Новости тогда, между прочим, все начинались едва ли не каждый час с новости, которая новостью не являлась, — с сообщения о том, что по-прежнему ничего не известно о судьбе Андрея Бабицкого. Эти разговоры не вошли в книжку. Это не имело отношения к предмету нашего обсуждения. Но я не исключаю, что в какую-нибудь книжку они еще войдут — сказать, что у нас ничего не сохранилось из тех разговоров, будет, мягко говоря, преувеличением.
То есть не то чтобы даже для самого Реджепа Тайипа Эрдогана приговор. А это Владимир Путин сделал для себя окончательные выводы по этому поводу. И для него это приговор Реждепу Тайипу Эрдогану.
И хорошо это или плохо, но трудно представить себе, что должно произойти, чтобы эти выводы изменились.
И еще труднее представить себе, чтобы президенты России и Турции провели, например, двухстороннюю встречу в Париже на саммите по климату через два дня… Для Владимира Путина это, думаю, исключено.
— Сейчас мы убедились, что это возможно, — закончил он. — У нас там погибли люди. И мы обязаны обеспечить безопасность нашей авиации. Поэтому мы развернули там современную систему С-400. Она действует на дальние расстояния и является одной из наиболее эффективных систем подобного рода в мире. Но мы этим не ограничимся. Если надо, мы будем сопровождать деятельность нашей авиации и истребителями, другими средствами, в том числе средствами радиоэлектронной борьбы. Их на самом деле много, мы теперь будем их применять.
Вот чего вы добились, имел он в виду.
Он, кажется, уже все сказал, а только не выговорился:
— Смотрите, мы заранее проинформировали наших американских партнеров о том, где, когда, на каких эшелонах будут работать наши летчики. Американская сторона, которая возглавляет коалицию, в которую входит Турция, знала о месте и времени пребывания наших самолетов. И именно там и в это время мы получили удар.
Конечно, он еще не сказал о роли США в этой истории. И пытался делать по возможности аккуратно. И в начале пресс-конференции ему бы это удалось. Но не теперь:
— Спрашивается, мы зачем эту информацию передавали американцам? Или они не контролируют, что делают их союзники, или эту информацию раздают направо и налево, не понимая, какие будут последствия. И мы, конечно, с нашими партнерами должны будем на этот счет провести достаточно серьезные консультации. Но системы противовоздушной обороны никак не направлены против наших партнеров, с которыми мы вместе боремся с террористами в Сирии.
К Турции это замечание уже, конечно, не относится.
Тут вступил наконец и Франсуа Олланд, про которого с начала этой пресс-конференции все уже и забыли. Ему, видимо, уже совсем надоело в течение последнего получаса переминаться с ноги на ногу, и он, можно сказать, робко поинтересовался:
— Если можно, прокомментирую тот инцидент, который произошел во вторник и который привел к тому, что турецкими средствами был сбит российский бомбардировщик… Совершенно очевидно, что в этом месте и в это время нужно избежать любого риска и любого возможного повторения таких происшествий. Главное — воздержаться от эскалации! Единственная цель, которую мы должны все перед собой поставить, — это борьба с ИГИЛ и уничтожение террористов. У нас нет других целей!
Вряд ли это было именно то, с чем следовало встревать в разговор.
Журналистка Интерфакса сообщила российскому президенту последние новости:
— Буквально несколько часов назад президент Турции дал интервью, в котором сказал, что если бы турецкие ВВС знали, что речь идет о российском самолете, то действовали бы иначе. Также он сказал, что весь нефтяной груз, который перехватывается у ИГИЛ, турецкими силами уничтожается. Если российская сторона располагает другими данными, то президент готов уйти с поста, если это будет доказано. Хотелось бы услышать ваши комментарии на эти заявления…
Такой вопрос сейчас был очень кстати. Владимир Путин как раз передохнул.
— Теперь что касается нефти и о том, что она якобы на территории Турции уничтожается… Я вот на «двадцатке» (саммите G20. — А.К.), кстати, в Турции, в Анталье, показывал фотографии (я уже говорил об этом публично), сделанные с высоты 5 тысяч метров нашими летчиками. Автомобили, перевозящие нефть, выстроены в цепочку и уходят за горизонт! Это выглядит как живая нефтяная труба!
Метафора, используемая не в первый раз, была убедительной, особенно для людей с воображением, какими, без сомнения, являются многие (но не все, конечно, нет) журналисты.
— Речь идет о поставках нефти в промышленных масштабах с захваченных террористами сирийских территорий. Именно с этих территорий, а ни с каких других! И мы видим с воздуха, куда идут эти машины. Они днем и ночью идут в Турцию! Допускаю, что высшее политическое руководство Турции об этом ничего не знает. Трудно в это верится, но теоретически это возможно.
На самом деле он этого, разумеется, даже не допускал.
