Владимир Путин, видимо, считал, что подростки должны все это услышать — и они слушали очень внимательно и даже, кажется, слышали.
Он сопротивлялся пророненной одним из них вскользь фразе насчет исчезающих углеводородов, и только по одному этому искреннему сопротивлению было исчерпывающе ясно, как он к углеводородам в действительности относится, что бы ни говорил про экономику будущего:
— Говорят, что это в известной степени возобновляемо! И во-вторых, это еще не скоро случится (исчезновение углеводородов. — А.К.)! Мы открываем новые и новые запасы… И они подтвержденные…
Но признавал, что рано или поздно придется начинать думать о чем-то большем:
— Каменный век закончился не потому, что камни кончились, а потому, что новые технологии появились!
Для него придумали «Свою игру» — аналог программы на НТВ: чтобы происходящее никак не напоминало недавнюю «Прямую линию с Владимиром Путиным» (только оно все равно напоминало). Разделы «Это мы не проходили», «В гостях хорошо», «А дома лучше», «Кот в мешке»…
Я ни секунды не сомневался, что он выберет кота в мешке.
— Давайте кота, — кивнул Владимир Путин. — Номер 1.
Вопрос оказался о том, не хочет ли он иногда полакомиться фастфудом.
— Сосиска в тесте? — с отвращением переспросил Владимир Путин. — Нет. Не хочу. Я не хочу сосиску в тесте!
Впрочем, он тут же припомнил историю, которую никогда не рассказывал: о том, что, когда он стал президентом, его в первый же день спросили, что он любит есть, а он говорил: что ему приготовят, то он и будет есть, а у него все допытывались, и тогда он припомнил, что недавно в отпуске ему понравились гребешки, и сказал им об этом. И как на следующий день ему подали гребешки, он почувствовал что-то не то, но говорить уж не стал, а на вопрос, понравились ли, на всякий случай кивнул и услышал: «Ну слава богу! А то мы сегодня столько кур зарезали!..»
И на вопрос о колонизации Марса Владимир Путин отвечал обстоятельно и терпеливо, но тут я почувствовал, что, кажется, он вдруг устал и даже потерял интерес не только к ученикам, но и к самому себе. Кажется, слишком уж с головой он ушел в этот ответ, в этот метан на планете Марс, который слишком быстро исчезает…
Казалось, стремительно исчезает и энергетика этого «Недетского разговора», и я даже увидел первого зевнувшего… Нет, это был все-таки не Владимир Путин…
Было любопытно, как это ощущение через несколько минут вдруг ушло, хотя я уже думал про законы публичного общения и про то, что подростки и студенты больше одного академического часа выстоять, как известно, не в состоянии… Но тут выяснилось, что у всех вроде бы даже открылось второе дыхание, и Владимир Путин уже, можно сказать, с энтузиазмом отвечал на вопрос, есть ли у него преемник:
— «У него» это у кого?!
— У вас!
И, хотя не ответил по существу ничего, определенный подъем уже наметился…
Ему показывали черный ящик, в котором оказывался космический спутник размером 10 на 10 сантиметров, а он рассказывал, что и у него ведь есть черный чемоданчик…
— Конечно, ваш чемоданчик круче… — говорили ему, впрочем, точно без всякой зависти.
Он вставал с места, шел и рассматривал спутник — его все это беспокоило: «Хорошо, я с Роскосмосом поговорю, с Комаровым, но там конкурс, вы готовы?..»
И очень долго и прилежно Владимир Путин отвечал на вопрос: «Как вы относитесь к тем, кто косит от армии?»
Он, видимо, думал, что в ответе именно на этот вопрос и состоит его сокрушительная воспитательная миссия на этом форуме и что именно им, этим молодым людям, он сейчас может и должен доходчиво, раз и навсегда объяснить, что косить от армии — очень и очень, невыносимо плохо.
Главное — для них это и правда было важно, может быть, важнее всего остального — примерно для половины сидевших в зале вопрос не был академическим.
— Какие тайны, неразгаданные истории вы хотели бы раскрыть? — интересовались у него.
Это был очередной вопрос, который Владимиру Путину никогда не задавали. И если бы не задали, никогда бы не услышали историю про Совбез, членам которого Владимир Путин, оказывается, в какой-то момент порекомендовал курс лекций о теории Большого взрыва Вселенной и слушал эти лекции вместе с ними (так вот они, оказывается, чем на самом деле занимаются на этих своих со всех сторон закрытых заседаниях!).
И коллеги, по его словам, сначала отнекивались, но поскольку редко спорят с ним, то и тут согласились в конце концов, а потом увлеклись… А он в какой-то момент спросил академика РАН, который читал эти лекции:
— Вот вы говорите, что все в какой-то момент разлетелось во все стороны… А первоначальная масса-то откуда взялась?!
— А это не к нам вопрос!.. — торжественно ответил ему ученый. — Это к батюшке, пожалуйста!
Владимир Путин рассказывал подросткам о своих родителях, которые любили его очень, и что он «постоянно ощущал это…».
