— Разве стремление жителей Крыма к свободному выбору своей судьбы не является такой же ценностью? Поймите нас!
Психологически это был, между прочим, совершенно выверенный ход: поговорить с народом.
Искривленная форма «Прямой линии».
Так же он поговорил с европейцами, прежде всего с немцами и с украинцами:
— Не верьте тем, кто пугает вас Россией, кричит о том, что за Крымом последуют другие регионы. Мы не хотим раздела Украины, нам этого не нужно.
Все, Зюганову не верим. (Перед началом речи Владимира Путина он объяснял журналистам, дополнительно окаменев лицом — впрочем, он и без этого был достаточно грозен, — что «процесс не только начался, а и обязательно продолжится» (имея в виду, очевидно, восток и юг Украины), и было ясно: и Сиваш, если надо, перейдет вброд.)
— Крым, эта стратегическая территория, должен находиться под сильным, устойчивым суверенитетом, который по факту может быть только российским сегодня. Иначе, дорогие друзья — обращаюсь и к Украине, и к России, — мы с вами, и русские, и украинцы, можем вообще потерять Крым, причем в недалекой исторической перспективе. Задумайтесь, пожалуйста, над этими словами.
Кажется, речь тут шла о какой-то ядерной войне.
Президент высказался и про НАТО, и про перспективу для Севастополя стать городом натовских моряков:
— Вы знаете, я просто не могу себе представить, что мы будем ездить в Севастополь в гости к натовским морякам. Они, кстати говоря, в большинстве своем отличные парни, но лучше пускай они к нам!
Под конец президент не забыл сказать и о том, что «некоторые западные политики стращают перспективой обострения внутренних проблем. Хотелось бы знать, что они имеют в виду: действия некоей «пятой колонны», разного рода «национал-предателей», или рассчитывают, что смогут ухудшить социально-экономическое положение России и тем самым спровоцировать недовольство людей?»
Он пообещал заранее отреагировать, а потом попросил наконец Федеральное собрание рассмотреть конституционный закон о принятии в состав России двух новых субъектов Федерации — Республики Крым и города Севастополь, а также ратифицировать подготовленный для подписания договор о вхождении Республики Крым и города Севастополь в Российскую Федерацию.
— Не сомневаюсь в вашей поддержке! — заявил он.
В этом сомневаться и правда не приходилось.
— Свершилось! — сказал после речи и подписания прямо тут же, в Георгиевском зале, соответствующих договоров, уже в раздевалке БКД Анатолий Карпов. — Какая речь! Необходимо было привести все эти аргументы, а то до сих пор на Западе не слышали их.
И вряд ли услышат: среди журналистов в этот раз было удивительно мало иностранных.
— Тиражировать теперь надо в Интернете, переводить на все иностранные языки, — сказал Вячеслав Фетисов. — Мне есть что терять (в конце концов, человек столько лет играл в НХЛ, и как играл, а потом тренировал. — А.К.)… Но даже сомнений не было…
— Гениально, — произнес раввин Берл Лазар. — Это если коротко.
— А если не коротко? — уточнил я.
— Тогда придется пересказать всю речь дословно. — Он как будто ждал этого уточнения.
— Я вынужден был объехать весь мир, чтобы понять: лучше курорта, чем Крым, нет! — отовсюду, кажется, несся голос Владимира Жириновского.
— Мы с Западом сейчас живем в параллельных мирах, — сказал министр «Открытого правительства» Михаил Абызов. — Параллельные группы людей и политиков, параллельные аргументы… Но рано или поздно надо будет искать пересечения. В геометрии Лобачевского параллельные прямые, между прочим, пересекаются!
Мы, правда, живем в геометрии Путина.
27 ноября 2003 года историки в бывшей Ленинской библиотеке в присутствии Владимира Путина выясняли отношения друг с другом, попутно пытаясь выяснить отношение Владимира Путина к попытке реставрации сталинизма. Посмотрев на редкие книги, которые, конечно, есть в таком уважаемом учреждении, Владимир Путин в кабинете директора встретился с историками. Формальным поводом для похода в библиотеку стал ее 175-летний юбилей. А инициатором разговора с историками был, как ни странно, советник президента по экономическим вопросам Андрей Илларионов, который во время разговора сидел с ними за одним столом.
Историков представляли Анатолий Кирпичников, профессор Санкт-Петербургского университета и руководитель Староладожской археологической экспедиции, Андрей Сахаров, директор Института российской истории РАН, Владимир Соловьев, историк и писатель, и Александр Чубарян, директор Института всеобщей истории РАН.
Владимир Путин в самом начале выступил коротко, упомянув, что все мы должны радоваться, что ушли от однопартийного освещения истории. Сейчас при изложении истории нашего государства следует, по его мнению, руководствоваться прежде всего фактами. При этом надо воспитывать чувство гордости за страну.
Мне, например, трудно понять, как можно совместить два этих подхода. Проблема заключается в том, что в нашей истории были ведь моменты, которыми, как бы ни хотелось, не получится гордиться. Их еще называют черными страницами истории. Или придется их вычеркнуть?