— Это тем не менее не означает, — продолжил Владимир Путин, — что турецкие власти не должны пресекать подобные противоправные сделки. А на этот счет есть специальная резолюция Совета Безопасности Организации Объединенных Наций, запрещающая напрямую покупать нефть у террористов (только через третьи руки. — А.К.), поскольку в этих бочках, которые везут, не просто нефть, там кровь наших граждан. Потому что на эти деньги террористы покупают оружие, боеприпасы, а потом устраивают кровавые акции и с нашим самолетом на Синае, и в Париже, и в других городах и странах мира!
Нет, не встретятся они в Париже.
— Если там турецкие власти перерабатывают, уничтожают ее, мы что-то не видим дыма от костров по уничтожению этой нефти!
Либо у Владимира Путина было свое некое собственное представление об утилизации нефти, либо он уже теперь просто глумился над турецким коллегой.
— Повторяю, речь идет о промышленных масштабах! Там нужно было бы соорудить специально целые предприятия по уничтожению этой нефти (да, все-таки глумился. — А.К.)! Ничего этого на самом деле не происходит. Если высшее политическое руководство Турции об этом ничего не знает, то пусть узнает. Допускаю, что там могут быть какие-то элементы коррупции, сговора — пусть с этим разберутся. Но в том, что эта нефть идет именно в Турцию, у нас нет никаких сомнений. Мы видим это с воздуха: постоянно туда идут груженые, оттуда — пустые… Потом опять: груженые с территории Сирии, захваченной террористами, в Турцию, а оттуда опять пустые! Мы это видим каждый день!
Непонятно, как, зная обо всем этом, Владимир Путин вообще согласился приехать в Анталью на саммит «двадцатки», в гости прямо к пособнику террористов. Впрочем, именно ему в том числе он показывал в конце концов эти снимки… Может, для этого и ехал…
— Теперь по поводу того, уходить президенту Турции или не уходить в отставку. Это абсолютно не наше дело. Это дело турецкого народа, — разъяснял Владимир Путин свою любимую мысль. — Мы никогда в это не вмешивались и вмешиваться не собираемся. Но очень жаль, что тот беспрецедентный уровень наших межгосударственных отношений, который был достигнут с Турцией за последние годы, за последние десять лет… Он действительно был… Это очень высокий уровень… Мы считали Турцию не просто соседом, а дружественным государством, почти союзником… Очень печально, что это так вот бездумно и грубо разрушается.
Французский президент заскучал, казалось, окончательно и теперь уже бесповоротно. Но это было не так.
— Если позволите, Владимир Владимирович, я хотел бы ответить на вопрос, который был адресован вам, но с французской точки зрения! — попросил вежливый французский президент.
Он сначала долго повторял то, что говорил до этого, в основном все про координацию в широкой коалиции, пока не перешел непосредственно к нефти:
— Нужно бить по ИГИЛ, по центрам подготовки, по тем центрам, где тренируют эту террористическую армию, но главное, бить по источникам ее финансирования, по тому, что дает ей жизнь, в первую очередь по нефти! Если есть какой-то другой способ улучшить сотрудничество, то сложно его придумать, не начав с расстрела тех грузовиков, которые возят нефть, передавая ее в руки тех, кто берет на себя право покупать ее, давая таким образом ИГИЛ бесконтрольное количество денег!
Точка сотрудничества была мигрирующей по дорогам Сирии в направлении Турции и просматривалась прежде всего через прицелы бомбардировщиков.
— Мы не хотим останавливаться и будем бить и по этим конвоям грузовиков, и по тем нефтеперерабатывающим заводам или базам, где обрабатывают нефть, которая, безусловно, служит основным источником финансового дохода для ИГИЛ! — не останавливался и президент Франции.
Франсуа Олланд, видимо, понял, что интересным на этой пресс-конференции он может стать, только если начнет говорить что-то в этом же роде.
— И по поводу наших самолетов, которые якобы не распознали турецкие ВВС, — исключено, невозможно! На них есть опознавательные знаки, и их хорошо видно. Это именно наши самолеты, а не какие-то другие! — вернулся к началу вопроса Владимир Путин.
Таким образом, очевидно: если бы извинения со стороны Реджепа Тайипа Эрдогана, о которых много говорят в последние сутки, и прозвучали, то они все равно не были бы приняты.
Так что, может, и правда не надо было ему извиняться.
Просто смысла не было.
18 июля 2017 года президент России Владимир Путин на самолете прилетел на аэродром Раменское в городе Жуковском в первый день работы Международного авиационно-космического салона (МАКС), обследовал всю экспозицию, рассмотрел идею переноса авиасалона из Жуковского в Кубинку и традиционно съел мороженое, которое стремительно становится новой национальной забавой, особенно в среде высших государственных чиновников.
На аэродроме Раменское в первый день работы салона, который принято называть президентским, было празднично и торжественно. То есть я еще никогда в жизни, признаться, не видел, чтобы по газону летного поля меж двух павильонов в толпе праздно, если не ошибаюсь, шатающихся людей плавно двигался гольф-кар в сопровождении мотоциклетного эскорта с включенными мигалками. Это было совершенно завораживающее зрелище, глаз, конечно, не оторвать.