— Родители нас любят, — объяснял он им, будучи в этот момент по одну с ними сторону баррикады. — Мы это не сразу понимаем… Мы постоянно все забываем, а мама ничего не забывает… Как кормила, обувала, оберегала… И мы не должны забывать…
Казалось, для него важно сказать об этом, потому что вообще никогда не говорил он об этом вслух, да еще сразу почти тысяче человек — а просто не спрашивали.
— И вы как будущие родители не будете иметь права на чужую жизнь, в том числе и на жизнь ваших детей, — предупреждал их Владимир Путин. — Для этого талант надо иметь…
Вопросы по-прежнему были новые для него:
— На что вы готовы ради достижения цели?
И он, думая на ходу, долго рассказывал, что цель далеко не всегда оправдывает средства.
О том, что ему интересно с ними, можно было судить хотя бы по тому, как он отвечал на вопрос о своих пристрастиях в музыке. До сих пор он говорил по этому поводу сдержанно: да, слушаю, да, классическую… Сейчас он говорил:
— Я люблю популярную классическую музыку. Бах, Бетховен, Моцарт, может быть, в первую очередь Моцарт, Рахманинов, Шуберт, Лист… Шуберт в обработке Листа… Чайковский, Стравинский, Шостакович… Мне трудно понять такого автора, как Шнитке, я пока до этого не дорос…
Признался, что его любимые приемы в дзюдо — бросок через спину и передняя подножка… Вот и делайте теперь выводы, политологи…
— Баловались ли вы в детстве? — спросила его самая маленькая, наверное, девочка. — Бесились?
И он признавался, что постоянно: а больше нигде бы не признался, даже говорить об этом не стал бы.
Один молодой человек спросил, сколько раз он подтягивается, и оказалось, что было — 15–17 до тех пор, пока не почувствовал резкую боль в спине, а все равно продолжил, и «доподтягивался так, что потом полгода подтягиваться не мог»…
— А ты сколько? — ревниво спросил он у молодого человека, который, наверное, единственный тут был в костюмчике и при галстуке.
— 25 раз, — засмущался тот.
Владимир Путин запомнил и, когда сборная по синхронному фигурному катанию попросила, чтобы он сфотографировался с ними на льду, рассмеялся:
— Мало того что Ванька подтягивается 25 раз, унижает меня, так еще и вы хотите, чтобы я выглядел как утка на льду?!
И в феминизме он в этот вечер не видел «ничего плохого», и «Волгу» свою пожертвовал одному школьнику, который пообещал сделать из нее хороший беспилотник… Он должен был давно закончить и даже говорил, что у него встреча с президентом Азербайджана в «Бочаровом Ручье», но остановиться не мог и предлагал задать ему вопрос из этого сектора, и еще из этого, а потом тем, у кого сегодня день рождения, а их было четверо, а еще человек пять пытались сделать вид, что у них тоже сегодня день рождения… «У моего отца сегодня…» «Передайте микрофон отцу…»
И Ашот из Саха-Якутии произвел на него впечатление, которого Владимир Путин скрывать не стал…
И один мальчик спросил, есть ли у него мечта.
— Мечта? — переспросил Владимир Путин. — Понимаете, она в течение всей жизни деформ… трансформируется. Надо просто радоваться, что она есть…
На самом-то деле ведь с мечтой за жизнь происходит именно то, что он чуть не произнес сначала: идут годы, и она только деформируется. По сравнению с тем, какой она была вначале.
И правильно, что он не стал их расстраивать раньше времени.
Ведь она только деформируется, черт бы ее побрал.
18 ноября 2017 года президент России Владимир Путин прилетел в Ялту и в Ливадийском дворце открыл памятник императору Александру III. С утра Александр III был открыт для диалога с любым посетителем Ливадийского дворца (праздных среди них, впрочем, не было: территорию зачистили не хуже, чем во время Ялтинской конференции, но и те, кто зачищал, с удовольствием снимались на фоне того, кто сказал, что «у России есть только два союзника — ее армия и флот»), но к двум часам дня Александра III тщательно укутали в непрозрачное сукно: интригу, видимо, следовало держать до последнего, то есть до Владимира Путина, который прилично (а не то чтобы, например, неприлично) опаздывал: в конце концов, бесконечные мероприятия в Мариинском дворце накануне закончились для него за полночь.
Церемония открытия памятника началась между тем без президента России, и могло показаться, что это даже вызов, продемонстрированный необязательностью. Так, оркестр сыграл несколько жизнеутверждающих мелодий, потом еще несколько, а потом… (хочется написать «на сцене…») на площадке перед затянутым в сукно памятником появился неожиданно жонглер. В руках он держал винтовку, которой, собственно говоря, и начал жонглировать. Я такое видел, конечно, на фестивалях «Спасская башня» на Красной площади, но там этим отличались целые оркестры, которые соревновались друг с другом в этом странном умении. Но чтобы выпустить одного-единственного жонглера — в этом было нечто особенное. Я подумал, что организаторы отчаянно тянут время и что, наверное, после жонглера должен выйти какой-нибудь глотатель шпаг ввиду военного положения Александра III, которое он много времени занимал, так что это тоже м