Самым заметным лидером иракских шиитов был аятолла Мохаммед Баким аль-Хаким, который вернулся в Ирак в мае 2003 года после двух десятилетий, проведенных в изгнании.
Первоначально он осудил присутствие американских войск в стране и призвал иракцев не подчиняться оккупационной администрации. Потом его взгляды изменились. Он воздал должное американцам за то, что они свергли режим Саддама Хусейна. Он призвал к прекращению насилия и разрешил своему брату Ахмеду аль-Бараку принять участие в формировании будущего иракского правительства.
Но 29 августа 2003 года его убили, когда он выходил из мечети имама Али в Эн-Наджафе после пятничной молитвы. Взрыв заложенной в «Фольксваген» бомбы был настолько сильным, что вместе с ним погибли восемьдесят с лишним человек. От самого аятоллы остались лишь фрагменты тела, которые пришлось посылать в Багдад на генетическую экспертизу. В Иране объявили трехдневный траур. Из Багдада на похороны аятоллы в Эн-Наджаф пешком отправились триста тысяч шиитов.
После его смерти духовным вождем шиитов стал престарелый аятолла Али аль-Систани. Но он иранец. А в Ираке голос крови сильнее религиозных убеждений.
Радикально настроенные шииты поддерживают молодого Муктаду ас-Садра. Это жестокий человек. Именно он приказал убить главного конкурента — лидера шиитов аль-Хои и пытался изгнать из страны аль-Систани.
В пользу ас-Садра его молодость и имя отца, которого по-прежнему почитают. Кроме того, он постоянно напоминает, что другие лидеры шиитов бежали из страны, они эмигранты, а он никогда не покидал Ирака, сидел в тюрьме при Саддаме, поэтому ближе к народу.
Американцы плохо просчитали, что станет происходит с Ираком, оказавшимся в состоянии свободы. Главная задача — завоевать сердца и умы. Но это всегда трудно дается, тем более что среди иракцев сильно было предубеждение в отношении американцев. Кроме того, после свержения Саддама ожидали немедленного улучшения жизни, а страна погрузилась в хаос. Прежняя жизнь развалилась, а иракцы утратили навык самоорганизации и ждут, что кто-то за них все наладит…
Действия террористов, неспособность американской администрации наладить жизнь в Ираке наводят на пессимистические мысли о будущем страны.
Обсуждаются только катастрофические сценарии. Между тем, по мнению востоковедов, распад Ирака по конфессионально-этническому признаку практически невозможен, потому что шииты, сунниты и курды давно перемешались. На создание независимого государства не пойдут сами курды, потому что их сразу же атакует Турция.
В администрации Буша ссылаются на опыт нацистской Германии и императорской Японии, которые после 1945 года изменили свой исторический путь. Оппоненты отвечают, что Ирак это не Германия и не Япония. Иракцы не готовы к демократии и не смогут воспользоваться плодами победы.
Возможно, это так. Но, во-первых, в 1945 году никто не решился бы сказать, что немцы и японцы уже готовы к демократии. Они еще долго находились под неусыпным контролем оккупационных войск.
Во-вторых, демократию им буквально навязали силой. Если бы после окончания Второй мировой войны немцев и японцев предоставили самим себе, можно с уверенностью сказать: ничего хорошего из этого бы не вышло.
Министр иностранных дел России Игорь Иванов в разгар иракской войны произнес красивую фразу:
— Мы — против экспорта демократии, как и против экспорта революции.
В определенном смысле демократия была экспортирована из Америки в западную часть Германии и уж совершенно точно — в Японию, которая до 1945 года была типичным авторитарным государством без демократических традиций, да еще довольно отсталым. Соединенные Штаты разработали для Японии и Западной Германии политическую, юридическую и экономическую модели, которые позволили этим странам достичь процветания.
В майские дни 1945 года Германия и Япония представляли собой груду развалин, и державы победительницы вывозили из поверженной Германии все ценное.
Немецкое и японское экономическое чудо представляется чем-то уникальным, неповторимым. Со стороны кажется, что немцы и японцы — прирожденные рыночники, торговцы, предприниматели и экономический успех дался им легко и просто. Но все это не так. Немцы и японцы тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо.
Дискуссии о том, надо ли переходить к рынку, шли в Западной Германии долго и были ожесточенными. Очень многие немцы сопротивлялись введению рыночной экономики.
Но, может быть, причина немецкого и японского успеха — это щедрая американская помощь? Американские деньги сыграли роль топлива для локомотива экономики. Но локомотив немцы и японцы построили сами.
Немцы и японцы, конечно, трудолюбивые народы, но они не хотели работать просто так. Они начали вкалывать тогда, когда появился смысл работать и зарабатывать. Вот этому их научили американцы.
