Я бы на его месте (не дай бог, конечно) не ответил.
27 марта 2004 года Владимир Путин в своем вступительном слове на Объединенном форуме народов Кавказа сказал главное: никаких ссылок на то, что Кавказ — неблагоприятный для инвестиций и вложений регион, быть больше не должно.
Теперь польются инвестиции.
— И хотел бы напомнить завещание имама Шамиля, — подозрительно добродушно сказал Владимир Путин. — Надо хранить верность российскому государству и жить в мире и согласии с его народами.
Так и тянет написать, что теперь будут хранить верность и жить в мире. Но что-то удерживает от этого.
Президент Ингушетии Мурат Зязиков громко зачитал свой доклад:
— Слова, только что произнесенные президентом, являются программой для нас всех… Сепаратисты оказались на задворках истории… Давайте же, люди дорогие, поздравим президента с новым доверием народа и выразим уверенность, что теперь дела государства пойдут в гору!
А как, интересно, они шли до этого?
Мурат Зязиков обратился с убедительной просьбой к представителям средств массовой информации изменить представление граждан России «о Кавказе как о регионе тревожной периферии».
— Для этого надо как можно больше рассказывать о Кайсыне Кулиеве, Розе Исимбаевой, Расуле Гамзатове и других таких же сыновьях и дочерях Кавказа, — дал он дельный совет представителям СМИ.
Получивший слово владыка Феофан, чья узкая специализация состоит в разрешении конфликтов на религиозной почве путем мирных переговоров с его участниками, за годы кормления на Северном Кавказе пришел к выводу, что почти все конфликты в этом регионе возникают из-за девушек.
— Стоит устранить причину конфликта, — поделился он своим рецептом, — и сразу наступает долгожданный мир.
В конце своей горячей проповеди владыка Феофан обратился к Владимиру Путину:
— Я мог бы сказать вам: мы, Владимир Владимирович, делаем все, что нужно. Но нет! Это не так. Мы делаем все, что нужно, но постепенно.
Поспорив, таким образом, с президентом, владыка Феофан сел на место. После него слово получил муфтий Исмаил-Хаджи Бердиев. Речь его была полна смирения и конструктивных предложений по благополучному обустройству Кавказа. Но ближе к концу своего выступления муфтий вдруг сорвался:
— Камнем преткновения между мусульманами и православными в Ставропольском крае стала строящаяся мечеть. Эта злополучная проблема…
— Мечеть не может быть злополучной проблемой, — вкрадчиво поправил его господин Путин.
Муфтий в сердцах пожал плечами.
— И вообще, — закончил он, — надо помнить: нас нельзя объединить оружием!
Эти слова прогремели как гром среди ясного неба. Муфтий фактически выступил на стороне сепаратистов, оказавшихся только что на задворках истории. Я обратил внимание, как Ахмат Кадыров быстро отправил записку в президиум. Владимир Путин прочитал ее и кивнул.
Президент Калмыцкого института гуманитарных исследований Нина Очирова рассказала жуткую историю:
— Если по телевидению показывают Туву, то почему-то обязательно барана, из которого достают сердце…
Неожиданно Владимир Путин предоставил слово Ахмату Кадырову (так «выстрелила» его записка).
— Будет мир у нас или нет? — с раздражением спросил Ахмат Кадыров. — Можно сделать! Я давно предлагал: надо в Думе принять закон, который бы преследовал ваххабизм.
В зале раздались уверенные аплодисменты.
— Мы не можем их задерживать за ваххабизм сейчас, — продолжил господин Кадыров. — Они, конечно, будут говорить, что их по-партийному преследуют. Ничего, не страшно!
Понятно, что, если принять такой закон, ему вообще ничего не будет страшно. По такому закону невиноватых в Чечне, похоже, не останется.
— Я знаю положение муфтиев. Когда надо, мы поднимаем их всех! И не помогаем потом. Я понимаю: отделяем религию от государства. А людей мы не можем отделить! Короче, надо дать им зарплаты. Я у себя им уже даю.
А чего в самом деле лицемерить? Когда надо, поднимают в ружье, а денег не платят. У господина Кадырова муфтии, выходит, те же контрактники. И везде должно быть так.
Кроме того, Ахмат Кадыров очень недоволен тем, что в России не меньше 60 равноправных муфтиев.
— Должен быть один, как Алексий II!
Три муфтия, сидевшие в первом ряду, недовольно переглянулись. Сравнение им совсем не понравилось.
Напоследок господин Кадыров обрушился с критикой на «Первый канал» за сериал о российском спецназе в Чечне:
— Этот спецназ уничтожает дебильных чеченцев! Два десантника убивают по 200–300 чеченцев. Хотят, как американцы, кино делать, но не могут! А еще «Первый канал»!
Напоследок Владимир Путин предоставил слово председателю совета ветеранов Волгоградской области Юрию Некрасову. И кажется, чуть не пожалел об этом.
— Уважаемый Владимир Владимирович! Народ вас избрал, народ вас и…
Наступила короткая пауза.
— И поддержит! — пауза все-таки была эффектной.
Взамен Юрий Некрасов попросил президента только об одном одолжении:
— Спасите наши души, Владимир Владимирович!
