет, нет, все правильно — почвенные животные и микроорганизмы перерабатывают бездну растительного материала, выдавая и огромное количество готового продукта. Однако его накопления в тропическом лесу никогда не происходит. Количество перегноя под пологом леса ничтожно мало, толща почвенного слоя измеряется немногими сантиметрами, а весь «капитал», без остатка, пущен, как у безрассудного бизнесмена, в оборот.
Прежде всего, виноваты в этом тропические ливни: из-за обилия осадков движение воды в почве всегда имеет нисходящее направление, и поступившие в нее питательные вещества в буквальном смысле проваливаются сквозь землю, вымываясь в глубоко лежащие горизонты. Вот тут-то и проявляют свои исключительные способности деревья тропического леса. Корни их столь мощны, что достигают тех самых глубин, куда вымываются соли, выкачивают их оттуда, и они с током питательных веществ снова разносятся по дереву, включаются в состав листьев и рано или поздно снова возвращаются с ними в почву. Круг таким образом замыкается.
— Можешь себе представить, сколь велик его «диаметр», если учесть высоту деревьев и ту глубину, куда проникают их корни! Верхние горизонты почвы постоянно обогащаются при этом питательными веществами, извлеченными из глубоко лежащих слоев. Наверное, это — самая поразительная способность тропического леса: сам он создает такой круговорот, что истощения почвы никогда не происходит, она всегда находится в состоянии равновесия…
Теперь читателю должно быть понятно, почему сведение тропического леса влечет за собой столь тяжкие последствия. Разумеется, вырубка наших лесов также оборачивается нежелательными изменениями климата и гидрологического режима, воды становится меньше, возрастает эрозия почв. При всем том, однако, условия остаются в пределах, достаточно близких к исходным, а почвы сохраняют способность давать высокие урожаи. При вырубке тропических лесов условия изменяются радикально. Это наиболее, наверное, яркий пример экосистемы, где климат, почвы, растительность и фауна являются компонентами исключительно сложного комплекса, находящегося в динамическом равновесии. Если один из компонентов — дождевой лес — частично или полностью нарушается, все уже идет прахом.
Самое же обидное, что весь тот огромный запас питательных веществ, который в живом лесу был включен в непрерывное производство все нового органического вещества, становится теперь мертвым капиталом. Ливни вымывают его на такую глубину, откуда не может его извлечь ни одно культурное растение.
И все же африканцу в лесных районах негде больше взять земли, как только отвоевав ее у леса. С давних пор в Африке практикуется подсечно-огневая система земледелия, при которой отвоеванный у леса клочок земли, давший два-три урожая, затем забрасывается и снова зарастает лесом. И наверное, в африканском лесу не осталось уже вовсе нетронутых мест — желтоватые проплешинки в зеленом лесном океане, следы работы людей, тут и там встречались на всем нашем пути над лесом Маньема. Со временем проплешинки эти зарастают и сливаются с окружающим лесом, при том, правда, условии, если он продолжает оставаться хозяином положения.
Чаще же отвоеванная у леса земля подвергается все новым выжиганиям и скоро превращается во вторичную саванну — то самое убожество, что нашли мы в окрестностях Киншасы.
Неуклонное разрастание вторичных саванн за счет отступающего перед топором и огнем тропического леса происходит на всем Африканском континенте. И не только по периферии лесных массивов, даже вблизи экватора, в самом главном царстве дождевых лесов эти саванны занимают уже значительные территории, а местами деградировали до подлинных пустынь. И дело тут вовсе не в «усыхании Африки» и не в «наступлении Сахары», — наоборот, прогрессирующее осушение Африки служит, по мнению многих исследователей, прямым следствием вырубки дождевых лесов.
ЛЕС — ВТОРИЧНАЯ САВАННА — ПУСТЫНЯ — таков пока неумолимый ход событий на Африканском континенте.
Проблема, однако, стоит еще шире: над всеми тропическими лесами Земли одинаково нависла опасность истребления, грозящая обернуться серьезнейшими экологическими последствиями в масштабе целой биосферы. Обсуждение этой проблемы и сделалось гвоздем программы той Генеральной ассамблеи Международного союза охраны природы, в которой мы участвовали.
Обычно, когда говорят об экологическом значении тропических лесов, на первое место ставят их роль как главных легких планеты. Подсчитано, если будут вырублены влажные экваториальные леса одной только Амазонии, содержание углекислоты в атмосфере возрастет на 20 %!
И все же не это даже было главным, обсуждавшимся на Ассамблее. Главными же сделались те вопросы, которые связаны с эволюцией растительности на земном шаре. Совсем еще недавно ботаники рассматривали растительность тропиков как атипичную, считая типичной растительность умеренных областей. Нынешняя точка зрения совсем иная: именно флору тропического леса с ее неимоверным богатством видами, принадлежащими к тысяче родов и множеству семейств, считают теперь центром эволюционной активности, откуда пополнялись все остальные флоры мира. Различные данные указывают на то, что и растительность умеренных широт имеет тропическое происхождение. А если так, исчезновение тропических лесов может оказать существенное влияние на будущий ход эволюции растений, и многие пути эволюции окажутся просто-напросто отрезанными.
Немало и других научных оснований для того, чтобы со всей решительностью бороться за сохранение флоры тропических лесов. Леса эти — незаменимое поле для научных исследований, открывшееся ботаникам только в самое последнее время и по существу еще остающееся целиной. А ключ к самым глубинам биологического познания может быть скрыт именно здесь: нынешние ботанические теории основываются в основном на ограниченной и обедненной флоре умеренных областей, тогда как богатейший материал для исследований и экспериментов сосредоточен совсем не там. Чего стоит одна такая проблема, как повышение к. п. д. использования растениями солнечной энергии!
Есть, разумеется, и чисто потребительская сторона дела. Правда, тропические леса малопригодны для промышленных заготовок древесины: гигантов, дающих большой запас и потому особенно устраивающих заготовителей, здесь немного — и в погоне за ними часто напрасно губится все остальное. Но именно среди деревьев нижних ярусов, медленно растущих и имеющих, в отличие от быстрорастущих гигантов,