Президент дал слово профессору Кирпичникову.
— Я не каждый день вижу президента, — сказал тот. — Время к тому же ограниченно. Поэтому после каждого тезиса буду протягивать листочек. Там будет место для вашей, Владимир Владимирович, резолюции.
— А проект резолюции вы тоже подготовили?
— Не решился, — признался профессор.
На его лице было искренне сожаление. Если бы он знал, что можно сразу и резолюцию принести…
— Есть, во-первых, такая идея. Вы в последнее время объездили столько исторических мест, сколько никто не посетил со времен Ивана Грозного. И даже товарищ Ленин и товарищ Сталин туда не ездили. Например, Кирилло-Белозерский монастырь… И я предложил журналу «Родина» издать статьи об этом в журнале «Родина». Как вы к этому относитесь? И сразу ваше мнение о переподчинении журнала «Родина» от вашей администрации правительству. И сразу мое мнение: не надо этого делать. И, кстати, хотим напечатать ваше вчерашнее выступление перед деятелями культуры в виде аналитической статьи в этом журнале. Выступление просто блестящее!
Наверное, господин Кирпичников хотел намекнуть президенту, что если не переподчинить журнал «Родина» правительству, то у такой статьи вообще нет шансов появиться в печати. То есть он хотел нащупать слабое место президента и побольнее задеть его.
— Насчет исторических личностей, — ответил Владимир Путин. — Состояние, в котором находилась наша страна, требовало возвращения к историческим истокам. Вот я и ездил. Я не думаю, что вообще были такие периоды, когда возвращение к истокам было настолько необходимо.
— Волнообразно, — туманно пояснил профессор Кирпичников. — И вот что еще. У нас вышел новый сборник «Литературного наследия», четвертый номер, и тоже с вашей статьей. Моя статья здесь, между прочим, тоже есть… О поиске национальной идеи. Может пригодиться. И опять хочу напомнить про ваше блестящее выступление вчера…
— Найти его, я думаю, несложно, — заметил президент. — Я не думаю, правда, что она какую-то ценность представляет, моя речь…
Я не поверил своим ушам. Президент только что заявил, что к его словам не следует относиться слишком серьезно. Да, но… В общем, над этим надо думать. Если и правда дело обстоит так, то это слишком многое меняет. Если не все.
Не нужна сейчас она, мне кажется, никому особенно — национальная идея. Потому что национальной идеей уже, ясное дело, для решающей части страны много лет является сам Владимир Владимирович Путин. И никакая другая идея стране и не нужна. Стране нужно, чтобы он был, Владимир Путин. И он будет. И он это понимает. И он будет соответствовать этой идее, олицетворением которой он сам и является. Я думаю, что это важнейшая вещь, и эта национальная идея не будет утрачена страной и после того, как закончится его последний, видимо, срок. Ну да, видимо.
В каком виде дальше он сохранит себя как национальную идею? Ведь не может же автоматически стать национальной идеей его преемник, да? У меня в этом нет никаких сомнений. Он может даже и должность никакую не занимать, но страна уже давно обрела национальную идею — и больше ей ничего не надо.
Профессор Кирпичников тем временем перешел к теме черной археологии и рассказывал о своих раскопках в Старой Ладоге.
— Там вас не подвели к нашему раскопу. Сказали, что змеи, которые покусали вещего Олега, могут выползти через тысячу лет и вас покусать тоже.
— Кто такое сказал? — с тревогой спросил президент. — Наверное, это шутка была?
— Я думаю, да, — мгновенно согласился господин Кирпичников. — Ну сказали, что там по дороге забор покосился, что трава слишком высокая для вас… Как будто наш президент с Марса прилетел и по траве никогда не ходил!
Он рассказал, что холм, где, по некоторым данным, находится вещий Олег, пытаются вместе с ним раскопать черные археологи. Профессор даже насыпал гвоздей и фольги и закопал их в разные места, чтобы сбить их со следа.
Президент не стал комментировать эти откровенные признания. Тогда профессор попросил предоставить льготы людям, которым не чужды проблемы археологии.
— Они дают деньги, но получают недостаточно льгот, — сказал он, подкладывая президенту очередную бумагу в прозрачной папочке. — А должно быть так: дал деньги — получи льготы. Как Сорос действует? Так. Я уверен, мы с вами одинаково думаем по этому поводу. Позвольте, я вам еще папочку дам. Речь идет об инициативных московских людях…
То, чем на наших глазах занимался господин Кирпичников, называется лоббированием. Давно на моих глазах не происходило ничего подобного. В какой-то степени это был и шантаж. Под телекамерами президент никак не мог завернуть все эти бумаги.
— И вот еще что. Я думаю, надо внести Старую Ладогу в список культурного наследия.
— Что это даст? — спросил президент.
— Прежде всего моральный подъем, — уклончиво ответил профессор. — У вас есть, конечно, экспертный совет, который должен все обсуждать. Я, признаюсь, грешник. Я готов, если надо, войти в этот совет и работать.