Конечно, Путин не берет на себя роль покровителя церкви или там защитника веры. Он в такой ситуации скорее подданный этой веры. Этого заблуждения быть не должно. Конечно, одним из главных своих достижений, я думаю, он считает объединение церквей (РПЦ и РПЦЗ) — это да. Для него это, я думаю, почти на уровне возвращения Крыма. Но лишнего-то на себя он все-таки не берет. Хранителем веры, я думаю, является сама церковь прежде всего. Он может быть в крайнем случае таким «охранителем веры».
Но даже эту функцию, мне кажется, Владимир Путин на себя не берет. Мне кажется, он видел свою задачу в том, чтобы после предыдущего патриарха, который был по многим признакам великим человеком, во главе церкви встал очень достойный человек, и — чего греха таить — это должен был быть человек (с точки зрения его администрации), с которым этой же администрации будет легко находить общий язык. Но могла ли она тут чем-то помочь? Или мог ли Путин сам тут чем-то помочь? Мало чем, но мне кажется, что мнение такое, неформальное очень, совсем неофициальное, что Путин поддерживает в такой ситуации митрополита Кирилла и хочет, чтобы именно этот человек был во главе РПЦ, оно сыграло в свое время роль. Не очень маленькую.
Но лишнего брать на себя после этого, после того как митрополит Кирилл стал главой Русской православной церкви, он не хочет… мне так кажется. Я думаю, во многом потому, что ему это и не нужно. Еще и это брать на себя?! Это было бы уже совсем лишним. Ему и своих хлопот хватает, чтобы быть еще и покровителем церкви. Не надо, мне кажется, приписывать ему того, чего нет. Просто он в патриархе и так уверен.
На входе в лагерь «Селигер-2011» тебя встречает то ли сцена, то ли танцевальная площадка, торжественно убранная портретами Дмитрия Медведева и Владимира Путина с каменными или, вернее, отлитыми в граните лицами. Причем Дмитрий Медведев уловимо похож на Леонида Брежнева времен его расцвета, а Владимир Путин — на рядового строителя коммунизма.
Рядом — выполненные в карандаше портреты героев «Селигера-2011» размером один на два метра и доведенные либо до совершенства, либо до абсурда умелой рукой карикатуриста.
Андрей Калугин отличился тем, что «первым поехал на площадь Тынисмяги нести вахту памяти на месте Бронзового солдата». Особой заслугой Андрея Калугина является то, что он выстрадал право и не упустил шанс быть внесенным «в черный список Шенгена».
Другой юноша — Никита Итальянцев — стал героем «Селигера» после того, как за год участия в проекте «Беги за мной!» похудел на 30 кг.
На Аллее возможностей, магистральной дороге форума, под ногами деревянный настил с вытравленными на нем надписями «Курилы наши!» и «Кононов герой!».
Справа и слева твой мозг стискивают плакаты с цитатами из раннего и позднего Владимира Путина («Надо мотыжить, как святой Франциск, бум-бум…») и ящик «О ком думает Путин?» с большой дыркой во фронтальной части. Не в силах устоять перед соблазном засунуть голову в эту дырку, ты попадаешь в зеркальный куб и с облегчением понимаешь, что Путин думает о тебе (а не о себе, например).
Владимира Путина оказалось в лагере очень много задолго до того, как он сюда приехал. С одного из плакатов премьер нечеловеческого роста честно предупреждает: «Продавец, не забывай: продал алкоголь несовершеннолетним — сел на скамью подсудимых!»
Не успел глаз отдохнуть на плакате «Закрой «Дом-2», как видишь натянутые меж деревьев плакаты с цитатами из ведущих мировых газет: «Путин — хулиган, ведущий Россию к фашизму» (The Sunday Times), «Россия — враг!» (The Wall Street Journal).
На первый взгляд может показаться, что это пропаганда насилия над Владимиром Путиным и вообще провокация врагов, пробравшихся в самое логово его верных поклонников, но потом осознаешь, что поскольку Владимир Путин по определению кумир вне критики, то любой, кто пытается над ним глумиться, сам дурак.
Примерно эту же мысль иллюстрирует стенд необъяснимых желаний, где желающие изобразили премьера в желанном виде: он космонавт, культурист, рыбак, пароход и человек.
Впрочем, к концу путешествия по лагерю понимаешь, что человеческого в нем почти уже не осталось.
Примерно за полтора часа до появления премьера на поляне у КПП № 1 приземлился вертолет с сотрудниками премьерского протокола и с министром спорта и туризма Виталием Мутко. В лагере началась паника. Участники форума бросились к вертолету с криками: «Пу-тин! Пу-тин! Путин едет!!!» Деревянный настил содрогался под десятками ног. Назад юноши и девушки возвращались подавленными: явление Виталия Мутко не впечатлило их, избалованных ньюсмейкерами за последние три недели. Только прикосновение к живой легенде могло по-настоящему заинтересовать.
Шанс прикоснуться, причем в буквальном смысле, появился у них через некоторое время.
Дорога на вертолете до Селигера заняла больше полутора часов: был сильный встречный ветер.
Теперь премьеру предстояло пройти насквозь весь лагерь: на другом краю, в Большом Шатре, его ждали 4,5 тыс. человек. По дороге он видел все, о чем я уже написал, и много другого. Увиденное не доставляло ему никакого дискомфорта. Услышанное тем более. Так, он прошел мимо динамиков, из которых весь день транслировали его знаменитую мюнхенскую речь. Премьер прислушался к с