Захотят ли иракцы учиться, чтобы радикально изменить свою жизнь, — это другой вопрос. Возможно, исламская культура — в отличие от буддийских ценностей японцев или протестантско-католической этики немцев — неважная основа для экономического успеха.
Разница между иракцами и немцами состоит еще и в том, что в разгромленной Германии многие осознали свою вину: они сами отдали власть Гитлеру и соучаствовали в его преступлениях. Иракцы не хотят признавать, что сами привели себя к катастрофе. Напротив, они уверены, что пали жертвой американского заговора.
Так что Соединенные Штаты могут и не справиться с грандиозной задачей переустройства Ирака, но, во всяком случае, у иракцев появился шанс.
Они уже обрели то, чего не имели при Саддаме: верующие могут свободно посещать шиитские святыни, все иракцы имеют возможность свободно высказывать свое мнение, в том числе требовать ухода американских войск. Если у них ничего не получится, виноваты будут они сами.
Война в Ираке вновь поставила вопрос о миротворческих операциях. Допустимо ли применение силы для установления мира, уничтожения террористов или свержения диктатора?
В борьбе с террористами ответные удары бессмысленны. Принцип сдерживания не работает, потому что у террористов нет территории и собственного мирного населения, о безопасности которого они должны заботиться. А как же предотвратить такие угрозы? Превентивными ударами по странам, которые представляют угрозу.
Российские военные не раз предлагали нанести воздушные удары по Панкисскому ущелью, считая, что там расположены базы чеченских боевиков. Панкисское ущелье находится на территории другой страны — Грузии, но наши военные говорили, что борьба с терроризмом не знает границ. Новый начальник генерального штаба Юрий Балуевский предупредил, что Россия в случае необходимости нанесет превентивные удары по базам террористов, где бы они ни находились.
Такой же логикой руководствовались американские политики и военные, готовя операцию в Ираке.
Возражений против силового вмешательства множество.
Противники американской военной операции в Ираке чаще всего ссылались на юридически безукоризненный аргумент: только граждане Ирака вправе решать судьбу своей страны. Это верно. Но они были лишены этого права, именно потому что Саддам и такие, как он, узурпировали власть, не спрашивая народ. Выборы и референдумы в Ираке были чистой воды фикцией. Разве не обязано было мировое сообщество помочь попавшему в беду народу?
К сожалению, только военная операция предоставила иракцам впервые в их истории право самим определять свою судьбу.
Некоторые наши политики восприняли катастрофический для саддамовского режима исход войны как угрозу для себя. Поэтому и пошли разговоры: «Вчера американцы ударили по Милошевичу, сегодня — по Саддаму, кого они захотят убрать завтра?»
Это очень любопытная реакция: наши политики ставят себя в один ряд с Саддамом Хусейном.
Глава компартии России говорил о потерянных из-за войны миллиардах долларов. На самом деле наша страна потеряла деньги не из-за войны, а из-за союза с Саддамом. Он отказался возвращать долги задолго до войны и до введения санкций.
И советские руководители об этом прекрасно знали.
«В 1975 году, — пишет один из бывших руководителей разведки генерал-лейтенант Николай Сергеевич Леонов, — в информационно-аналитическом управлении разведки был подготовлен и представлен на доклад Андропову документ о перспективах нашей политики в „третьем мире“.
Стержневая мысль документа заключалась в том, что СССР не может позволить себе роскошь разбрасывать средства и усилия по безмерному пространству трех материков: Азии, Африки и Латинской Америки.
На Ближнем Востоке наша широкозахватная политика ведет к огромным затратам технических и денежных ресурсов, не давая и не суля в будущем ни политических, ни стратегических преимуществ. Мы напоминали о том, что ни Египет, ни Сирия, ни Ирак не собираются ни платить свои долги, ни выстраиваться в кильватерную колонну вслед за нами в мировом сообществе, ни представлять нам военно-стратегические возможности. Вся многолетняя игра вряд ли стоит свеч».
Никаких последствий доклад разведки не имел.
Саддам продолжал получать оружие. Он и не собирался отдавать восемь с лишним миллиардов, потому что понимал: Москва давала ему оружие не ради денег, это была политика, а не экономика. Он был недалек от истины.
Многие российские политики поддерживали Саддама Хусейна только потому, что он занимал антизападные, антиамериканские позиции. И был выгоден в большой геополитической игре. А то, что по его вине иракский народ вынужден был жить в состоянии войны, блокады, террора, иных российских политиков нисколько не беспокоило…
Война в Ираке вновь поставила вопрос: с кем должна быть Россия в меняющемся мире? С теми, кто потерпел историческую неудачу и неспособен устроить благополучную жизнь своим народам, или с теми, кто добился очевидного успеха и процветает? С государствами, которые живут от одного военного переворота до другого, которые стали базой для террористов и наркомафии? Или со странами, добившимися стабильности и высокого уровня жизни?